Венера

Маргарита медленно произнесла:

–  Но если впереди нас ждут еще трудности… Фукс хмыкнул:

–  Тогда они попытаются убить нас. Конечно, после того, как совершат над вами насилие.

ПОД ОБЛАКАМИ

–  Зачем же вы наняли эту банду головорезов?
– спросил я в лоб.

Фукс ответил насмешливой улыбкой.

–  Это вполне нормальная команда. Они уже давно работают в Поясе астероидов. Может, они немного грубы и неотесанны - зато знают, как управлять кораблем - и как выжить.

–  Значит, нам остается только попасть в еще большие трудности и…

–  Которых нам и так не избежать,- угрюмо заметила Маргарита, которой не нравилась перспектива быть изнасилованной.

–  И тогда они покажут, на что способны,- заключил я.- Захватят корабль и прикончат нас.

Фукс хмуро кивнул. Он тяжело опустился в кресло за столом и выдохнул воздух. Такой звук издает кит, выныривая над поверхностью воды.

–  Предполагаю, что надо устроить небольшую демонстрацию.

–  Демонстрацию, сэр?
– переспросил я.

Он зыркнул глазами в мою сторону. Во взгляде его читалось презрение.

–  Да. Рассчитанную демонстрацию мощи. То, что покажет им, что капитана надо бояться больше, чем Венеры.

–  И что вы собираетесь сделать?
– с затаенным страхом спросила Маргарита.

Фукс скорчил жуткую улыбку, посмотрев на нее.

–  Думаю, что-нибудь агрессивное. Они только такое понимают. И правильно поймут меня.

–  Что вы имеете в виду?

–  Увидишь.- Затем, как будто приняв окончательное решение, словно это уже его не беспокоило, он оперся тяжелыми ладонями в стол и грозно поднялся из кресла.

–  Я должен быть на мостике. Вы оба приступайте к своим занятиям.

–  Я отстоял вахту, сэр,- сказал я.

–  Да, но ты - единственный планетолог на борту. Вскоре мы окончательно вынырнем из облаков. Пройди в обсерваторию на носу корабля и убедись, что записывающая аппаратура в исправности.

Первое, что вспыхнуло у меня при этом в сознании: я не обязан исполнять обязанности за двоих. Если он спрашивает с меня как с планетолога, почему я должен еще стоять восьмичасовую вахту техника по связи? И почти тут же я напомнил себе, что здесь он - высшая инстанция, и поэтому мне некуда подавать свою жалобу.

–  Да, сэр,- откликнулся я, вставая. Маргарита последовала моему примеру.

–  Я пойду с тобой,- сказала она.- Не могу упустить этого момента.

* * *

Экран по-прежнему не показывал ничего, кроме завесы серо-желтых облаков. Так называемая обсерватория Фукса представляла собой кучу сенсорной аппаратуры, сваленную вдоль наблюдательных портов. Сами порты оказались закрыты, когда мы с Маргаритой впервые появились здесь. Естественно, это были тепловые экраны. У меня заняло несколько минут, чтобы сообразить, как они поднимаются.

–  А здесь не замерзнешь,- заметила Маргарита. На лице ее выступили капельки пота.

–  Это еще что,- отозвался я.- Сейчас зайдем пониже - вот там настоящая сауна.

Она дотронулась кончиками пальцев до иллюминатора, затем резко отдернула их.

–  Горячо?
– ляпнул я, что и так было понятно.- Можно включить охладитель, только это ухудшит прозрачность.

Я запросил схему охладительной системы корабля на компьютерном терминале, вмонтированном под амбразурами иллюминаторов. Охлаждающая жидкость шла по всей обшивке, расходясь по трубам, затем снова поступала в теплообменник, а тот направлял собранную жидкость, разогретую до высоких температур, в двигатели, которые контролировали наш полет. Таким образом, жар Венеры способствовал движению «Люцифера»: корабль двигался на энергии венерианского климата. Само собой, такая же система находилась на «Гесперосе». Она не просто охлаждала корабль, но и помогала его вести.

И все же становилось заметно жарко. Я чувствовал, как капли пота щекочут ребра, как начинает липнуть к телу комбинезон.

Маргарита ответила с чуть нервным смехом:

–  По крайней мере, сухая парная. Влажность за бортом равна нулю.

Я посмотрел на сенсорный дисплей. Температура воздуха за бортом переступила порог ста градусов Цельсия. И мы все еще находились в более чем тридцати километрах от поверхности.

–  Он сказал, что мы выходим из облаков,- пробормотала Маргарита, вглядываясь в бесконечную серо-желтую мглу.

–  Да, но этого никак не узнаешь…

–  Видишь?
– воскликнула Маргарита.

На мгновение облака рассеялись, так что между них промелькнуло то, что могло быть твердой почвой, только далеко, очень далеко внизу. Но затем туман сомкнулся вновь.

–  Мы уже близко,- пробормотал я.

Затем облака разошлись как по мановению, и мы оказались под ними. Мы с Маргаритой уставились вниз, на скалистый ландшафт: голые камни - и больше ничего. Места оказались совершенно пустынные: только бесплодная каменистая почва, которая простиралась повсюду, насколько охватывал взор, голый камень в тени серого и темно-серого, со случайными полосами более светлого материала, похожего на тальк или пемзу.

–  Мы первые, кто видит поверхность Венеры,- благоговейно прошептала Маргарита.

–  Но были же картинки автоматических станций,- возразил я.- Фотографии роботов…

–  Но видим впервые мы,- настаивала она.- Собственными глазами.

Я вынужден был согласиться.

–  Аппаратура в порядке?
– спросила она. Я пробежал взглядом по дисплеям.

–  Записывает.

Девушка уставилась вниз на эти бледные просторы Венеры, которые нельзя было охватить взором, уставилась, словно не в силах отвести глаз. Раскаленная почва, спекшаяся тысячелетия назад, подогреваемая температурами, которых не создать ни в одной печи.

–  Сейчас на темную сторону,- объявила Маргарита, скорее себе, чем мне.

Я стал узнавать геологические образования на поверхности. Несколько возвышенностей и между ними складки - место, сдвинутое давлением изнутри коры. Казалось, на горизонте забрезжили горы, хотя это вполне могло быть результатом оптического искажения, вызванного плотностью атмосферы. Это все равно что судить о форме предметов где-нибудь глубоко под водой.

–  Посмотри!
– показал я.- Кратер.

–  Километров пятьдесят в диаметре,- заметила Маргарита.

–  Похоже, появился совсем недавно,- заметил я.

–  Думаешь? Запроси карту и проверим.

Так я и сделал, и на экране на всю стену возникло изображение того же кратера, полученное с радарной карты.

–  Эрозии немного,- вспомнил я.- Здесь, на этой планете, эрозия почти не проявляется. Кратер может выглядеть как новенький на протяжении ста миллионов лет.

Маргарита посмотрела с сомнением:

–  При такой-то жаре и кислотной атмосфере?

–  Химическое разрушение каменных пород происходит крайне медленно,- напомнил я ей.- При этом температура на поверхности постоянно высокая, без резких перепадов и контрастов. Это и разрушает каменные породы на земле, вкупе с водой. «Gutta cavat lapidem»,- напомнил я ей.- «Капля камень точит». Но этого не происходит на Венере.