Великий Дракон Т-34
Шрифт:
Ковалев взял поросенка на руки. Тот, не открывая глазок, судорожно всхлипнул, спрятал пятачок под мышку ротному и затих.
– Не тронь! – Суворин отдернул руку от желтого дротика, торчавшего из-под лопатки чудища. Александр, наконец, поймал за хвост ускользнувшую недавно мысль. – Не тронь, Ваня, это яд.
Эхрон удивленно всхрюкнул, когда первая стрела, дрожа желтым оперением, впилась в ствол дуба. Вторая стрела вонзилась в землю, царапнув удивленно поднятый вверх пятак. Пятак мгновенно онемел и потерял чувствительность. Эхрон возмущенно завизжал и начал оглядываться, щуря маленькие глазки, выискивая неведомого нарушителя. В Святой роще метали стрелы, смоченные ядом желтолиста, да еще метили в Хранителя!
За деревьями он разглядел нескольких всадников в блестящих доспехах и с копьями в руках. Были еще пешие, вооруженные длинными стрелометами. Они торопливо вращали рукоятки, уперев оружие в землю, затем вкладывали стрелы и поднимали стреломет ядовитым наконечником вверх. Стрелометы выбрасывали стрелы навесом, и Эхрон понял, что пока
Рыцарь с пышным султаном из разноцветных перьев на шлеме протрубил в рог. По этому сигналу спустили свору крупных собак в шипастых ошейниках. Собаки долго не могли взять след, путались в зеленых зарослях уж-травы, а учуяв Хранителя, попытались вернуться под защиту всадников, поджав хвосты. Защелкали бичи пеших воинов, и обозленные собаки устремились в Святую рощу. Эхрон ждал их, замерев неподвижно в густой тени орешника. Опушка рощи открывала вид на низкие каменные скалы, окружающие узкую лощину, древнюю Челюсть Дракона. Несколько обезумевших от побоев и страха псов проскочили мимо Хранителя на открытую местность, но тут же вернулись. Псы выстроились полукругом, боясь подойти ближе. Наконец, самая молодая и нервная сука не выдержала напряжения и бросилась на Хранителя. Эхрон опустил голову, затем поднял и отступил на шаг. На клыке болталась собака, убитая мгновенно. Эхрон брезгливо швырнул мертвое тело в сторону своры и повернулся спиной, поджав хвост между задних копыт, под брюхо. Псы взвыли, увидев столь явное проявление трусости и слабости. Глупые, ослепленные яростью и оглохшие от собственного истерического лая, собаки немедленно забыли о смерти несчастной суки и уж конечно не сделали из нее никаких выводов. Свора бросилась на добычу со спины, и через миг окровавленные собаки истошно скулили и визжали, изрубленные стремительными движениями страшного хвоста, украшенного костяным обоюдоострым шипом. Казалось, вой изуродованных псов, купавшихся в собственной крови, пропитавшей уж-траву, заполнил всю Святую рощу и ее окрестности. Через миг к этому отчаянному крику примешался певучий свист стрел. Теперь желтые перья летели не наугад, а на голос издыхающих собак. Собачьи тела были пригвождены к земле и избавлены от мучений стремительно действующим ядом. Двуногие принесли своих четвероногих рабов в жертву и использовали их предсмертные вопли как звуковой ориентир для стрелков. Когда Хранитель, опомнившись, отбежал в сторону, из его спины торчали полтора десятка ядовито-желтых перьев. Даже для такого гиганта этого было более чем достаточно. Эхрон яростно завизжал и с ревом бросился бежать по краю рощи. Он уже понял, что его молодая самка, пришедшая на смену ушедшей в небесные врата Хонарон, неизбежно совершит роковую ошибку – слишком размягчает жизнь в раю, в полной безопасности, в тихом уюте и счастливом браке с самим Хранителем. Самки только через пять-шесть сезонов брака усваивают все заповеди Завета, ничего тут не поделаешь, и еще столько же сезонов уходит на то, чтобы подруга Хранителя поняла, что заповеди обязательны и для нее, счастливой избранницы, причем в первую очередь для нее. Нахма стала самкой Хранителя три сезона назад. Надежды никакой. Эхрон начал чувствовать предательскую слабость и ускорил бег. Яд начал действовать, но Хранитель должен был успеть.
Нахма выскочила из логова, устроенного в густом орешнике, услышав разъяренный визг супруга, переходящий в рев ярости. Они паслись по очереди, чтобы не оставлять первенца одного. Нахма вглядывалась в глубину рощи и поздно заметила всадников, один из которых, разогнавшись, бросил копье и точно угодил Нахме в бок. Она вспомнила Завет, она поняла свою ошибку и уже знала, что заплатит за нарушение Завета своей жизнью, но это ее не беспокоило. Нельзя, нельзя было так вот выскакивать из орешника. Что теперь будет с первенцем, маленьким розовым Хранителем? Теперь слова заповедей звучали в ее голове в нужном порядке. Супруг говорил, что Завет сам возникает в голове в минуту смертельной угрозы, он только просил слушать его, не перебивая, и каждое утро начинал с угрюмого прохрюкивания всего Завета. А она, глупая, слушала невнимательно, постоянно отвлекаясь. До страшного удара копьем Нахма не могла себе представить, что можно думать так быстро. Мысли ее всегда текли спокойно и величаво, как полноводная река Ир за холмом Праведников. Отдаваясь Хранителю, Нахма думала: «Я отдаюсь САМОМУ ХРАНИТЕЛЮ». Нося в чреве чудесного первенца, Нахма думала именно это, слово в слово: «Я ношу ЧУДЕСНОГО ПЕРВЕНЦА». Вот уже пятнадцать рассветов, с тех пор, как маленький первенец начал жить отдельно от Нахмы, у супруги Хранителя появилась еще одна мысль: «Я должна накормить ЧУДЕСНОГО ПЕРВЕНЦА». Теперь мысли в ее голове неслись со страшной скоростью, и почти каждая сжимала горло безысходностью: «Поздно».
Наконец в сознании Нахмы возникла нужная заповедь: «А если будет поздно, то супруга Хранителя должна принять бой и задержать врагов Святой рощи, сколько будет возможным. Хранитель обо всем позаботится. Он знает и сделает».
Да, он знает и сделает. Нахма поняла, что должен сделать ее супруг, но теперь она скорее дала бы сжечь себя на медленном огне, чем позволила бы себе даже думать об этом. Всадник, пронзивший Нахму копьем, уже отворачивал коня, изо всех сил натягивая повод влево, чтобы не разбиться насмерть о щетинистую глыбу, когда вихрь мыслей и страданий в голове несчастной матери кончился, оставив место восторгу и таким простым, совершенно бессознательным действиям.
Нахма качнула рылом в сторону коня, зацепив его клыком за заднюю ногу. Конь остановился и упал так стремительно, что рыцарь вылетел из седла,
еще не успев понять, что произошло. Нахма уже не обращала внимания на всадника, разбившегося в кровавую лепешку о первый Зуб Дракона – маленькую, высотой с Хранителя, островерхую скалу, о которую так приятно было чесать бока. Нахма перешагнула трепыхавшегося на земле коня, визжавшего от боли в наполовину оторванной задней ноге, и устремилась в атаку. Страшная боевая машина врезалась в строй, ощетинившийся сталью, проделывая в толпе двуногих сквозной проход, усеянный искалеченными телами.– Стреляйте, стреляйте же! Где стрелометы? – уже не кричал, а хрипел сорванным голосом рыцарь с большими черными крыльями на шлеме, когда Нахма разворачивалась перед очередной атакой.
Стрелы с тонким посвистом ударили в упор, вонзившись в бок супруги Хранителя, но это уже ничего не меняло. Нахма, разогнавшись, долго кружила среди беспорядочно мечущихся двуногих, вращая смертоносным хвостом и без устали поддевая клыками направо и налево. Под ногами матери ЧУДЕСНОГО ПЕРВЕНЦА погиб, крича, граф Леас, командир Черного отряда, украшенный разноцветным султаном за особую верность Ордену.
Почти весь цвет воинства был раздавлен или разорван – во всяком случае, те, кто не догадался притвориться мертвым или пришпорить скакуна, мчась подальше от побоища. Конные, пешие, рыцари, слуги, охотники и загонщики – все они гибли, втыкая смешные зубочистки своих копий и мечей в разъяренную гору мышц, сухожилий, копыт и клыков.
Тем временем яд желтолиста делал свое дело куда лучше охотников и рыцарей. Юная супруга Хранителя припала сначала на передние ноги, затем на задние, затем легла, тяжело дыша, всем своим видом обещая войску Ордена встать и продолжить после короткого отдыха. Умерла Нахма спокойно и без мучений. Даже после ее смерти двуногие боялись подойти и забрать тела раздавленных соплеменников. В голове Нахмы осталась одна-единственная мысль, и она наслаждалась этой мыслью до самого последнего вздоха и еще немного после: «Он знает и сделает. Он спасет ЧУДЕСНОГО ПЕРВЕНЦА».
Эхрон вихрем мчался по краю рощи. Он слышал слева, со стороны Светила, звуки битвы у первого Зуба Дракона. Умница Нахма все поняла и все сделала. Эхрон был почти счастлив. Он знал, что совсем скоро он с Нахмой, Хонарон и еще несколькими самками будет пастись в самой Святой небесной роще и благосклонно взирать на деяния своего потомка, юного Хранителя.
Теперь пора. Эхрон круто свернул и приблизился к логову. Никто из двуногих не поймет, что это логово Хранителей – так, редкие, просматривающиеся насквозь посадки орешника, трава густо присыпана листьями. Только Хранители знали секреты причудливой игры света и тени, скрывавшей их от случайных любопытных глаз надежнее, чем в пещере. Конечно, можно было бы оставить маленького Хранителя здесь, он уже достаточно умен, чтобы обмануть двуногих, но собаки его найдут. Эти рабы, пресмыкающиеся перед двуногими, обладают тонким нюхом. Они выдадут наследника. Маленький Хранитель с собаками пока не справится, ему нужно выбрать себе имя и прожить еще две полных луны, вот тогда за него можно не беспокоиться.
Эхрон шел беззвучно, ступая особым образом, хотя на это уходило много сил. Теперь Эхрон знал, что на главное сил хватит, и расходовал силы без остатка.
Вот он, маленький спящий Хранитель, ЧУДЕСНЫЙ ПЕРВЕНЕЦ, как его называла ОНА, САМАЯ ЧУДЕСНАЯ МАМА и СУПРУГА. Эхрон с нежностью подтолкнул сына пятаком. Розоватый комочек развернулся и показал отцу симпатичное рыльце с приветливыми умными глазками. Отец немного поиграл с ребенком, перекатывая его носом по прохладным листьям ореха хо. Первенец повизгивал и поджимал хвостик, показывая отцу полное и безграничное счастье. Глаза Эхрона затуманились. Желтый яд напоминал о себе. Эхрон вздохнул несколько раз. Пора. Он открыл пасть и языком подхватил сына с земли. На верхнем небе Эхрона был тайный кожаный мешок, и Эхрон закатил туда наследника языком. О кожаном мешке знали только Хранители. Их супруги и не подозревали о наличии тайника. Они вообще не знали большей части того, что составляло силу, власть и наследие Хранителей. Завет Первого Хранителя, передаваемый от отца к наследнику, весьма сильно отличался от Завета, известного всем членам семьи. Там были описаны многие тайны и могущественные секреты великой расы, и Эхрон тихонько нашептывал Первый Завет, беззвучно ступая деревенеющими ногами. Малыш пригрелся и задремал, внимательно слушая и запоминая каждое слово отца. Обыкновенный Завет он знал наизусть уже с третьего рассвета своей жизни, и теперь с удовольствием запоминал новые интересные слова и их значение.
Эхрон беззвучно вышел на опушку, залитую собачьей кровью. Дохлые собаки источали непередаваемый запах ужаса. Все вокруг – деревья, кустарники, камни, земля, – все было пропитано собачьим страхом. Теперь сюда, на опушку Святой рощи у Челюсти Дракона, никакими побоями и посулами не загнать даже самого отважного и глупого пса. Конечно, дожди смоют, а ветер развеет этот смрад, но случится это не скоро. Сорок, может быть, пятьдесят полных лун должно сменить друг друга. За это время новый Хранитель вырастет таким же, как его отец, – огромным, умным и бесстрашным.
– Теперь ты знаешь столько же, сколько и я, сынок. Сейчас я лягу спать, но просыпаться не буду. Не бойся, так надо. Ты живи здесь, поблизости. Чистой воды и сладких орехов хватит с избытком. Остерегайся всех собак и злых двуногих. Мертвых не бойся. Я приоткрою рот, чтобы ты легко выбрался.
Чудовищных размеров кабан потоптался немного на опушке, поодаль от луж мерзкой собачьей крови и отвратительных рабских останков, затем лег на бок, беззвучно всасывая воздух через оскал. Он медленно засыпал и уже начал видеть самый прекрасный и долгий сон в своей жизни.