Век Филарета

Так, к удивлению деловых и своекорыстных англичан, вопреки настороженности учёных и трудолюбивых немцев и бессильному сопротивлению неугомонных и громкоголосых французов, русские приняли на себя бремя общего служения, плохо представляя, сколь тяжёлым оно окажется для них. Борясь за Священный союз, Александр был счастлив едва ли менее, чем при изгнании Наполеона из России. Наконец-то, верилось ему, грязное дело государственного управления становится на новые, чистые основы. Он искренне верил в возможность вверения Европы под божественную опеку, что непременно должно было привести к счастию всего человечества.

Отчасти духовную жажду удовлетворяли большие письма княгини Софьи Сергеевны Мещёрской. Одна из фрейлин государыни, Роксана Скарлатовна Стурдза, дала Александру Павловичу прочитать книгу Юнга Штиллинга, а затем предложила встретиться с самим автором. В Бадене Александр Павлович имел долгую беседу с престарелым немцем, предложившим всей Европе свой путь к обретению подлинной веры и рассказывающим о личном общении с надземными духами, поведавшими ему свои тайны.

Та же Стурдза рассказала ему о баронессе Варваре Юлии Крюднер, вдове российского посланника в Пруссии. Правнучка фельдмаршала Миниха и дочь лифляндского барона Фитингофа, она была выдана замуж в восемнадцать лет за нелюбимого человека, пережила смерть детей, мужа и обратилась к религии, ища в ней утешения. Образованная и даровитая, она имела успех как писательница и к пятидесяти годам получила широкую известность в Европе благодаря своему роману «Валерия», а также своим видениям и пророчествам. В годы больших потрясений люди легко готовы верить сильно сказанному слову и даже жаждут такого слова. Крюднер ощутила в себе сие призвание (тем более что новый роман как-то не писался). В конце октября 1814 года в письме к фрейлине Стурдзе она предсказала возвращение Наполеона с острова Эльбы во Францию, исчезновение лилий (символа королевской власти) и наступление грозных времён. Сбывшееся пророчество, которое она не таила и от многочисленных других своих знакомых, принесло ей подлинную славу. Баронессу принимали при некоторых дворах, её предсказаниям о важных политических событиях жадно внимали во многих аристократических салонах, но ей этого стало мало.

Из писем русских приятелей и приятельниц она узнала о мистических устремлениях Александра Павловича и вознамерилась подчинить его своему влиянию. Баронесса конечно же надеялась не на свои женские чары. По венским письмам Роксаны Стурдзы она поняла, что Александр Павлович утомлён заботами и неприятностями, с грустью чувствует, что нет рядом дружеской души, с которой можно разделить думы и чувствования. Крюднер без колебаний готова была предложить императору для этой цели свою душу.

Экзальтированная дама при всей своей взбалмошности была расчётлива. Тщеславное намерение покорить своей воле спасителя Европы побудило её составить хитрый план. Стурдзе ушло несколько писем, в которых Крюднер то обещала скоро прибыть ко двору, то переносила дату приезда, однако в каждом письме содержалось некое неясное пророчество о венценосном северном властелине.

Немудрено, что Александр Павлович часто слышал о Крюднер, думал о ней и желал с нею встретиться. На пути из Вены в Гейдельберг он как раз читал одно из её писем, адресованное Стурдзе. В Гейдельберге разместили его в доме бургомистра, в убранстве которого странно сочетались мещанские потуги на роскошь и скромная простота.

Однажды вечером он сидел у камина в небольшой зале, игравшей роль столовой и гостиной.

Приятно было смотреть на оранжево-малиновые угли и думать о разном. Слух у государя был тугой, и он не услышал, как открылась дверь. Внезапно перед ним возникла, будто видение, дама в тёмном платье с молитвенно сложенными на груди руками.

— О, государь!

— Кто вы, мадам? Как и зачем проникли ко мне? — вскочил царь.

— Моё имя, возможно, небезызвестно вам: баронесса Крюднер.

— Это удивительно! — растерялся Александр Павлович. — Вы не поверите, но я только сейчас вспоминал ваше предсказание относительно Бонапарта, что его возрождённая империя долго не проживёт.

— Я оказалась права, ваше величество! Указание на это я нашла в Священном Писании.

— Но садитесь, прошу вас. Не желаете ли перекусить с дороги?

— Нет, нет! Я осмелилась прийти к вам только потому, что необходимо передать вашему величеству некоторые истины. И я тут же уйду! Я никогда не осмелюсь отнимать драгоценное время императора... но дайте мне только час! Всего один час!

— Помилуйте! Я так долго ожидал вашего приезда, что просто не отпущу вас, пока мы не наговоримся.

Александр Павлович позвонил и приказал лакею приготовить ужин на двоих. Ему так хотелось открыть свою душу, услышать слова утешения, вслух поразмышлять над загадками Писания, что появление баронессы он воспринял как подарок Провидения.

Беседа их длилась за полночь, и ужином Крюднер не пренебрегла. Александр Павлович рассказал, что считает особым милосердием Божиим обретённые склонность и привычку к чтению Библии. Теперь каждый день, каковы бы ни были его занятия, он читает по три главы: одну из Пророков, одну из Евангелия, одну из посланий Апостольских.

— Даже при громе пушечных выстрелов я не оставлял своего обычного чтения.

— Но важно, как и зачем, с какой целью вы читаете, — поучающе сказала Крюднер.

— Конечно, баронесса. В Слове Божием я вижу основу и опору веры, а в вере — единственный закон, с которым должны сообразовываться в своей жизни люди и народы.

— Ах, как это умилительно — такое смирение государя, перед коим трепещет вся Европа!..

Александр Павлович взял со стола книжку небольшого формата.

— Вот изволите видеть, баронесса, прислал мне Родион Кошелев книгу, переведённую Лабзиным: «Облако над святилищем, или Нечто такое, о чём гордая философия и грезить не смеет». Название длинно и темно, да и содержание такое же. Право, я два раза принимался читать, но через десять страниц забываю, о чём идёт речь. А расхваливают книгу наперехлест!.. Мне Стурдза говорила, что вы весьма сведущи в тонких вопросах. Так не могли бы растолковать мне, в чём тут смысл?

Баронесса с почтительной миной слушала императора. Худое, бледное лицо и морщинистые руки выдавали её возраст, но глаза Крюднер светились энергией и напором.

— Книга мне известна, но боюсь, пришёл час ваших занятий...

— Прошу вас не беспокоиться!

— Немало людей, ваше величество, пытается понять истину христианства, следуя узким путём формальности, то чувственно-обрядовой, чем отличается греческая церковь, то схоластически-рассудочной, как это мы видим у католиков. Но важно не внешнее, а внутреннее постижение...

Крюднер ещё долго и многословно толковала ему премудрости мистического понимания христианства, потом они вместе читали Библию и молились рядом. Следующий вечер был проведён так же, а по приезде во вторично освобождённый от Наполеона Париж государь пригласил баронессу поселиться рядом с Елисейским дворцом, где король отвёл ему резиденцию.

Спустя месяц Александр Павлович стал незаметно охладевать к Крюднер, впрочем, не сомневаясь в тонкости её ума и искренности веры. Но долгие часы чтений и разговоров никак не могли принести покой его душе, будто он пытался утолить жажду из пустого сосуда. Гордым победителем, но со смутой в душе вернулся государь в Петербург в декабре 1815 года.

Глава 3 ОТ СУДЬБЫ НЕ УЙДЁШЬ

После рокового раскрытия тайны в кабинете князя Грузинского Андрей не мог оставаться в Лыскове. Старик Дебше умер на руках у своего ученика, и сие горестное событие также побуждало к перемене его положения. Князь предлагал передать ему полностью заведование больницей, мать уговаривала не оставлять её хотя бы год-другой, но разве могли понять они, как болело сердце, как кружилась голова при виде тонкой фигуры княжны, при звуке её голоса, при взгляде на скамейку, где недавно ещё сидели рядом, на качели, на которых любила она качаться, смеясь так весело, так звонко.