Верь мне

— Личном? — спрашивает она, беря еще один кусочек еды. По крайней мере, она наслаждается ею. — Например?

— Саша, пожалуйста, — я улыбаюсь, и она качает головой, говоря мне не пытаться очаровать ее. Но я ничего не могу с этим поделать. Я хочу очаровать ее. Хочу, чтобы она была спокойна и улыбалась. Хочу, чтобы она была счастливой со мной. — Давай свяжем убийцу в тебе и выпустим на свободу женщину.

— Боже мой, пожалуйста. Если ты снова начнешь использовать свои приемчики, меня может стошнить.

— Нельзя назвать что-то приемчиком, если оно искреннее.

— Это не искренность, — возражает она. — Ты меня используешь.

— Да, в этом признаюсь. — Потому что это правда. — Но я тоже тебя интересую. — И это тоже правда. — Как насчет того, чтобы побыть на обычном первом свидании?

— Определи свое «обычное».

— Знаешь, любимые вещи. Каникулы, которые у тебя были. Как насчет твоей поездки в Перу? Ты охотилась на динозавров?

Она поворачивается, чтобы посмотреть на меня, но вместо улыбки, которую я ожидал, я получаю печаль.

— Что? — спрашиваю я. — Что я сделал не так на этот раз?

Она возвращается к еде.

— Просто удивительно, что ты использовал этот термин. Охотилась. Так говорил мой биологический папа, когда я была ребенком. Охотники за динозаврами, вот кем мы были. Мы искали кости по всему Западу.

— Звучит весело.

— Это и было весело. Пока я не поняла, что это просто еще один способ оказаться вне радара. Как ты выразился, я переезжала. С места на место. Никакого дома, потому что наш дом мы возили с собой. Я выросла в трейлере.

— О, ну, это довольно интересно. Независимо от его мотивов. В конце концов, он сумел сохранить тебя в безопасности, научить тебя сражаться...

— Убивать, ты имеешь в виду.

— … и воспитывал любовь к древним костям, — я улыбаюсь ей, но она не возвращает мне улыбку. — У меня также были хорошие моменты в моей ранней жизни. Я имею в виду, что они почти все испарились в возрасте пятнадцати лет… — она с интересом поднимает взгляд, — …но в младшие годы были хорошие времена.

— В приемной семье?

— А, ну. Нет. Я был плохим парнем, пока меня не взял Барлоу. Но у меня были друзья, которые могли сделать для меня что угодно. По крайней мере, то, на что может быть способен десятилетний ребенок. Детские шалости. Ничего серьезного. Но было весело бегать с ними и близко дружить. Типа банды.

— Когда я переехала к Форду, это то, что он мне дал. Тесный круг друзей. Так что, хоть ты и...

— Я понимаю, Саша. Я недооценил твои отношения. Оскорбил тебя. Прости. Эти люди важны для тебя, поэтому я забираю свои слова обратно. Я не знал, что это по-настоящему.

Она глубоко вздыхает и выговаривается:

— Ладно. Поскольку ты предлагаешь мне оливковую ветвь, я принимаю ее.

— Хорошо. Итак... сегодня в университете у тебя был плохой день?

— Уверена, твой шпион уже доложил тебе.

Я опускаю руки в поражении.

— Извини, — говорит она. — Да, у меня был плохой день. Меня, по правде говоря, выгнали из аспирантуры. Я пошла сдавать устные экзамены — последний шаг, прежде чем стать официальным кандидатом на докторантуру — и мой куратор сказала мне, что я недостаточно серьезно относилась к выбранной мною области изучения и мне нужен отдых, чтобы подумать.

— Ты достаточно серьезно относишься к выбранной тобой области изучения?

Еще один вздох.

— Наверное, нет. Может быть, ты прав, и я просто коротаю время? Мне не нужны деньги. Иногда, имея больше денег, чем нужно, люди стараются меньше. Когда ты в отчаянии, ты поступаешь по-другому. Ты работаешь быстрее, у тебя больше оригинальных идей, ты относишься к делу более серьезно. Поэтому она права. Я не хочу этого так сильно, чтобы вкладываться на сто десять процентов.

— Но ты все еще расстроена из-за этого? Даже если знаешь, что она права?

Саша кивает, но отвечает только через несколько минут.

— Я действительно думала, что если бы я сделала это, жизнь стала бы лучше.

— Лучше, чем что?

— Может, была бы удовлетворена? — Ее усталые глаза смотрят на меня, и я знаю, что это та девушка, которую я ждал. Та, что чувствует. — Я не удовлетворена. Словно чего-то не хватает внутри. И, возможно, это Ник. Возможно, это то, за что я хватаюсь, пока сижу здесь с тобой, превращаясь в суку, созданную этими людьми. В ребенка-убийцу. Того, кто матерится и угрожает убивать людей только потому, что может. Когда я становлюсь этой девушкой из детства, это заставляет меня чувствовать себя неблагодарной. После всей этой борьбы я должна была чувствовать, что мы победили. У меня была новая семья. Была нормальная взрослая жизнь. Мне очень, очень повезло. И я все еще хочу больше. У меня есть все, что нужно. Знаешь? У меня есть все необходимое для счастья, но оно ускользает от меня.

— Тогда у тебя его еще нет, Саша. Нет ничего неправильного в том, что ты будешь грустить из-за то, что они отняли у тебя. И мне очень жаль, что я вот так бросил эту новость о твоей тете. Я не знал. Ты кажешься очень собранной.

— Хотя это не так. Правда? И моя реакция несколько минут назад всего лишь доказывает это. Я потерялась, как никогда, — она откладывает вилку и кладет салфетку на стол. — Здесь есть туалет? Мне нужна минутка наедине, если можно.

— Конечно, — говорю я, встав, когда встала она. — В хвосте самолета.

Она уходит, и мне приходится заставить себя не следить за ней, пока она это делает. Если ей нужна приватность, я могу дать ее ей. Бог знает, как сильно приватность нужна была мне ранее, и никто не дал мне эту привилегию. Я так долго был открытой книгой, что едва знаю, что значит быть в одиночестве. ФБР следит за мной с пятнадцати лет, каждый сделанный мною шаг тщательно изучается. Они не хотели меня. Никто никогда меня не хотел. Но Макс Барлоу ворвался в мою жизнь и все изменил. Его семья работала в ФБР с момента создания в 1908 году. И когда Макс Барлоу говорит, что хочет, чтобы его сын пошел по его стопам, люди принимают это во внимание. Даже если этот сын был усыновлен из ниоткуда.

У меня внезапно появились перспективы. Появилось будущее. И вот оно. Мое будущее. Так почему ее слова, наполненные желанием и тоской, возбуждают меня так сильно?

— Эсси? — зову я.

— Да, сэр? — отвечает она, раздвигая перегородочные двери.

— Убери со стола и принеси нам десерт и токайское вино.

— Сию минуту, сэр.

Эсси хлопает в ладоши, и еще две стюардессы появляются из передней части самолета. Через тридцать секунд стол был убран, на нем стояла тарелка со свежей клубникой, свеча, мерцающая под небольшим горшочком для фондю, канноли с капельками шоколада, классический банановый десерт и тарелка печенья.