Венчание со страхом

Катя сидела не дыша. Колосов посмотрел в свою чашку и продолжал:

— Второй случай произошел двадцать девятого мая в поселочке Брянцево.

— Брянцево? Так это же от Новоспасского в двух шагах. Там по шоссе и… — прошептала Катя.

— Именно. В общем, все это примерно в одном районе происходит. Территории разными ОВД обслуживаются, но район-то один — в радиусе нескольких километров, если считать от…

— От базы, да? — спросила Катя тревожно. Никита снова тяжко вздохнул.

— Во второй раз жертвой тоже стала пожилая женщина: Гликовская Антонина Сергеевна, член Союза художников. График она в прошлом была, книжки оформляла. Но потом, естественно, на пенсии.

— А ей сколько лет было?

— Семьдесят пять.

— Господи!

— Да… Господи-господи, — Никита постукивал забинтованным кулаком по столу. — На эту напали тоже утром, примерно в половине восьмого. И тоже неподалеку от станции. Там лесной массив, и она через него шла к себе на дачу. Они со стариком мужем круглый год на даче жили. Их сын часто навещал, продукты привозил. А тут он улетал в командировку в Эмираты, ну, старушка, естественно, его в дорогу собирала. Вечер в Москве провела, а рано утром собралась на дачу к мужу.

Ее тоже сбили с ног, оглушили, затем выволокли на посыпанную гравием дорожку — там место солнечное, открытое — и нанесли около восемнадцати ударов камнем по голове. Камень мы тогда нашли в пяти метрах от тела. Его под куст бросили. Ребристый, увесистый булыжник. Похожий был изъят и с места убийства Калязиной. И еще одна деталь. На гравии следов, естественно, не осталось, на траве вокруг тоже. Но была там метрах в десяти от тела канава с водой. Так вот, на ее кромке мы кое-что обнаружили.

— Что? — Катя поежилась. Ей снова захотелось что-нибудь на себя накинуть.

— Обнаружили мы смазанный, сильно деформированный след босой ступни, Эксперт сказал мне тогда: тот, кто его оставил, видимо, поскользнулся на глине.

Катя молчала.

— Гликовскую тоже не ограбили, а было что взять. Накануне она в Москве на себя и на мужа пенсию получила, да сын еще подбросил деньжат. Везла она в сумке около полутора миллионов. Так вот. Сумочку с деньгами отбросили словно бы за ненадобностью. Одежду варварски разодрали — платье треснуло снизу доверху. Однако полового контакта нападавшего с жертвой зафиксировано не было.

— Что ж это он два раза, в двух разных местах и оступился? Поскользнулся? — Катя кусала губы. — И почему он босой? В мае земля ведь еще холодная, или он…

Она подняла глаза и встретилась со взглядом Никиты.

— Нет, глупости это все! Да быть этого не может! Ну, подумай сам, как шимпанзе, вырвавшись с этой базы, мог отмахать тридцать километров в Ильинское?! Да его б сразу заметили — переполоху было бы! И потом, это ведь в апреле случилось. Тогда снег еще лежит в Подмосковье! Обезьяны теплолюбивые, они же холодов не переносят, — говорила она быстро, словно отбиваясь от каких-то возражений, хотя ей никто не возражал. — И вообще это невозможно! Этих шимпанзе когда на базу привозят?

— В апреле, я узнавал.

— В апреле? — Катя поперхнулась. — Нет, чушь, чушь все это! Наваждение какое-то. Надо отвлечься от этих приматов и взглянуть на дело с другой стороны.

— И с какой же? — Никита усмехнулся.

— С человеческой, вот с какой! — выпалила Катя.

— Так мы этим и занимаемся, только этим одним. Остальное — это мой личный бред, — он вздохнул. — Но занятно, правда? Интригует, а?

— Скажи, а извлечение мозгового вещества из черепов в первых случаях было зафиксировано? — Катя тщетно пыталась зацепиться хоть за что-то мало-мальски реальное.

— А вот это я и пытаюсь выяснить. В Новоспасском патологоанатом первоклассный. Он сразу это заметил, а вот другие…

— А может, он ошибся?

— Не думаю. Скорее всего, другие эксперты прошляпили. Там надо повторную судебно-медицинскую экспертизу проводить. Ну, не эксгумацию, естественно, это теперь уже бесполезно, а хотя бы по записям первоначальным.

— А разве такое возможно установить только по записям? — недоверчиво спросила Катя.

— Смотря какой спец за это дело примется. Я вот умницу из Спасска попробую привлечь. А что до остального…

— Слушай, а нельзя мне с тобой на базе побывать? — спросила Катя умоляющим тоном.

— Думаю, что исключено. Там любопытных не жалуют. Особенно почему-то женщин. Как я понял.

Она не стала настаивать: в конце концов, если потребуется, она попытается отыскать лазейку в это поразительное место через Балашову или Ольгина — Мещерский ей поможет, но…

— Вообще-то, Никит, у меня вот какие впечатления от всего услышанного, Ты же моих впечатлений жаждал. — Катя подошла к темному окну. Уже ночь на дворе. Беседа их затянулась: на часах половина двенадцатого. Что, если Кравченко вдруг заявится? — Это все… Я даже слов не могу подобрать, но сдается мне, что ты все-таки куда-то сильно уклонился.

— Куда это я уклонился?

— Ну, ты слишком много говорил о животных. Но ведь там люди работают. И на этой базе, и в музее. Наверное, интересно было бы познакомиться с ними поближе. Мне лично интересно. А до тех пор, пока мы не поняли этих людей, я думаю…

— Ну, Катерина Сергеевна, что думает твоя светлая головка? — Никита смотрел на нее печально и устало. — Что я круглый дурак, да?

— Господи, какой ты, право! У каждого из нас в жизни бывает период, когда хочется верить в самое невероятное. Это потребность.

— Эта потребность простительна для пацана. А мне тридцать четыре года. Я уже старый для таких игр. Бьют они по мне больно. По моей профессиональной карьере бьют.

— Все эти факты нельзя связать воедино, — сказала Катя твердо. — Пока, во всяком случае. Либо это просто цепь совпадений, либо…

— Либо что-то еще. Это я уже понял. — Колосов прищурился. — А цепь совпадений, Катериночка, тоже бывает ве-е-сьма любопытной. Ну, как, например, в нашем случае: в один день, неподалеку друг от друга убивают старуху и ребенка. Странная симметрия, да? И еще — все толкуют о том, что в области действуют сразу два серийника, причем диаметрально противоположных наклонностей: геронтофил и педофил.

— Эти преступления между собой никак не связаны, — заметила Катя.

Колосов поднялся.

— Пока — да, а что будет дальше… Эх, ежики в тумане. Поздно уже. Я вижу, устала ты от моей глупой болтовни. Но я все равно рад, что… что выговорился наконец. И что ты меня, Кать, выслушала и не вытолкала взашей.

— Я тоже рада, Никита.

Он смотрел на нее. Стоял близко, почти касаясь.

— Чему? Ну чему ты рада?

— Не знаю чему. Просто рада. Наверное, тому, что ты пришел со всем этим именно ко мне.