Венера
Шрифт:
Я был уже так близко от поверхности, что, казалось, мог дотронуться до нее. Жара крепчала.
– Ты имеешь в виду - одна пыль?
– спросил я.
– Да. Боюсь, именно так,- объяснила она.- Это в лучшем случае, если он успел добраться до капсулы. Капитаны часто сообщают о себе лучшее, в утешение, чтобы за них не переживали. Вспомни мою мать.
– Да,- пробормотал я.- Она была настоящим капитаном. И все-таки я надеюсь на лучшее!
– прокричал я, как заваленный пластом породы шахтер.- С вами все в порядке, капитан?
Фукс немедленно откликнулся:
– «Оки-доки,
Пригнув «Гекату» к горячим камням, я почувствовал, будто опускаю лицо к печи-каменке,- теперь казалось, что жгут невидимые лучи, вырывающиеся из-под поверхности планеты.
– Десять метров,- с напряжением произнес Фукс.
– Вас понял, десять метров.
Я услышал, как запищал альтометр, указывая приближение к нулю высоты.
– Пять метров, три…
Под палубой «Гекаты» послышался жаркий скрежет камней. Вопреки ожиданиям, шуму получилось от этой посадки вовсе не так уж много. Наконец корабль замер.
– Я сел,- объявил я, как приговоренный после суда. Отчего-то вместо подъема чувств я испытал только усталость после долгого напряжения и обжигающей, иссушающей жары.
– Сообщение об этом передано на Землю,- отрапортовал Фукс.- Первый человек ступил на Венеру.
Момент триумфа. Все, что я чувствовал в этот момент,- это жара. Меня охватило страстное желание поскорее с этим покончить и выбираться отсюда, из адской печи.
– Включаю манипуляторы,- объявил я, взявшись за тумблер на контрольной панели, приводивший в действие рычаги манипуляторов и прожектора.
Затем свет внезапно погас. Вся панель управления, полностью, перестала светиться, гудение электрического оборудования стихло.
Тут у мена все опустилось. Я бы обмочился, да больше было некуда, на мне и так сухого места не было. На мгновение дыхание замерло: я оказался в полной темноте, не считая зловещего свечения красных камней. Стало так тихо, что я мог слышать, как стучит пульс у меня в висках.
Затем раздался душераздирающий звук, от которого стыла кровь: как будто кто-то волочил кабель по крыше корабля.
Прежде чем я успел что-либо вымолвить, заработал аварийный аккумулятор. Панель управления тускло засветилась в темноте слабым, ненадежным светом. Где-то в глубине корабля отозвались заработавшие насосы. В шлеме вновь застрекотали пропеллеры вентилятора.
– Электричество отрубило,- сказал я, сам удивляясь, до чего ровно звучит мой голос.
Голос Фукса, напротив, звучал озабоченно.
– Должно быть, перегрузка после включения моторов манипуляторов.
– И прожекторов тоже,- присовокупил я.
– Выключи их и попытайся перезапустить основные батареи.
Я так и сделал, и электричество успешно включилось. Я испустил вздох облегчения.
Затем я понял, что если не смогу использовать манипуляторы, то никакого смысла не было спускаться сюда.
Я с трудом подавил желание включить толкатели и убираться отсюда подобру-поздорову, прежде чем вспомнил, что у меня обе ноги на одной педали, которая сейчас не имеет смысла,- закрылки не действуют, пока корабль лежит на грунте.
Короче говоря, я вовремя остановил себя и стал думать: что делать? «А что
бы такое сделать?» - вот вопрос, который терзал космонавтов на протяжении долгих веков. Думай, думай. Должен же найтись способ выбраться отсюда.– Мы просканировали твою телеметрию,- сообщил Фукс, голос его тревожно зазвенел в наушниках.- Похоже, сервомоторы манипуляторов забирают вдвое больше энергии, чем предусмотрено. Может быть, последствия перегрева металла.
– Послушайте,- сказал я, лихорадочно пытаясь отыскать выход, а не выход, так хоть лазейку.- А что, если я подключу манипуляторы и прожектора от запасного аккумулятора? А главные батареи будут питать все остальное - систему охлаждения, основные двигатели и прочее.
После недолгого колебания Фукс ответил:
– В таком случае ты останешься без запасного аккумулятора, если что-то случится с главным.
– Это риск,- согласился я.- Но риск - благородное дело, вы же не станете этого отрицать. Без манипуляторов наша экспедиция вообще теряет смысл.
– Ты уверен, что стоит делать это?
– Да! Давайте же не тратить время попусту, расскажите мне, как это делается. Как подключаются запасные аккумуляторы. И прожектора.
Время бежало удивительно быстро, хотя на рассказ ушло менее десяти минут. Прожектора светили куда слабее, чем в виртуальной симуляции, но я был благодарен им уже за то, что они есть. Худо-бедно, но участок между двумя «руками» с захватами они освещали.
– Порядок,- наконец объявил я.- Теперь я немного пороюсь в гондоле.
– Хорошо,- откликнулся Фукс.- Удачи.
Вот когда я понял, что мои руки не влазят в обшлаги манипуляторов из-за перчаток.
Я готов был изойти криком. Я хотел молотить кулаками по панели управления от отчаяния. Они прекрасно влазили куда надо в комнате виртуальной реальности, но здесь - ни в какую. Здесь, на борту «Гекаты», реального корабля, эти насадки оказались слишком тесными, и туда никак нельзя было засунуть руки, не сняв перчатки.
Все дело в сервомоторах на внешней стороне перчаток, это стало понятно сразу. Стержни экзоскелета, которые подкрепляли и усиливали каждое движение кисти, выступали сантиметра на два, но этого хватало вполне, чтобы сделать невозможным проникновение в отверстия обшлагов, которые контролировали рычаги и зажимы манипуляторов.
Стрелки стучали, время шло. Время текло, как песок в песочных часах. Жидкий балласт вытекал из корпуса, лишая меня последней надежды.
– Что там у тебя происходит?
– торопил Фукс.- В чем задержка?
– Погодите секунду,- торопливо пробормотал я. Все равно он не догадается. Нет таких сенсоров, которые зафиксировали бы такой недостаток управления, ни он, ни кто другой на борту «Люцифера» не поймут, в чем, собственно, дело.
Я колебался только мгновение.
Неважно, что подумают обо мне друзья, которых нет. Неважно, что подумают обо мне знакомые. Неважен сам я, который не в силах подумать о себе.
И тогда я решил снять перчатки. Декомпрессации при этом возникнуть не должно. Но станет намного жарче. И если бы не мой термоскафандр, то из меня мог получиться прекрасный рождественский поросенок с хрустящей корочкой.