Венера
Шрифт:
– Но ведь именно это делала твоя мать, разве не так? Ожидая пощечины в ответ, я инстинктивно подался назад. Но вместо этого она ответила словами - и они оказались
гораздо чувствительнее пощечины.
– Ты ведь ревнуешь, да? Сначала мать предпочла Родригеса и не обратила внимания на тебя, а теперь ты ревнуешь меня к Фуксу.
– Я не хотел тебя обидеть.
– Побеспокойся о себе, Ван. Я вполне могу позаботиться о себе сама.
С этими словами она развернулась на каблуках и вошла в свою каюту, плотно прикрыв за собой дверь. Она не хлопнула ею - конструкция двери этого не позволяла, но
– По-моему, я сказал тебе идти в свою каюту.
Я оглянулся и увидел за своей спиной Фукса, всего в десяти метрах. Как давно он стоял там, я мог только догадываться.
– Сейчас же!
– рявкнул он.
В этот момент я пожалел, что я не Бэтмен. Так мне хотелось прыгнуть вперед и вцепиться ему в глотку. Вместо этого я понуро побрел в каюты членов экипажа, послушно, как беззащитный коротышка, которым я, в сущности, и был на самом деле.
Даже несмотря на обуявший меня страх, я не мог не почувствовать напряжение в каютах экипажа. Никто из азиатов-крепышей не обратил на меня ни малейшего внимания, пока я залезал в свою койку и закрывал за собой экран «шодзи». Все столпились вокруг длинного стола в центре комнаты, склонив головы, и бормотали что-то друг другу на своем азиатском языке.
Я слышал интонации разговора через тонкий полупрозрачный экран, наверное, сделанный из рисовой бумаги. Этот разговор резко отличался от прежней болтовни, которую мне доводилось слышать с их стороны. Я пытался убедить себя в том, что это всего лишь игра воображения и я на самом деле не могу понять, о чем они говорят. И все же меня не остав-
ляло чувство, что они что-то затевают. Экипаж охватило беспокойство. Что-то встревожило их не на шутку, и они не переставая говорили об этом.
По крайней мере, когда я улегся, прыжки и нырки корабля мало-помалу поутихли. «Наверное, мы уже на затемненной стороне,- убеждал я себя сквозь наступающий сон,- или опустились так низко, где над нашим кораблем не властна приливная волна атмосферы».
Наконец меня настиг сон, сквозь который пробивалось бормотание азиатов, словно странная гортанная колыбель.
Нечто среднее между сном и бредом. Мне казалось, будто я сижу на помосте, как отец на своем дне рождения. Маргарита тоже принимала участие в этом сне, хотя временами исполняла еще чью-то роль - возможно, своей матери.
В любом случае, проснувшись, я добрался до камбуза и стал доставать еду из разных секций холодильника. Затем принял душ и надел свежий комбинезон, который нашел на полке шкафчика, встроенного у меня под кроватью. Странно, тут же обнаружились мои старые тапочки. Они оказались на полке с нижним бельем.
Был все же уют в этих «номерах». Одеваясь, я плотно задвинул экран, но при этом пришлось проделать несколько довольно сложных акробатических трюков в узком пространстве между койкой и экраном.
Думаю, у меня оставалось еще несколько часов до следующей вахты, но динамики интеркома положили конец этой иллюзии:
– Мистер Хамфрис, немедленно явиться в каюту капитана.
Говорил Фукс. Он не повторял приказа: он ожидал, что я немедленно брошусь исполнять его. Именно так я и поступил.
Маргарита уже находилась там, сидела в кресле за столом. Фукс стоял,
заложив руки за спину, неторопливо расхаживая по толстому азиатскому ковру и катая во рту свои пилюли.– Садитесь,- приказал он мне.
Я опустился в кресло рядом с Маргаритой.
– Мы потеряли почти день на эту приливную волну,- заговорил он без предисловий.- Я собираюсь опуститься ниже и направиться на полной скорости к району Афродиты.
Я украдкой взглянул на Маргариту. Она держалась отчужденно, такая далекая и неприступная, как будто все это не имело к ней никакого отношения. Кровать Фукса оставалась все так же образцово заправлена, как койка героя в гвардейской части, но я понимал, что это еще ни о чем не говорит.
– Похоже, команде не по душе мое решение,- продолжал капитан.
Не удивительно, что он чувствовал напряжение, растущее в экипаже.
– Вы хотите сказать, на корабле бунт?
– спросил я. Он повернулся ко мне, сжимая кулаки.
– Капитан,- поспешно добавил я.
Фукс обмяк, но ненадолго. Он подошел к столу и нажал кнопку. Мгновение - и целая металлическая переборка Превратилась в экран. Я увидел каюты членов экипажа с удобной точки обзора - где-то на потолке скрывалась камера слежения. За столом по-прежнему толпилось несколько азиатов, что-то тараторя на своем языке.
– Они говорят на монгольском племенном наречии,- объяснил Фукс со скептической усмешкой.- Думают, я не пойму.
– А вы понимаете?
– искренне удивилась Маргарита.
– Я-то нет, но вот языковая программа еще и не такое может.
Он снова ткнул коротким пальцем, куда надо на клавиатуре, и бормочущие, гортанные голоса компьютер переложил в ровные, без акцентов:
– …он решил спускаться,- бесстрастно говорил компьютер.- Лучше ничего не придумал.- Он погубит нас всех.- Ему нужен приз. Деньги - вот чего он хочет. Десять биллионов долларов хоть кого раскачают на что угодно.- Но мы не собираемся платить за них своей жизнью.- А что мы можем сделать?
– Захватить корабль и убираться отсюда подальше.
Я перевел взгляд от экрана на Фукса, все еще стоявшего, сцепив руки сзади. Лицо его, как компьютерный перевод, ничего не выражало.
– Но как? Он ведь капитан.- Нас двенадцать, а он один.- С ним еще двое.- Нет проблем. Одна женщина и один дистрофик.
Я почувствовал, как мое лицо краснеет.
– Но капитан далеко не дистрофик.- К тому же Амарджагаль не пойдет с нами, она же теперь первый помощник.- Кто еще против нас?
– Саньджа, возможно.- Я берусь убедить Саньджу остаться на нашей стороне.- Но если мы захватим корабль и направимся к Земле, нам не видать этих денег.- И черт с ними. Мне моя жизнь дороже. Мертвым деньги ни к чему.
Фукс выключил экран и переводчик компьютера.
– Больше не хотите слушать?
– спросила Маргарита.- Может быть, детали их плана.
– Все записывается,- ответил капитан.
– И что вы собираетесь делать со всем этим, сэр?
– спросил я.
– Ничего.
– Ничего?
– Абсолютно. Пальцем не шевельну. Пока… Это просто результат шока, после того как их тряхнуло на волнах. Если у нас на пути не окажется больше препятствий, они скоро обо всем забудут. Они получат хорошую долю от этих десяти биллионов, а это лучшее лекарство от страха.