Венец лжи

Пенн скользнул ладонью по моей руке и надавил мне на плечо, так что у меня начали подгибаться колени.

— Давай посмотрим, как быстро произойдет это «никогда», хорошо? — он нежно меня поцеловал. — Вчера вечером я трахал тебя пальцами, пока ты не кончила. Самое меньшее, что ты можешь сделать, это мне отсосать.

«Мне нравится мысль о том, как ты делаешь мне минет. Опусти ее на колени».

Настоящее померкло, и я снова оказалась в переулке с насильниками, до нашей встречи с незнакомцем. До того, как он избил моих обидчиков. До того, как не дал им разрушить мою жизнь.

Почему Пенн оживлял во мне давно забытые воспоминания?

Почему пробуждал такие спорные инстинкты?

И почему эти инстинкты разрывались между верой и недоверием, не в состоянии разглядеть спрятанную в его лжи правду?

Вокруг снова появился мой кабинет. Переулок исчез. Пенн по-прежнему стоял рядом. Он сильнее надавил мне на плечо, заставляя меня подчиниться.

Тяжело дыша, я произнесла:

— Ты ждёшь, что я стану сосать твой член? Здесь? Сейчас? В моем кабинете?

Пенн кивнул.

— Именно, — он неожиданно схватил меня за волосы и, запрокинув мне голову, обрушился на мою шею своим ртом и зубами. — Здесь ты — царь и бог. Здесь ты главная. Меня чертовски возбуждает то, что ты, обладая наивысшей властью, все же подумываешь о том, чтобы встать на колени, чтобы меня обслужить.

Мне потребовалась вся моя сила воли, все возможные доводы, но мне все же удалось высвободиться из его цепкой хватки и настойчивых поцелуев.

— Очень жаль, придется тебе остаться необслуженным. Я не собираюсь этого делать.

— Чего ты боишься? — прищурился Пенн. — Ты же знаешь, что это игра. Правила тебе ясны.

— Мне вообще ничего не ясно.

— Правила — это секс. Взаимно приятный секс. Что бы ты там не думала, тебе нравится, когда тобой руководят, — он прижал меня к себе, вдыхая мои духи. — Дай мне две минуты. Две минуты на то, чтобы владеть тобою всецело и безраздельно, и, если тебе не понравится, я уйду.

У меня бешено заколотилось сердце.

— Две минуты?

Он прикусил губу и кивнул.

— Даю слово.

— Если ты его нарушишь, я одним ударом ноги сделаю из тебя евнуха.

Пенн усмехнулся и, отступив назад, развёл бедра.

— Есть вещи и похуже твоего колена у меня между ног, — сказал он, и его глаза стали темными, словно ночной кошмар. — Но сейчас, встань, мать твою, на колени.

«Опусти ее на колени».

Когда-то аналогичный приказ разорвал меня на части. Сама мысль о том, чтобы отсасывать в переулке незнакомым мужчинам, казалась абсурдной. Однако от этой команды у меня запылало в груди, а сердце превратилось в пыль.

Я не знала, что произошло с моим мозгом.

Не понимала, как ненависть могла стать таким сильным возбуждающим средством.

Но Пенн волшебным образом миновал генерального директора. Он говорил с какой-то примитивной частью меня.

Мне хотелось сказать ему, чтобы он ушел.

Хотелось доказать, что заслуживаю большего уважения.

И все же я опустилась у двери на колени.

Сейдж смотрела на меня так, будто в ее глазах я потеряла всякое человеческое достоинство.

«Чертова кошка».

Пенн вздрогнул, показавшись мне наполовину монстром, наполовину ангелом.

— Черт, меня пи*дец как заводит, когда ты подчиняешься, — его взгляд упал на мою грудь. — Теперь, раз ты играешь, мы устроим небольшое шоу «Покажи и расскажи».

«Перед тем, как мы покажем тебе наши причиндалы, ты должна показать нам свои».

Переулок.

Я снова вернулась туда.

Корчилась от боли, цепляясь за остатки самоуважения.

Я молчала, изо всех сил стараясь не отдать богу душу, в то время как мое сердце бешено рвалось сквозь ребра.

Прошлое и будущее были просто двумя измерениями, разделенными настоящим. Но я не жила ни в том, ни в другом. Я существовала в связующем их звене, каким-то образом позволившем событиям трехлетней давности влиять на мою сегодняшнюю жизнь.

Мне хотелось, чтобы в мой мир ворвался незнакомец и снова меня спас.

Пенн опустил руки на пояс и, отодвинув полы темно-синего блейзера, принялся медленно расстегивать кожаный ремень.

— Я покажу тебе, что ты со мной делаешь, Элль. Но взамен хочу посмотреть на тебя.

«Давай посмотрим, какие у тебя сиськи».

Я сглотнула.

Он превратился в одного из тех ублюдков, мелькая у меня в сознании то лейблами Адидас, то дорогими костюмами. Не сводя с меня глаз, он потянул за ремень и, расстегнув его, оставил висеть в петлях.

— Расстегни рубашку.

С трудом отогнав воспоминания и полностью сосредоточившись на нем, я зациклилась на самой идиотской фразе, которую когда-либо произносила.

— Это блузка.

— Мне плевать, — его рычание эхом отозвалось в моем сердце. — Расстегни её.

Дрожащими руками я медленно нащупала перламутровые пуговицы и нерешительно расстегнула одну.

Это происходило сейчас. Пенн был сейчас. А незнакомец вчера.

Мне потребовалось немало усилий, но я все же захлопнула дверь в прошлое и окончательно вернулась в реальность.

— Следующую. — голос Пенна дрогнул, когда его руки сомкнулись на пуговице брюк. В своей свежей кремовой рубашке и темных джинсах он казался неприступным, но таким спокойным.

Тяжело и быстро дыша, я расстегнула следующую пуговицу.

Он в точности повторил мои действия и принялся за молнию.

Не дожидаясь его приказа, я расстегнула три, затем четыре пуговицы; мои глаза замерли на его пальцах, потянувших за бегунок молнии.

Когда моя блузка была расстегнута, а бегунок его молнии опустился до самого упора, наши глаза встретились.

Губы приоткрылись в зеркальном отражении желания.

— Раскрой, — из голоса Пенна исчезли прежние игривые нотки, и в нем зазвучала серьезная непристойность. — Дай мне на тебя посмотреть.