Венец лжи

Как только мы покинули фойе и приблизились к лифтам, я прошипела:

— Опусти меня.

Затем толкнула Пенна в грудь.

— Я могу идти.

— У тебя ноги в крови.

— Мне все равно. Я хочу, чтобы ты ушел.

Он взглянул на меня, его карие глаза окаймляли черные радужки.

— Несколько минут назад ты говорила совсем другое.

— Это было до того, как ты меня послал.

— Я тебя не посылал. Я сказал «еб*ть». Это совсем другое.

— Это одно и то же.

Пенн нажал кнопку лифта и, дождавшись его прибытия, тут же в него вошел.

— Нажми свой этаж.

Я сделала то, что он велел, и, когда двери бесшумно закрылись, невольно содрогнулась.

— Подожди, а откуда, черт возьми, ты знаешь, где я живу?

— Я навел справки.

— Другими словами, ты за мной следил.

И снова он не ответил. Поездка наверх была неловкой и странной, наполненной немыслимыми чужеродными ощущениями. Меня бесило то, что он держал меня на руках, но в то же время нравилась его защита. Меня бесило то, как он все взял под свой контроль, но нравилась его забота о моей безопасности.

Фу, я его просто ненавижу.

Ничего мне в нем не нравится.

Лифт остановился, и Пенн вышел, остановившись посреди роскошного широкого коридора. Перед ним было две двери — левая и правая. Два пентхауса, занимающие по половине этажа.

Он взглянул на меня.

— Которая?

Я скрестила руки на груди — ну или постаралась, откинувшись в его объятиях.

— А ты еще не знаешь?

Пенн заглянул мне в глаза, раздумывая, что мне показать — правду или ложь.

Он выбрал правду.

Шагнув к левой двери (к нужной двери) он подождал, пока я введу девятизначный код, а затем надавил на дверную ручку и вошел.

Глядя, как Пенн своим орлиным взором следит за очередностью вводимых мною цифр, я мысленно сделала себе пометку завтра же поменять код.

Его взгляд скользнул по моей прихожей, где с потолка прямо на стеклянный стол свисала сверкающая хрустальная люстра. Для дежурного появления она производила слишком сильное эмоциональное впечатление.

Раздалось громкое мяуканье и с обращенного к окнам белого дивана прямо на Пенна кинулось маленькое серое пятно. Сейдж вцепилась ему в ногу, вне всякого сомнения, вонзив когти в икру.

Я тихо рассмеялась.

— Похоже, я не единственная, кому ты не нравишься.

— Это чувство взаимно, уверяю тебя.

Поморщившись, он, со все еще цепляющейся за его ногу Сейдж, направился ко мне на кухню. Все шкафы и ящички в ней представляли собой сплошную глянцевую стену без ручек и какой-либо бытовой техники — все было скрыто и так умно устроено, чтобы сохранить такие жизненные потребности в тайне.

Усадив меня на белую столешницу, Пенн оторвал Сейдж от своих джинсов и усадил рядом со мной. Зашипев, кошка стукнула его лапой, но тут же прыгнула мне на колени и, замурлыкав, лизнула своим шершавым языком мой подбородок.

— Ты молодец, — я почесала ей шею. — Спасибо, что защитила меня.

Пенн фыркнул, оглядываясь в поисках раковины. Он бы её не нашел. Она скрывалась под большим отрезком столешницы, который при нажатии кнопки у горшка с орхидеей трансформировался в кран и чашу.

Пару секунд Пенн оглядывал кухню, а затем зашагал прочь, оставив меня пялиться ему вслед.

«Куда, черт возьми, он пошел?»

Несколько мгновений спустя он принес из гостевой ванной белое полотенце и наполненную водой чашу, в которой раньше лежали декоративные голубые шарики.

Не говоря ни слова, он опустился на колени и обхватил мою ногу.

Я застыла, безмолвно глядя, как Пенн намочил полотенце, а затем медленно и очень осторожно вымыл мне ноги, нежно проводя тканью по ранам от разбитой пивной бутылки, на которую я наступила.

Когда он выжал полотенце, и вода стала розовой от крови, я судорожно втянула воздух.

В тот момент все исчезло.

Все вопросы. Ложь. Похоть.

Пенн показал себя таким, каким я его и представить себе не могла.

Мое сердце перестало колотиться и замерло, будто боясь, что одно неверное движение или звук разрушат эту странную новую реальность.

Его руки были быстрыми, но уверенными, нежными, но надежными. Пенн не позволил себе ничего лишнего, когда ощупывал мою ступню, проверяя, не осталось ли там осколков, и не воспользовался тем, что мои ноги инстинктивно раздвинулись, когда он потер большим пальцем лодыжку.

Он обо мне позаботился, после чего встал, поставил миску на стойку и обхватил своими теплыми ладонями мое лицо.

Пенн вгляделся мне в глаза, заслонившись от меня стенами и барьерами, скрывающими его истинные мысли. Не говоря ни слова, он наклонился и приник ко мне в самом чувственном поцелуе, о каком я только могла мечтать.

Его язык был шелковым. Рот бархатным.

Я разомлела перед ним, совершенно покорённая и забывшая обо всех мучивших меня вопросах.

В этом поцелуе была магия, чары, обещавшие секреты, связь, способную разорвать все остальные связи.

А потом все закончилось.

Все так же не говоря ни слова, Пенн повернулся и вышел из квартиры.

Вот так просто.

Глава двадцать пятая

Прошло несколько дней.

Я ему не звонила.

Он мне не звонил.

Как будто его никогда и не существовало.

Если бы не заживающие синяки и порезы, я бы с трудом поверила, что ночь у него дома мне не приснилась.

Мой разум на нем словно помешался — не помогала даже работа.

Все, о чем я могла думать, это о том, как Пенн моет мне ноги, как Пенн избивает того парня, как Пенн в меня вколачивается.

Он показался мне с двух совершенно разных сторон, и я не могла понять, что это значит. Я надеялась, что, немного побыв наедине, смогу решить, что делать дальше. Смогу определиться, что лучше — навсегда о нем забыть или гоняться за ответами, медленно опустошая себя.

Электронные таблицы и телефонные конференции не помогли, а отсутствие общения Пенном привело к прямо противоположному результату. Разлука разожгла мои чувства (совсем как в той глупой поговорке). Мой идиотский разум стал рисовать его в более выгодном свете. Я по-другому взглянула на претенциозность и самомнение Пенна, придумывая объяснения его внезапному преображению в опекуна и медика одним махом.