Ведьмы-провидицы

— Что? — спросил он, — Амели, что ты видела?

— Он работает на Дамека! — выпалила она. — И пришел сюда, чтобы навредить Антону!

Глава 12

Некоторое время спустя Селин и Амели сидели вдвоём в своей комнате. Сцена, следующая за откровениями Амели, была отвратительной. Яромир приказал Павлу взять мастера Фёдора под стражу, отвести в старые казармы и запереть в тюремной камере. Фёдор не смог принять это с достоинством. Он отчаянно сопротивлялся, и слуги буквально выволакивали лекаря из каморки.

Селин и Амели постарались как можно быстрее удалиться в свои комнаты.

— Как ты думаешь, что с ним будет? — Спросила Амели, опускаясь на кровать.

Селин понимала, что она переживает: считает себя ответственной за то, что рассказала о событиях в видении.

— Полагаю, это зависит от того, сможет ли Яромир найти какие-то доказательства. Я знаю, что он верит тебе. Но сейчас всё, что у него есть — это слова «цыганской гадалки», как заявил Фёдор.

— Да, — сказала Амели, кивая. — Будет суд, верно? Даже если его составят из княжича и его совета? Яромир должен будет привести веские доказательства, не так ли? И мои слова не в счёт.

— Не будет никакого суда. — С лёгкой досадой Селин заметила, что миниатюрный портрет женщины с каштановыми волосами вернулся на туалетный столик. Она подняла его. — Почему он опять здесь? — Девушка не знала, почему вид портрета беспокоил её.

Дверь открылась, и Хельга ковыляющей походкой внесла тарелку с хлебом, ветчиной и нарезанной морковью.

— Я знаю, что вы не обедали, — сказала она и многозначительно подняла брови, — ни одна из вас.

Она оставила дверь открытой, но Селин не возражала. В этой части замка редко ходили жильцы или слуги, а открытая дверь создавала ощущение свободного пространства.

Как только Хельга поставила поднос на туалетный столик, Селин спросила ее:

— Хельга, это ты достаёшь миниатюру из ящика и снова ставишь её обратно?

Хельга моргнула.

— Леди Бетани? Нет, я к ней не прикасалась. Я думала, что это княжич отдал её тебе по какой-то причине.

Это не имело никакого смысла.

— Кто такая Леди Бетани?

— Кто… она была матерью княжича. Он привык держать этот портрет в своей спальне, и я иногда смахивала с него пыль, когда помогала горничным.

— Что? — Спросила Амели, вскакивая с кровати и подходя ближе.

— Вы не знали? — искренне удивилась Хельга.

Теперь Селин стало понятно, почему лицо на миниатюре показалось знакомым. Оно было немного другой формы, и в общем черты более мягкие. А вот каштановые волосы и тон кожи очень походили на Каринины.

— Это мать Антона? — спросила Селин встревоженно, и смутная мысль мелькнула в голове. — Он сказал мне, что портрет пропал. Как миниатюра могла очутиться здесь?

— Мы должны вернуть его? — поинтересовалась Амели неохотно.

Почему-то и Селин не понравилась идея просто подойти к Антону, протянуть миниатюру его матери, и сказать:

— О, кстати, это было в нашей комнате с тех пор, как мы приехали.

Как это будет выглядеть?

— Нет, — сказала она, — надо сделать по-другому. Я постараюсь положить миниатюру куда-нибудь, где Антон найдет её.

Амели кивнула.

— Ты права, так будет лучше. — Она изучала крошечный портрет.

— Она была красивая женщина. Хельга, ты знаешь, как она умерла?

— От гнойного воспаления в кишечнике. Его светлости было тогда всего восемь лет.

— Воспаления в кишечнике? — переспросила Амели.

— Помнишь старшего сына Джарета в Шетане? — тихо спросила Селин, — Как он мучился от жуткой боли в животе, а потом неожиданно скончался.

Амели притихла. Она и Селин видели, как люди умирают таким образом. Как правило, у больных всё начиналось с тошноты, сопровождаемой резкой болью в правой части живота. Через некоторое время начиналась агония, а затем кишечник буквально разрывался изнутри. Как только это начиналось, даже самый лучший врач не мог помочь. Исход только один — смерть в нечеловеческих муках.

— Бедный ягнёночек, — сказала Хельга, всё ещё глядя на портрет. — Я слышала, что боль началась утром, а скончалась она раньше, чем закончился день.

Бедный Антон, он потерял мать таким юным.

Женщины молчали несколько мгновений, затем Селин положила портрет обратно в ящик.

Желая сменить тему, Хельга принялась шлёпать ветчину на ломтики хлеба. Она прищуренным глазом взглянула на Амели:

— Я слышала, что случилось с мастером Фёдором, — молвила старушка. — Значит, ты нашла свою сторону медали.

Амели ничего не ответила. Похоже, она была ещё не готова распространяться о своих новых способностях.

Девушка откинулась на спинку кровати и сказала сестре:

— Я так хотела остаться здесь! Мне показалось, что в Сеоне совсем недурно… но теперь не уверена. Думала, что в этом городке другие порядки, не как у нас дома. Но мы с тобой видели, как Яромир и Павел обращались с мастером Фёдором. Разница небольшая.

Селин не удивилась, она испытывала те же сомнения.

— Ну, нам не обязательно оставаться. Я предсказываю будущее, ты видишь прошлое… сомневаюсь, что мы умрём с голоду где бы то ни было.

— Вы можете вернуться к своему народу, — предложила Хельга. — Прозревающим туман всегда найдётся место у мондъялитко.

Звук в дверях привлек внимание Селин, и она обернулась. На пороге стоял Антон. Двое слуг-мужчин стояли у него за спиной, держа в руках портрет из залы наверху. Княжич выглядел ужасно. Его руки дрожали, а кожа приобрела зеленоватый оттенок. Селин начала догадываться, какой характер имеет болезнь княжича.