Верховная жрица

— Сколько времени потребуется, чтобы все встретили нас там?

— Два дня.

Снова воцаряется тишина, и воздух становится таким густым, что я начинаю нервничать.

К тому времени, как я подъезжаю к дому, который выглядит так, будто его может снести легкий ветерок, я чертовски раздражен и мне хочется кого-нибудь убить.

— Это твой дом? — Спрашивает Кассия, осматривая территорию.

Я киваю, прежде чем вылезти из внедорожника. Я забираю свою сумку с заднего сиденья и иду к крыльцу.

Отперев входную дверь, я распахиваю ее настежь. Пылинки летают в воздухе, когда я бросаю свою спортивную сумку на потертый диван.

Я слышу, как Кассия и Тобиас заходят в дом, а потом она спрашивает:

— Когда ты в последний раз был дома?

— У меня нет дома, — бормочу я, проходя на кухню, где стоит упаковка с двенадцатью бутылками воды и несколько банок консервов.

У меня есть аварийные пайки во всех четырех домах. Один из них находится в Хьюстоне, а остальные – в Испании и Мельбурне. Даже Сантьяго не знает об этих трех.

— Где ты живешь? — Спрашивает она.

Я не утруждаю себя ответом и беру бутылку воды. Я выпиваю половину, а затем жестом предлагаю Кассии и Тобиасу взять по бутылке.

Только Тобиас берет воду и возвращается в гостиную.

Я подхожу ближе к Кассии и протягиваю ей свою недопитую бутылку, приказывая:

— Пей.

Она берет ее у меня и делает небольшой глоток, после чего говорит:

— Нам нужно поговорить. Наедине.

Да, нужно.

Я киваю головой в сторону дверного проема.

— Ты ему доверяешь?

Она кивает.

Когда я выхожу из кухни, то слышу за спиной Кассию. Я бросаю на Тобиаса предупреждающий взгляд.

— Оставайся в гостиной.

Он кивает.

Я хватаю свою спортивную сумку и направляюсь в единственную спальню. Заходя внутрь, я жду, когда войдет Кассия, и только потом закрываю дверь.

Я бросаю спортивную сумку на пол, вновь поднимая в воздух пылинки, и скрещиваю руки на груди.

Я встречаюсь с ней взглядом, и долгое мгновение мы просто смотрим друг на друга. А затем, слова, наполненные гневом, срываются с ее губ.

— Ты убил одного из немногих людей, которым я могла доверять. Михаил был мне как отец.

Мне насрать, кем был этот человек.

— Он угрожал тебе.

— Ты не можешь просто так убивать моих людей, без моего приказа, — настаивает она.

Во мне вспыхивает гнев, потому что мне надоело повторяться.

— Могу, и буду.

— Как я могу доверять тебе, если ты можешь слететь с катушек в любой момент? — Огрызается она, повышая голос.

— Я полностью контролировал ситуацию, когда нажал на курок, — защищаюсь я. — Поверь мне, ты поймешь, когда я слечу с катушек.

— Господи, Линкольн! — Кричит она, черты ее лица напряжены, а щеки ярко пылают. — Я не могу так работать. Если ты не можешь подчиняться моим приказам, тогда нам придется разойтись.

Я сильно качаю головой.

— Этого не будет.

— Чего именно?

— Всего этого. — Я расцепляю руки и делаю шаг ближе к ней. — Я не подчиняюсь твоим приказам и сделаю все, что нужно, чтобы ты осталась жива. — Я подхожу еще ближе. — И я никогда не отпущу тебя. — Я наклоняюсь к ней, и убийственным тоном шиплю: — Тебе придется убить меня, чтобы избавиться от меня.

Она смотрит на меня широко раскрытыми глазами, ее дыхание становится прерывистым, а затем она оглядывает комнату. Я наблюдаю, как она отходит от меня на несколько шагов, а затем вдруг тянется к пистолету в набедренной кобуре.

Времени более чем достаточно, чтобы подойти и обезоружить ее, но вместо этого я стою как вкопанный, пока она разворачивается, направляя на меня оружие.

— Прости, Найт, но не тебе устанавливать правила.

Я медленно приближаюсь к ней, с каждым шагом сокращая расстояние между нами.

Ее рука начинает дрожать, и она шипит:

— Остановись, или я выстрелю.

— Нажми на курок, — дразню я ее низким рычанием.

Ты окажешь мне услугу.

Ее взгляд мечется между пистолетом и мной, когда я прижимаюсь грудью к стволу и рявкаю:

— Сделай это.

Брови Кассии сходятся на переносице, и кажется, что она вот-вот расплачется.

Я поднимаю руку и, обхватив ее ладонь, притягиваю ближе к себе, отчего ствол еще сильнее прижимается к моей груди.

— Нажми на чертов курок, — говорю я низким от гнева голосом. — Потому что, если ты этого не сделаешь, ты согласишься позволить мне сделать все, что в моих силах, чтобы сохранить тебе жизнь. Даже если для этого придется пойти против тебя.

Ее дыхание становится все более прерывистым, а глаза наполняются слезами.

Я наклоняюсь ниже, пока не чувствую ее учащенное дыхание на своем лице.

— И пока я устанавливаю правила, ты должна четко понимать, что, когда я сказал, что буду с тобой до конца, я, блять, действительно это имел в виду.

Из ее левого глаза вытекает слеза, и когда она скатывается по щеке, Кассия пытается отвести пистолет, но я крепче сжимаю ее руку.

Сердитое выражение ее лица сменяется беспокойством, и она качает головой, признавая:

— Я н-не могу застрелить т-тебя.

Она кладет другую руку мне на плечо и снова пытается отвести пистолет, но не может высвободить свою руку из моей хватки.

— Линк, — выдыхает она, и по ее щекам снова катятся слезы. — Прекрати.

Я кладу другую руку ей на затылок и удерживаю ее на месте, прижимаясь своим лбом к ее.

— Если ты планируешь уйти от меня, лучше пристрели меня сейчас, Кассия. Только так ты сможешь избавиться от меня.

Потому что без нее моя жизнь потеряет всякий смысл.

Она перестает сопротивляться и смотрит мне в глаза, в то время как ее слезы продолжают течь.

Затем она охренеть как удивляет меня, когда обхватывает свободной рукой мою шею и прижимается своим ртом к моему.

В моем мозгу происходит короткое замыкание, и когда она начинает целовать меня со страстью, порожденной ее гневом, разочарованием и болью, я застываю на месте, как идиот.