Верховная жрица

На моем лбу появляется легкая морщинка, но прежде чем я успеваю все обдумать, в палату снова входит Жасмин.

Она ставит поднос на маленький столик в углу.

— Приятного аппетита.

Найт ждет, пока она уйдет, и только потом садится за стол. Его взгляд скользит по мне, пока он снимает крышку с блюда, затем он приказывает:

— Ешь, Кассия.

Точно.

Я отправляю в рот кусочек шпината со сливками и бросаю взгляд на задернутые жалюзи, закрывающие обзор на коридор. Вспоминая, как Найт перед тем, как обнять меня, закрыл дверь и опустил жалюзи, я пытаюсь проанализировать его действия.

Я уже почти засыпала, когда услышала, как он говорит о своей сестре. Это потрясло меня и заставило всплыть на поверхность мое собственное горе.

Прежде чем я успеваю дважды подумать, вопрос срывается с моих губ.

— Чем ты занимался до того, как стал убийцей?

Он вытирает рот тканевой салфеткой, а затем отвечает:

— Я был морским котиком в ВМС США.

Его ответ удивляет меня до глубины души.

Господи, что же случилось с его сестрой, что превратило морского котика в хладнокровного убийцу?

Его глаза встречаются с моими, и он, должно быть, видит вопрос на моем лице, потому что отвечает:

— Ее похитили, пока я был в командировке. Они продали ее в сексуальное рабство, а когда я нашел ее, было уже слишком поздно.

Не только его слова сильно задевают за живое, но и его резкий голос вызывает у меня мурашки по коже.

Мои губы приоткрываются, когда я смотрю на Найта. Я замечаю морщинки вокруг его глаз и рта и понимаю, что они появились на его лице из-за пережитого горя.

Боже.

Я медленно вдыхаю, когда завеса тайны отступает, открывая этого человека.

Я разглядываю его короткие черные волосы, волевые черты лица и темные брови. Мои глаза встречаются с его темно-зелеными, и все, что я вижу, – это мир боли.

Он безнадежно сломлен, но несмотря на это, он – самое прекрасное создание, что я когда-либо видела.

Этот человек так сильно любил свою сестру, что, потеряв ее, превратился в ангела смерти, пожинающего души тех, кого он считает злом.

— Я преступница, — шепчу я. — Я занимаюсь контрабандой нелегальных товаров.

Не разрывая зрительного контакта, он спрашивает:

— Ты перевозишь людей против их воли?

— Нет.

— Ты принуждаешь людей к рабству? — Задает он мне еще один вопрос.

— Нет. Я просто перевожу нелегальные товары.

Он бросает взгляд на дверь, а затем сосредотачивается на тарелке с едой, стоящей перед ним.

— Тогда у нас нет проблем.

Мой взгляд опускается к его губам, и я задаюсь вопросом, улыбается ли он вообще.

Может, он утратил эту способность?

Когда между нами воцаряется тишина, я откидываюсь на подушки, и мои мысли возвращаются к семье. У меня перехватывает горло, а от непролитых слез щиплет глаза.

Я слышу, как Найт встает, и смотрю, как он закрывает дверь. Вместо того, чтобы вернуться к столу, он подходит и останавливается у кровати. Он поднимает руку, и когда его ладонь касается моей щеки, я не могу сдержать слез.

Он садится на край кровати, склоняет голову набок и сводит брови.

Не знаю, почему я позволяю этому мужчине видеть мою уязвимую сторону. Знаю только то, что он мне нужен, потому что я не уверена, что смогу справиться с этим в одиночку.

Я прерывисто вздыхаю, пока слезы продолжают литься из моих глаз, затем подушечка его большого пальца проводит по моей щеке, и из меня вырывается всхлип.

— Они все п-погибли, — хнычу я. Похоже, он чувствует мою боль, и я сильнее прижимаюсь лицом к его ладони, шепча: — Я не знаю, что делать дальше.

Найт наклоняется ближе.

— Просто отдыхай и выздоравливай, Кассия. Мы разберемся со всем остальным, как только тебе станет лучше.

Глядя ему в глаза, я чувствую себя такой уязвимой, как никогда раньше, когда признаюсь:

— Мне страшно. Если члены альянса или люди из моей организации учуют мой страх, они убьют меня.

Он медленно качает головой.

— Не беспокойся об этом. Поверь, тебе мастерски удается дурачить их.

Мой голос звучит хрипло, когда я бормочу:

— А вот тебя одурачить не удалось.

Когда уголок его рта приподнимается, я удивляюсь. Легкая улыбка делает его невероятно сексуальным.

— Все дело в твоих глазах. Чем они темнее, тем больше ты напугана.

— Насколько они темные сейчас? — Тихо спрашиваю я.

Кажется, будто все остальное отступает на второй план, и остаемся только мы с Найтом.

Он снова наклоняет голову, пока его взгляд скользит по моему лицу, а потом говорит:

— Они похожи на карамель, а в правом есть золотистые крапинки.

Я опускаю голову и смотрю на то место, где в мою руку вставлена капельница, пока мои мысли возвращаются к разрушительному удару, который я перенесла.

— Я убила трех человек, — шепчу я. — Не думала, что у меня хватит на это сил.

— Каждый человек может оказаться в ситуации, когда нужно выбирать: убить или быть убитым.

Я закрываю глаза и признаю:

— Да, но я не думаю, что смогу убить кого-то за неповиновение мне. Что мне делать, если мне удастся восстановить свою организацию, а кто-то меня обкрадет? Или, что еще хуже, предаст. Как мне нажать на курок? Я не настолько безжалостна.

— Я знаю. — Ладонь Найта скользит по моим волосам, а затем его пальцы обхватывают мою шею. Когда я поднимаю голову, он наклоняется и прижимается своим лбом к моему. — Вот почему я буду убивать.

Его взгляд такой пристальный, а от его дыхания у меня в животе все сжимается. Я должна сосредоточиться на нашем серьезном разговоре, но это становится все труднее, когда он находится так близко ко мне.

Я никогда не была инициатором поцелуя, и у меня нет никакого опыта в том, что касается свиданий и секса, потому что папа всегда следил за тем, чтобы мы оставались невинными до брака, и в ближайшие несколько месяцев он собирался найти мне подходящую пару. Он хотел, чтобы я вышла замуж до того, как сменю его, чтобы рядом со мной был сильный мужчина.