Ведьмы поместья Муншайн

– Такие, как вы, лишь тормозят развитие Кричли Хэкл, – продолжает проповедовать Коттон, и народ, ибо он и есть стадо овец, хором ответствует Аминь. – Мы стремимся подарить нашему городу будущее, основанное на страхе божьем. – Снова звучит Аминь.

– По-твоему, Богу нужно больше «Волмартов» и забегаловок быстрого питания? – презрительно говорит Квини.

– Богу нужно покончить с такой мерзостью, как вы, – отвечает Коттон, и толпа одобрительно гудит. – Богу угодно, чтобы городом управляли мужчины, готовые бороться со злом.

– А я-то думала, что землю наследуют кроткие. Разве не так учил Господь?

Глаза преподобного вспыхивают недобрым фиолетовым светом.

Айви, стоящая позади Квини, продолжает читать заклинание, и небо озаряется новой вспышкой молнии, после чего следует столь оглушительный раскат грома, что у Квини начинают стучать зубы. С неба, словно маленькие десантники, летят первые капли дождя, а затем на землю обрушивается ливень. Люди морщатся, оглядываясь в поисках укрытия.

– Держать строй! – приказывает Коттон, словно перед боем. – Это всего лишь дождь, от воды еще никто не умирал.

А вот и нет, – думает Квини. – Миллионы людей погибли от Всемирного потопа, и про это написано в Ветхом Завете. Не говоря уж о тысячах ведьм, которых на протяжении многих веков подвергали испытанию водой. Их раздевали донага, связывали по рукам и ногам и тащили к ближайшему озеру или реке, куда и сбрасывали. Дикость этого испытания состояла в том, что «невиновные» должны были пойти ко дну, а «виновные» оставались на плаву, после чего их сжигали на костре.

Квини глядит на Коттона Мазера, недоумевая: почему люди боялись ведьм, а не тех, кто сжигал их заживо?

Рядом в землю ударяет молния, и Квини думает, что смесь воды с электричеством – гарантированный рецепт смерти. Но она не собирается напоминать об этом всем мерзавцам, ворвавшимся на их землю, и особенно водителю крана, который сейчас представляет идеальный проводник электричества, ударь в кран молния.

– Советую вам уйти с крыльца, если не хотите погибнуть под обломками, – говорит преподобный ведьмам, но ветер относит в сторону его голос.

Кран приходит в движение.

– Айви, – взмаливается Квини. На ветру ее волосы хлещут по лицу. – Сейчас самый подходящий момент, чтобы зажарить кран.

Айви продолжает бормотать заклинание: глаза закрыты, пальцы прижаты к вискам, на лбу выступает пот. Она буквально звенит от напряжения, камелии в ее волосах клонятся вниз, увядая. Квини мельком смотрит на небо, а потом снова переводит взгляд на Айви. Но как ни старается Айви, она больше не способна извлечь молнию.

Кран дергается вперед, и стрела начинает понемногу раскачиваться, а с ней и ядро, набирая амплитуду. Толпа отодвигается в сторону, спрятавшись под ангельским дубом. Квини прекрасно понимает, что только там они могут укрыться от потопа.

– Вот поганцы, – сурово бормочет она, начиная узнавать некоторых горожан, по мере того как дождь смывает с их лиц боевую раскраску, стекающую с их бород цветной водичкой. Обернувшись к сестрам, Квини говорит: – Скорее, встанем в круг. – Ведьмы приходят в движение. – Айви, – снова умоляет Квини, чувствуя нарастающую панику, потому что за ее спиной ядро раскачивается все сильнее и сильнее. – Нам срочно нужна молния. Прямо сейчас или никогда.

Сестры, все, кроме Табиты, которая не смеет выйти за порог дома, встают в круг, взявшись за руки, Айви же остается посередине. Все закрывают глаза, словно обращаясь внутрь себя, но на самом деле сейчас они связаны друг с другом как никогда, и внутренняя энергия каждой подключается к общей на пределе возможностей. Ток любви, проходящий сквозь них, столь силен, что у женщин покалывает руки.

Сестры концентрируются на Айви, вливая в нее всю свою коллективную силу. Айви в свою очередь пересылает энергетический поток небесам, которые, становясь все темнее, вспыхивают и искрятся, образуя вихревые потоки. Тем не менее по какой-то необъяснимой причине небеса отказываются вмешиваться в происходящие события. А потом словно из ниоткуда раздается собачий лай.

Ведьмы сразу вспоминают про Персефону, размыкают руки и оборачиваются к ней. В некотором замешательстве они видят, что эта белокурая девочка приковала себя наручниками к массивным ручкам входных дверей, а под мышкой у нее тявкает Рут Бейдер Гинзбург.

– Какого черта…

Но ее слова заглушает крик преподобного:

– Остановитесь! Не раскачивайте ядро! Там дочка мэра!

Квини издает тихий стон. Теперь мы точно в полной жопе.

– Долой патриархат! – кричит Персефона, и щеки ее задорно пылают.

11

Суббота, 23 октября День

Коттон Мазер бежит к крыльцу, где собрались ведьмы. Теперь не одна лишь Квини нервно поглядывает на мэрскую дочку, своим присутствием здорово осложняющую ситуацию. Все прекрасно представляют, сколько проблем обрушится на их головы из-за этой девчонки.

Преподобный пытается подойти к Квини, но сестры окружают ее плотной стеной. Может, они и злы на нее, но не позволят, чтобы с ней что-то случилось.

– Вы взяли в заложники невинное дитя! – шипит Коттон.

Квини хочет сказать, что они представления не имеют, кто эта девочка, и тут Персефона кричит, перебивая Коттона:

– Меня никто не брал в заложники!

Лицо преподобного приобретает синюшный оттенок, словно ему пару раз вмазали.

– Ты и сама не понимаешь, что говоришь. Эти ведьмы тебя заколдовали.

– Никто меня не заколдовывал. – Персефона упрямо вздергивает подбородок. – Я пришла сюда по доброй воле, чтобы предотвратить беззаконие.

Коттон Мазер таращится на нее, изумленный, что какая-то малявка имеет наглость высказывать тут свое мнение. Поэтому он просто игнорирует Персефону и зло тычет Квини в грудь:

– Ну погоди у меня! Сейчас сюда приедет сам мэр и мигом упечет вас всех в тюрьму.

Персефона отворачивает от него лицо и сердито говорит:

– Вы можете не орать?

– А в чем дело? Я тебя что, трогаю?

– Нет, но вы все лицо мне оплевали, прямо биологическая атака какая-то.

На секунду Коттон теряет дар речи, а потом оборачивается и кричит, чтобы кто-нибудь помог ему отстегнуть девочку.

Трое полицейских с радостью спешат покинуть укрытие под ангельским дубом, который только что устроил им, это в октябре-то, сильный желудепад. Желуди оказались огромного размера, да еще и прилетели невесть откуда.