Верховная жрица

— Защита на острове мне не нужна, и скоро я встречусь со своими людьми, — говорю я.

— В Греции они никоим образом не защитили тебя, — ворчит Найт. — Ты чуть не погибла.

— На самом деле в этом вопросе я тебе не помощник, — сообщает мне Сантьяго.

Мой взгляд останавливается на его лице.

— Разве он не работает на тебя?

Сантьяго пожимает плечами.

— Нет. Он скорее деловой партнер или друг. Но я могу за него поручиться. Он действительно хорош в своем деле. — Я наблюдаю, как он удаляется от нас с Найтом. — Постарайтесь быстрее обсудить все, а потом тащи свою задницу обратно в больницу.

Доминик выходит из кабинета и, разговаривая по телефону, бежит к лифту, в который заходит Сантьяго.

Просто великолепно.

Я поднимаю руку и тыльной стороной ладони вытираю капельки пота со лба, одновременно вздыхая.

Сначала о главном. Мне нужно прилечь, пока я не потеряла сознание.

Глава 10

?

Найт

Когда я смотрю на Кассию, то вижу лишь ужас, застилающий ее глаза.

Светло-коричневые радужки ее глаз были почти черными, но после того, как она вышла из зала заседаний, они снова стали намного светлее.

Пока она не посмотрела на меня.

Я сказал ей, что нахожусь рядом для того, чтобы защитить ее, но она, похоже, не понимает.

Я слышу, как за Домиником и Сантьяго закрываются двери лифта, а сам продолжаю смотреть на Кассию.

Она вытирает пот со лба и вздыхает, что на нее совсем не похоже. Кажется, она осознает свою ошибку и вздергивает подбородок, после чего направляется к лифту.

Охраняя Кассию, я узнал о ней несколько вещей. Она чертовски храбро ведет себя и производит впечатление невозмутимого босса мафии, но на самом деле она до смерти напугана и молча страдает, потому что не хочет, чтобы кто-то видел ее уязвимую сторону.

Когда она вытолкала меня из палаты Элени и закрыла дверь, я все равно услышал, как она сломалась.

Она может одурачить всех остальных, но не меня.

Кассия нажимает кнопку вызова лифта, но, когда двери открываются, ее покачивает в сторону. Инстинктивно я хватаю ее за бицепс, чтобы удержать на ногах.

Она резко втягивает воздух, а затем огрызается:

— Ты делаешь мне больно.

Мои пальцы соскальзывают с ее руки, и только тогда я понимаю, что схватил ее прямо там, где ее ранили.

Блять.

— Прости, — извиняюсь я, бросая взгляд на ее лицо, чтобы убедиться, что с ней все в порядке. У нее сероватый цвет лица, и я почти кладу руку ей на поясницу, но вспоминаю, что она была ранена и там.

Мы заходим в лифт, и когда Кассия снова покачивается, ей удается ухватиться рукой за боковую панель, чтобы не упасть.

К черту все это. Я полностью за то, чтобы женщина сама принимала решения, но это становится нелепым.

Повернувшись, я подхватываю ее на руки. Я ожидаю услышать выговор, но вместо этого ее голова падает мне на плечо, и я понимаю, что она потеряла сознание.

Двери открываются на первом этаже, и, вздохнув, я иду к выходу. Подойдя к гольф-кару, я смотрю на открытые борта машины.

Да, это будет проблемой. Кассия легко выпадет.

Расправив плечи, я сажусь за руль и сажаю Кассию к себе на колени, а затем прислоняю ее к своей груди. Я держу ее левой рукой, а правой управляю машиной.

Я наслаждаюсь звуками природы, пока мы медленно движемся к другой стороне острова, но уже через две минуты после начала нашей десятиминутной поездки Кассия начинает шевелиться.

Я сбавляю газ, и кар замедляет ход. А после осматриваю ее лицо.

Ее ресницы чуть приподнимаются, и на долю секунды она выглядит сонной, но затем печаль и боль возвращаются к ней, и черты ее лица становятся жестче, а глаза темнеют.

Ее взгляд скользит по нам, прежде чем она понимает, что сидит у меня на коленях. Когда она спрыгивает с меня, я качаю головой, потому что ей не следует двигаться так быстро. Швы могут разойтись.

Ей не удается даже минуту простоять на ногах, прежде чем она кладет руку на кар для опоры.

— Залезай, — бормочу я. — Пока ты снова не потеряла сознание.

К счастью, она не спорит, и я наблюдаю, как она медленно забирается на пассажирское сиденье. Она садится рядом со мной и хватается за боковую панель.

Видя, что ей тяжело, я поднимаю руку и обнимаю ее за плечи.

— Просто обопрись на меня, чтобы не выпасть из машины.

Ее рука прижимается к моим ребрам, но она не отталкивает меня. Вместо этого она спрашивает:

— Почему ты так настойчиво предлагаешь свою помощь?

— Потому что мне бы не хотелось видеть, как ты умираешь, после того как я дважды спас тебя.

Это не единственная причина.

Как мне объяснить, что я не могу покинуть ее? Я боюсь, что стоит мне оставить ее одну, как кто-нибудь убьет ее.

Мне не следовало оставлять Ронни одну. Они бы не схватили ее, если бы я был рядом и защищал ее.

В голове мелькают образы, и я стискиваю челюсти, крепче сжимая руль.

Вышибив ему мозги, я отпихиваю этого ублюдка от своей сестры. Она чертовски худая, и мне кажется, что они морили ее голодом.

Мои глаза встречаются с ее, и, не видя жизни в ее небесно-голубых радужках, я, пошатываясь, делаю шаг назад.

— Вероника, — стону я, прежде чем броситься вперед. Я прижимаю ладонь к ее щеке и склоняюсь над ней. — Ронни?

Я понимаю, что она уже ушла и что я опоздал, но не могу удержаться и не позвать ее.

Движение привлекает мое внимание, и, когда я выпрямляюсь, ублюдок, только что вошедший в комнату, тянется за своим пистолетом. Не задумываясь, я открываю по нему огонь, а когда они продолжают наступать, я продолжаю убивать.

Когда последний ублюдок падает, я пробираюсь сквозь кровь и тела, чтобы добраться до Ронни, лежащей на грязной односпальной кровати.

Перекинув автомат через плечо, я достаю рваную простыню и оборачиваю ее вокруг ее тела. Подняв безжизненное тело своей сестренки на руки, я поворачиваюсь, чтобы уйти, когда в комнату врывается еще больше мужчин.