Венский вальс

— Мне было очень больно, когда на глаза попалась ваша фотография в газете. — Шилу даже передернуло. — Я уже любила тебя тогда. Твой звонок из Нью-Йорка лишь подтверждал мои подозрения, сколь лжив и изворотлив Роналд Ирвинг…

— Я знал, что твое самолюбие сильно задето. Мне было невыносимо думать, что сочтешь меня подлецом, но ты даже не захотела со мной разговаривать.

Шила покраснела и призналась:

— Мне было очень больно, я боялась заплакать.

— О!

Долгим поцелуем Роналд приник к ее губам, потом стал осторожно раздевать. Расстегнул пуговки шелкового жакета, крючки лифчика, молнию юбки… Он словно священнодействовал, то ли щадя ее стыдливость, то ли боясь ненароком выдать нетерпение. Свою одежду он скинул быстро и ловко, но, к удивлению Шилы, даже не сделал попытки занять место рядом с ней, а остался стоять на коленях у кровати.

— Я ворвался в твою жизнь, круша все на своем пути, хотя на самом деле страшился сделать хоть один неверный шаг и потерять тебя навсегда… А сейчас я бесконечно счастлив уже тем, что любуюсь твоим обнаженным телом, наслаждаюсь запахом твоей кожи, ласкаю грудь, смотрю, как страсть туманит твои глаза… Я с трудом сдерживаюсь, но готов подождать, если ты все еще боишься физической близости.

— С тобой я ничего не боюсь, Ронни. Иди сюда и… научи меня всему…

Где-то далеко в парке все еще звучали вальсы, но Шила и Роналд не слышали их.

Он вошел в нее плавно и осторожно. Не как завоеватель. И только когда ее лоно приняло его целиком, усилил натиск. Шила выгнулась дутой и бедрами подалась навстречу, почувствовав прилив неведомых сладостных токов.

— О-о-о…

Они упивались друг другом. Достигали пика блаженства и погружались в нирвану, а потом опять взмывали на волне страсти.

— Устала? — тихо спросил Роналд, когда наступило утро и солнечный свет начал пробиваться сквозь неплотно задернутые шторы спальни.

— Кажется, я никогда не смогу устать. Мне несказанно хорошо… Не думала, что так бывает.

Он засмеялся.

— А будет еще лучше. Ты сама не ведаешь, какой чувственностью наделена, как упоительно твое тело.

— Ты говоришь правду?

Роналд поцеловал ее в запекшиеся губы.

— Дурочка. Зачем мне лгать или притворяться? Ты создана для любви. Страсть у тебя в крови.

— Но в первый раз… я не испытала ничего подобного, — залепетала Шила.

— Забудь Фрэнка! Его следует поставить к стенке и расстрелять за все, что он проделал с тобой. Он поступил как насильник. Они тем и опасны, что калечат психику женщин. Слава богу, твою душевную травму мы исцелили.

— Я долго и думать боялась о физической близости, поэтому… поэтому так и затянулись наши платонические отношения с Тимоти… Хотя, наверное, с ним мне не было бы так хорошо, как с тобой.

— Забудь и о нем! — фыркнул Роналд. — У некоторых пар нет будущего, хотя они всю жизнь делят кров. Многие женщины никогда не испытывали оргазма.

— Разве так бывает? — изумилась Шила.

— Конечно.

— Но почему?

— Святая простота! Одни в постели зажаты, стесняются якобы низменных порывов, другие от природы холодны, фригидны. Те, кто поумней, мастерски имитируют оргазм, стараясь удержать при себе мужчину.

— Боже, какой ужас!

— Запомни, в том, что происходит в постели между мужчиной и женщиной, если они любят друг друга, нет ничего общего с развратом. Они могут и должны уметь доставлять себе то удовольствие и наслаждение, которое только усиливает их чувства. Я умираю от нежности к тебе… Я…

Глубокий вздох вырвался из груди Роналда. Шила ответила ему долгим, протяжным стоном.

— Боюсь, Ронни, я… ненасытна.

— Тогда берегись! — Роналд стремительно опрокинул ее навзничь.

Два дня они не выходили из гостиницы. Еду, вино, фрукты им доставляли в номер, но главным для влюбленных было удовлетворение изголодавшейся по ласкам плоти. А еще они с наслаждением погружались в прохладную голубую воду небольшого бассейна, куда можно было попасть прямо из ванной комнаты.

— Послушай, дорогая, ты знаешь, который час? — Роналд подтянулся и выбрался на мраморный бортик бассейна.

— Нет, а что?

Его крепкое, бронзовое от загара тело эффектно сверкало брызгами. Она с нежностью подумала, что Роналд совершенен, как греческий бог.

— У тебя не так много времени, чтобы привести себя в порядок.

— Мы разве куда-нибудь торопимся? — рассмеялась она, переворачиваясь на спину. — К черту завтрак, не хочу есть. Лучше еще поплаваю.

— Вылезай, пожалуйста, иначе мы опоздаем.

— Куда, Ронни? — Она скорчила капризную гримасу.

— Не скажу.

— Ах, вот как?! — Шила озорно забила по воде ладонями, окатив Роналда с головы до ног.

— В полдень мы должны быть в одном присутственном месте.

— В каком?

— Не скажу.

— Тогда можешь отправляться один.

— Туда, моя дорогая, в одиночку не являются.

— Приличия не позволяют?.. Так знай: меня всегда смешили идиотские светские условности, правила этикета и тому подобные глупости. Ты забыл, что я из простой провинциальной семьи, не вхожей в так называемое общество. Тебе либо придется к этому привыкнуть, либо… пока не поздно, одуматься.

— Вот мы уже и ссоримся, — упрекнул Роналд. — Не порть себе и мне настроение. Момент не подходящий.

— Скажите, пожалуйста! — Шила нехотя подплыла к ступеням бассейна.

Роналд протянул ей руку, набросил на плечи махровое полотенце и стал, как маленькую, старательно вытирать, не обращая внимания на недовольную гримаску Шилы.

— Держу пари, наш визит придется тебе по душе. Любая женщина на твоем месте прыгала бы от счастья.

— Не все женщины одинаковы.

— В данном случае все. — Лукавый огонек в его глазах заставил Шилу сменить гнев на милость. Она чуть улыбнулась. — Ладно, не буду тебя томить. В полдень в мэрии состоится… наше бракосочетание!

Новость ошеломила ее настолько, что Шила не могла вымолвить ни слова, слезы полились по щекам, дыхание перехватило. Роналд заглянул ей в глаза и нежно поцеловал.

— В ванной, кажется, есть фен, успеешь высушить волосы.

— Я, кажется, не захватила с собой косметику, — растерянно бормотала она.

— Зачем она тебе, моя прелесть? Ты и так прекрасна.

— А что мне надеть? Не могу же я явиться на собственное бракосочетание в костюме, в котором хожу в офис?

— Вижу, тебе не чужды предрассудки.