Венера

–  Он обокрал меня! Украл не просто деньги или дело, он украл мою жизнь. И женщину, которую я любил. Ведь она тоже любила меня.

–  Так почему же она…

–  Он убил ее, ты же сам знаешь.

Эти слова поразили меня в самое сердце, но, правду говоря, я ожидал услышать что-то подобное.

Видя, как я скривился при этих словах, Фукс перегнулся ко мне через стол и жарко зашептал:

–  Он это сделал! Она пыталась быть ему примерной женой, но продолжала любить меня. Когда он наконец понял это, он убил ее.

–  Мой отец не убийца,- категорически возразил я.- Он никого не убивал.

–  Да ну? Разве? А твоего брата? Это разве не он?

–  Нет, я в это не верю.

–  А теперь он приговорил к смерти тебя, следом за братом. Я вскочил.

–  Может, я не в лучших отношениях с отцом, но не хочу слушать подобных обвинений в его адрес.

Фукс начал хмуриться, но тут же угрюмое выражение сменилось издевательским, почти безумным смехом:

–  Давай, Хамфрис. Дай волю праведному гневу.- Он махнул рукой в направлении двери.- Они уже, поди, перетрясли твою койку. Теперь тебе вынесен приговор: ты - мой шпион.

* * *

Грозовые тучи собрались над моей головой, когда я зашел в каюту экипажа. Это были облака почище тех, венерианских, что плыли вместе с нами за бортом. В них таилось куда больше опасности, разъедающей кислоты и яда. Все смотрели на меня в угрюмом молчании.

Койка моя оказалась не, просто разворочена. Ее, фигурально выражаясь, изнасиловали. Они разорвали и распотрошили все: одеяло, подушку, матрас. Как будто здесь побывали крысы. Выдвижные полки под кроватью извлекли и искромсали ножом. Даже «шодзи» порезали - хотя ума не приложу, что можно найти в полупрозрачных экранах.

Я долго стоял перед койкой, и сердце стучало в ушах. В кубрике было жарко. И почти нечем дышать. Невыносимая духота.

Я повернулся лицом к восьми азиатам, враждебно смотревшим на меня, их узкие глаза остановились на мне, как на мишени.

Облизнув пересохшие губы, л почувствовал струящийся по ребрам пот. Их комбинезоны тоже темнели пятнами пота. Должно быть, поиск «жучков» капитана занял у них много времени и энергии.

Я посмотрел на Багадура, на его бритую голову, возвышавшуюся над остальными.

–  Багадур, ты ведь понимаешь по-английски?
– спросил я.

–  Мы все понимаем,-ответил он.- Но не все хорошо могут говорить.

–  Я не шпион капитана,- твердо сказал я. Они не ответили.

–  Он разместил электронных «жучков» в вентиляционной шахте. И пользовался компьютерной программой, которая помогла расшифровать ваши переговоры.

–  Мы обыскали вентиляцию,- возразил Багадур.

–  Эти жучки перемещаются сами. Он отозвал их к себе, как только вы стали их искать.

Какая-то женщина показала на меня и произнесла что-то быстро и мелодично.

–  Она говорит, что ты - «жук»,- перевел Багадур.- Ты шпионишь за нами.

Я покачал головой:

–  Это не так.

–  Ты нравишься капитану. Вместе обедаете. Вы с ним одной расы.

–  Капитан ненавидит меня и моего отца,- сказал я.- Он сейчас наблюдает за происходящим и давится от смеха.

–  Кара шпиону - смерть,- объявил другой азиат.

–  Ну что ж, давайте, убивайте,- услышал я собственный голос.- Вы доставите большое удовольствие капитану.- Понятия не имею, откуда, наверное, с отчаяния, сошла на меня эта глупая бравада.

Багадур поднял руку:

–  Мы не станем тебя убивать. По крайней мере, у него на глазах.

Весь мой запал моментально выветрился при этих словах. Это было непростое испытание - стоять так перед ними, лицом к лицу. У меня начали подгибаться колени. Внутренний голос не говорил, он вопил: «Беги отсюда!»

Прежде чем я смог сказать что-то вслух, по динамикам раскатился зычный голос капитана:

–  Тревога! Все по аварийным постам! Главный теплообменник вышел из строя. Корабль опасно перегревается. Все по аварийным постам!

ПЕРЕГРЕВ

Все ринулись мимо меня к люку, и я внезапно остался совершенно один в опустевшем кубрике. Койка моя была смята, и мне только что вынесли приговор. Но в этот момент больше всего, как это ни смешно, меня волновал факт, что я не знаю, где находится мой аварийный пост.

Капитан, конечно, знал это. Поэтому я заторопился на мостик. Все кресла оказались уже заняты.

Фукс на миг оторвался от экрана, оглянувшись на меня.

–  Хамфрис, несказанно рад, что ты соблаговолил присоединиться к нам.

Его сарказм звучал едко, точно кислота. Я застыл в проходе, не зная, что делать.

–  Займите место за пультом связи, Хамфрис,- бросил капитан через плечо. Затем он дал короткую команду женщине, сидевшей за моим пультом.

Она вскочила и поспешно покинула мостик. Я опустился за пульт. Тут я увидел, что, несмотря на аварийный сигнал, все системы работают вполне нормально. Автоматический телеметрический маяк исправно посылал сигналы в космос сквозь положенные интервалы времени. Каналы интеркома внутри корабля заполнили рокочущие голоса на незнакомом языке.

–  Мне передать сообщение о неполадках, сэр?
– спросил я.

–  Кому?
– ответил Фукс вопросом на вопрос.

–  Штаб-квартире МКА в Женеве, капитан. Мы же должны предупредить их о том, что с нами происходит.

–  Телеметрические данные дадут им полную картину происходящего. Надо раскрывать все до конца или молчать.

Я знал, что сообщение о неприятностях с кораблем в МКА все равно не поможет нам ни на йоту. Мы находились на расстоянии девяноста миллионов километров от ближайшего спасательного судна. Даже «Третьей» высоко на орбите над нами не мог проникнуть в атмосферу, чтобы прийти нам на помощь.

Мы сидели в напряженном молчании на протяжении нескольких часов. Я весь покрылся потом, и не только от неуклонно возраставшей жары. Это был страх, натуральный человеческий страх. Злорадный голос в голове с иронией вещал мне о том, что, если экипажу удастся наладить теплообменник и спасти корабль, следующее, чем они займутся,- это я. Так что жить мне в любом случае оставалось недолго.

Совершенно безумная экспедиция. Каждый миллиметр пути - абсолютное безумие. Весь замысел - абсурд. Зачем я отправился сюда, на Венеру? «Не из-за денег»,- отвечал я сам себе. И не из-за слабой надежды заслужить уважение отца. Из-за Алекса. В моей жизни существовал единственный во всех отношениях человек - Алекс. Он был моей защитой, примером для подражания, учителем и воспитателем - всем, чем для человека может стать его старший брат, и даже больше.