Великолепие чести

— Что вы, дядя, конечно, верю, — проговорила Мадлен. — Он любит меня. Знаю, что любит, но не могу не волноваться. Знаете, я проснулась сегодня посреди ночи, и мне вдруг стало так тревожно… Я все спрашивала себя: что буду делать, если барон не приедет за мной? Вдруг он передумал?

— Если передумал, то он просто глупец, — заявил отец Бертон, в глазах которого заплясали веселые искорки. — А теперь, дорогая, повтори-ка мне слово в слово, что ты сказала рыжеволосой леди Элеанор?

Мадлен улыбнулась: священник явно поддразнивал ее.

— Ну, раз вы хотите этого… — вымолвила она, — Так вот. Я сказала ей, что я — лучшая драгоценность барона Векстона. Не думаю, что я слишком преувеличивала.

— Ты сказала истинную правду, дитя мое. Думаю, разумом ты понимаешь это, а вот сердце тебе надо успокоить.

— Дункан не глупец, — уверенно произнесла Мадлен. — Нет, он не забудет меня. — Закрыв глаза, она откинула голову на подушечку в изголовье. С ней столько всего случилось за последнее время! Но теперь, когда она разговаривала с дядей, казалось, что совсем ничего не изменилось.

Прежние страхи наступали на нее. Если она не возьмет себя в руки, то того и гляди разрыдается и опять станет жалеть себя. Мадлен решила, что ей надо отдохнуть.

— Он ценит меня, — вырвалось у нее. — И другие люди ценят! Но почему понадобилось так много времени, чтобы я поняла это?

— Теперь это уже не важно, — заверил ее Бертон. — Хорошо, ты хоть сейчас поняла это.

Тут внимание священника привлек сильный раскат грома.

— Похоже, вот-вот начнется гроза, — заметил он, подходя к окну.

— Гром прогремел так близко, — заметила Мадлен. Она уже засыпала.

Отец Бертон был готов согласиться с племянницей, но тут он выглянул в окно. Зрелище, представшее его глазам, так поразило священника, что он едва удержался на ногах.

Гром прекратился. Но святой отец увидел молнии, только сверкали они не на небе. Да, они, насколько мог видеть глаз, искрились на земле.

За окном замер целый легион воинов во главе с предводителем. Солнце играло на их сверкающих серебряных нагрудниках.

Священник был заворожен великолепным зрелищем. Затем он выразительно кивнул предводителю и пошел к своему стулу.

На лице отца Бертона заиграла довольная улыбка. Усевшись на стул, он принял серьезный вид и ворчливо промолвил:

— В дверь стучат. Кажется, кто-то хочет видеть тебя, дитя мое. Но сначала узнай, кто это. Я уже слишком стар, чтобы снова вставать.

Почти уснувшая Мадлен, чтобы угодить дяде, все же поднялась с постели и пошла к двери, бросив через плечо, что это, наверное, Марта принесла им свежих яиц и последние сплетни.

Священник лишь усмехнулся.

Распахнув дверь, Мадлен сначала не поверила своим глазам. Пораженная, она замерла как изваяние и в оцепенении смотрела на Дункана.

Значит, он не забыл ее. Больше того, за его спиной выстроилось множество воинов в полном боевом снаряжении.

Вдруг, словно повинуясь молчаливому приказу, воины в знак преданности отсалютовали Мадлен своими мечами.

Итак, она желанна и любима. И ее ценят как никого другого.

Внезапно Мадлен поняла, что Векстон привел с собой целое войско, желая показать ей, что она значит для него!

Дункан не двигался и ничего не говорил. Он просто сидел верхом на Силене и смотрел на свою жену. Опасения и страхи постепенно оставляли его. Видит Бог, сейчас он был самым счастливым человеком на свете.

— Я пришел за тобой, жена, — наконец произнес барон, увидев слезы на щеках Мадлен.

Отойдя от двери, Мадлен встряхнула рыжими локонами и, подбоченившись, заявила:

— Давно пора, барон Векстон. А то я что-то заждалась вас.

Ей показалось, что дерзкое замечание понравилось Векстону, но он не подал виду, и прежде чем Мадлен успела охнуть, поднял ее и усадил в седло перед собой.

Когда Дункан наклонился, чтобы поцеловать Мадлен, жена обвила его шею руками. Ей казалось, что волна наслаждения подхватила ее и несет куда-то далеко-далеко. Мадлен хотелось отдать Дункану все, что он пожелает. Ах, как она соскучилась по его объятиям!

Дункана отвлек какой-то шум, но, оторвавшись на мгновение от жены, он вновь припал губами к ее губам, покрытым синяками.

Мадлен тоже услышала этот шум. Подняв глаза, она увидела смеющихся воинов. Господи, она совершенно забыла об их присутствии!

Лицо Мадлен залилось краской, но она сказала себе, что это пустяки. Похоже, и Векстон не обратил на веселье воинов никакого внимания; впрочем, он так густо зарос бородой и покрылся грязью, что трудно было сказать что-то с уверенностью.

Дункан еще раз крепко поцеловал жену и шепнул, чтобы она не смущалась. Мадлен теснее прижалась к мужу.

Она пришла в себя, лишь услышав за спиной деликатный кашель. Дядя! Но от волнения она не могла открыть рта, заливаясь слезами.

Барон сделал воинам знак спешиться, а затем увидел пожилого, седого человека. Не желая отпускать от себя жену ни на миг, Дункан чуть отодвинул ее в сторону и просто сказал:

— Я барон Векстон.

— Я так и подумал, — вымолвил священник. Бертон хотел было поклониться, но барон остановил его.

— Это я должен пасть перед вами на колени, святой отец, — заявил Дункан. — Для меня большая честь наконец-то познакомиться с вами, отец Бертон. — Священник был тронут.

— Ведь она самое дорогое ваше сокровище, не так ли? — спросил Бертон, глядя на племянницу.

— Так и есть, — признался Векстон. — Я навсегда в долгу перед вами, — добавил он. — Вы так долго заботились о ней.

— Но она еще не принадлежит вам, — заявил священник, довольный тем, что барон удивился его заявлению. — Я еще только должен отдать ее вам. Я говорю о венчании, барон, о настоящем венчании. И чем скорее оно состоится, тем лучше. Во всяком случае, так мне, старику, кажется.

— Что ж, тогда обвенчайте нас завтра утром, — согласился Векстон.

Священник, видевший, каким страстным поцелуем обменялись барон и его племянница, решил, что утро — это слишком поздно.

— В таком случае вы не ляжете спать с ней этой ночью, — предупредил Бертон Дункана. — Я буду по-прежнему беречь ее, барон.