Великая иллюзия

Корт вернулся в корабль и аккуратно поместил слизь в свинцовый сосуд в маленьком лабораторном отсеке. Он медленно снял скафандр, а затем, не глядя на остальных, приступил к тщательному анализу слизи.

Они видели, как по мере того, как он работал, его лицо становилось все бледнее и бледнее. Его руки двигались скованно, губы шевелились, как у человека во сне. Внезапно свинцовый сосуд с грохотом упал на пол. Корт, пошатываясь, поднялся и дико уставился на них.

– Это… это правда, – прошептал он, и его глаза широко распахнулись, как будто он увидел ужасную картину. – Разница в размерах атомов, составляющих тело этого существа, подтверждает вашу теорию. Берринджер…

– Конечно, подтверждает! – торжествующе воскликнул Берринджер. – Теперь вы знаете, что я сказал правду, что мы направляемся прямо к последним тайнам космоса и должны разгадать эти тайны.

– Разгадать их? – прошептал Корт. – Нет–нет!

Он внезапно бросился обратно к столу. Брэдли закричал:

– Остановите его!

Фориджей прыгнул, но было слишком поздно. Корт схватил лучевой пистолет и приставил его к собственной груди. Он упал, сведя счёты с жизнью.

Берринджер, не шевелясь, смотрел на лежащего Корта, на его лице читалась жалость.

– Я знал, что он так поступит, – сказал старый ученый. – Он не мог смириться с перспективой навсегда прекратить охоту, составлявшую смысл его жизни. Он умер, так и не добившись истины, которую искал.

Старик повернулся к Фориджею. Они молча подняли тело Корта и втащили его в шлюз. Мгновение спустя корабль резко развернулся и выбросил его в открытый космос.

Корабль полетел дальше, к последним тайнам. Далеко в космосе плавало тело человека, который предпочел умереть, а не стать свидетелем достижения своего идеала.

(Начало части Раймонда З. Галлуна)

– Иллюзия, ребята? Да! Но в то же время, определенно, нет!

Брэдли и Фориджей посмотрели на старого Берринджера с бесстрастным, но сильным интересом. Они чувствовали, что теперь знают его очень хорошо, и все же были уверены, что никогда не смогут постичь все темные и окольные пути его проницательного гения.

Он сидел за пультом управления космическим кораблем, на голове у него был странный шлем, его худое лицо сморщилось и покрылось испариной, изможденная грудь вздымалась от тяжелого дыхания, но глаза сияли светом космической истины. Они и раньше уважали его, хотя и сомневались в некоторых из его невероятных теорий, но теперь эти сомнения быстро рассеялись.

– Я уверен, что после того, что мы только что увидели, мы с Фо будем терпеливо слушать вас, доктор Берринджер, – тихо сказал Брэдли.

– Превосходно! – воскликнул пожилой ученый. – Вся Вселенная представляет собой парадокс. Реальны вещи, не являющиеся реальными – в некотором смысле! Я могу привести вам очень простую аналогию: евклидова и неевклидова геометрия, согласно одной из них, параллельные прямые никогда не пересекаются; другая утверждает, что параллельные прямые пересекаются в бесконечности. И обе концепции верны.

– Я и раньше говорил много странных вещей, и сейчас повторю их снова. С одной стороны, Вселенная – это реальная вещь, состоящая из звезд, планет и бесконечных морей пустого космического эфира. В ней течет реальная энергия, реальные атомы и молекулы составляют ее вещество. С другой стороны, все это иллюзия – обширный, бесплотный сон некой могущественной Ментальной Сущности, отдельными частями которой являемся мы, человеческие существа.

– На Земле я построил шахту, которая представляла собой миниатюрную модель составных частей космоса. С ее помощью я мог предсказать многое из того, что содержит большой космос: ведь по самой природе вещей структура этих двух частей должна быть одинаковой. В ней я увидел синих электрических существ, которые по своей природе ближе ко всему Великому, чем что-либо из того, о чем можно сказать, что оно существует. В каком-то смысле я перенёс этих существ на Землю в результате своего эксперимента; в другом смысле я перенёс только их изображения; а в еще одном смысле их не существовало и они не существуют вообще!

– Это выходит за рамки всякого здравого смысла, доктор, – пробормотал Фориджей. – И все же…

По бледному, как у мертвеца, лицу Берринджера пробежала мимолетная лукавая усмешка.

– Иногда здравый смысл – сомнительная вещь, на которую не стоит опираться, – усмехнулся он. – Посмотрите на эти спидометры. В их механизмах нет никаких неисправностей; на их показания можно положиться, они говорят правду? Они регистрируют скорость от 1 до 17 000 миль в секунду. Однако повторные тригонометрические тесты, не менее надежные, показывают, что мы вообще не перемещаемся в пространстве!

– Значит, нет ничего надежного? Всё непредсказуемо! – воскликнул Брэдли.

– Совсем наоборот, – рассмеялся Берринджер. – Я уже говорил вам об этом раньше. Шлем, который я ношу, позволяет мне соприкасаться с Ментальной Сущностью, и поэтому я могу читать разнообразные ветви прошлого, настоящего и будущего. Вы не смогли бы этого сделать, поскольку ваш разум не обладает такой восприимчивостью, как мой. Но если бы вы могли, то ясно увидели бы, как факторы времени, пространства и энергии объединяются и образуют великий космический узор. Много, много, много того, что не поддается описанию. Под одним углом зрения все они являются иллюзорными частями разума Вселенной.

– И вы уверены, что мы обречены, ввязавшись в эту авантюру? – спросил Фориджей.

– Я говорил вам об этом до того, как мы отправились в путь, – ответил ученый. – Ты знали, на какой риск вы идёте, но думали, что у нас есть шанс выжить, поскольку не до конца верили мне. Мы решили исследовать космос, и мы это делаем. Перед нами открывается самая суть вещей. Мы умрем, но это не имеет значения, ибо мы смогли пожить по-настоящему. Не так ли, ребята?

Оба молодых человека судорожно сглотнули. Они ответили, что думают именно так. Оба ставили острые ощущения от приключений выше надежды на долгую жизнь. Вот почему они сопровождали Берринджера.

Берринджер ухмыльнулся с издёвкой и взглянул на хронометр.

– Через две минуты все звезды исчезнут, – предсказал он тоном провидца. – Под нами возникнет странный, безвоздушный, пронизывающе холодный мир. Мы совершим посадку.

– И что потом? – спросил Фориджей.

Ученый пожал плечами.

– Вы увидите, – ответил он.

Берринджер был невозмутим, но не его юные друзья. Каждая секунда, отсчитываемая тиканьем хронометра, тянулась целую вечность.

А затем у них закружилась голова, и на мгновение возникло ощущение невозможного движения. Прошло две минуты, и звезды исчезли. Прямо под ними была суровая, изрезанная местность, освещенная лишь слабым голубоватым сиянием.

Берринджер хладнокровно повёл корабль по спирали, собираясь совершить посадку. Брэдли и Фориджей надели скафандры.

– Там, ребята, они понадобятся вам больше, чем на Луне, – сказал ученый. – Помните, что я говорил вам об отрицательном давлении? – спросил Берринджер, понимающе нахмурившись.

– Да, – ответил Брэдли, не выказав никакого интереса. – А вы не пойдёте с нами?

– По плану я должен остаться здесь, – ответил Берринджер. – Я видел все, что можно было увидеть, и я знаю, что, как ни странно, я близок к тому, чтобы умереть. Кроме того, от радиации, вызванной моими экспериментами, я заболел. Нет причин, по которым я должен напрягаться в эти последние мгновения существования. Удачи вам, ребята!