Верховная жрица

— Боже, — стону я, но когда он выходит и снова входит в меня, это превращается в судорожный вздох.

Он крепко сжимает мои бедра, когда начинает вбиваться в меня, и я почти схожу с ума от удовольствия, которое он заставляет меня испытывать.

Внезапно он отрывает меня от своих бедер и, наклонившись надо мной, кладет руку на затылок. Затем он входит в меня так глубоко и сильно, что мое тело приподнимается на дюйм над кроватью.

— Найт! — Кричу я, чувствуя, как каждое ощущение, которое он заставляет меня испытывать, становится невыносимым.

— Называй меня по имени, — рычит он, и каждое слово сопровождается сильным толчком.

— Линкольн, — хнычу я. — Боже.

Его толстый стояк вызывает во мне такое сильное трение, что я чувствую, как схожу с ума, и умоляю его:

— Пожалуйста!

Его голова опускается, и он сильно посасывает мой сосок, а затем прикусывает зубами твердую горошинку. Это только усиливает удовольствие, и я практически начинаю всхлипывать.

Найт просовывает другую руку между нами и, продолжая входить в меня мощными толчками, начинает массировать мой клитор.

Это как раз то, что мне нужно.

Из меня вырывается крик, и я хватаюсь за одеяло, в то время как мое тело начинает биться в конвульсиях, когда сильнейший экстаз охватывает меня. Каждый раз, когда он входит в меня, это похоже на удар молнии, от которого по моему телу разливается удовольствие.

К тому времени, когда Найт достигает оргазма и его тело содрогается внутри меня, я чувствую, как мое тело обмякает и теряет контроль.

Он снова прикусывает мой сосок зубами, а затем покрывает поцелуями всю мою грудь, переживая оргазм.

Когда он перестает погружаться в меня, его рот движется вверх по моему горлу, пока его губы не впиваются в мои. Его язык проникает в мой рот, и когда я ощущаю свой вкус, оставшийся после того, как он вылизал меня, я крепко сжимаю его член.

Поцелуй становится более глубоким, и мне кажется, что он боготворит меня. Никто и никогда не вызывал у меня таких чувств, как он.

Проходит несколько минут, и он медленно разрывает поцелуй и поднимает голову. Мы принимаем удобную позу, ложась на бок лицом друг к другу.

— Я свожу тебя по магазинам, — говорю я, слегка запыхавшись.

Он хихикает.

— Ты можешь подкупить меня в любое время.

Я подношу руку к его груди и провожу пальцем по порезу над сердцем.

— Это за Ронни?

— Да.

Не желая, чтобы Найт и дальше причинял себе боль, я спрашиваю:

— Ты перестанешь резать себя? — Я умоляюще смотрю ему в глаза. — Пожалуйста.

Он кивает и кладет свою руку поверх моей.

Я наклоняюсь ближе и целую его в губы.

— Спасибо.

Некоторое время мы лежим в тишине, просто глядя друг на друга.

— Я хочу с тобой всего, Кассия, — признается он, его голос наполнен эмоциями. — Я хочу жениться. Завести детей. Помогать тебе с бизнесом.

— Я тоже этого хочу.

Его взгляд скользит по моему лицу, и от того, как он смотрит на меня, у меня перехватывает горло, а на глаза наворачиваются слезы.

— Я люблю тебя.

Боже.

Не в силах сдержать слезу, она вырывается наружу. Он отпускает мою руку и смахивает ее с моей щеки.

— Я никогда не думал, что снова смогу полюбить, — шепчет он. — Я никогда не думал, что снова буду жить. Ты изменила всю мою жизнь к лучшему.

— Я так счастлива, что смогла сделать это для тебя. По крайней мере, я могу отплатить тебе за то, что ты спас мне жизнь и был рядом, когда я потеряла все.

Между нами снова воцаряется тишина, и как только Найт закрывает глаза, я шепчу:

— Я люблю тебя, Линкольн.

Его глаза снова распахиваются, и он смотрит на меня, а на его лице мелькает множество эмоций.

Затем он наклоняется ко мне и, перевернув меня на спину, целует так, словно я – самое ценное, что у него есть.

Глава 29

?

Найт

Все мои люди собрались перед особняком, а внедорожники стоят наготове.

Из парадной двери выходит Кассия, и когда они все смотрят на нее, ревность закипает у меня в груди.

На ней чертовски облегающее темно-красное платье-карандаш с рукавами, свисающими с плеч. Ее волосы завиты, а макияж делает ее похожей на соблазнительную сирену.

Я замечаю, что в кобуре, пристегнутой к ее плечу, спрятан мой Heckler & Koch.

Блять. Не возбуждайся. Не возбуждайся. Не возбуждайся.

Сондерс открывает рот, и я рычу:

— Одно слово, и я выстрелю. Только одно гребаное слово.

Дэвис хихикает, похлопывая меня по спине.

— Везучий ублюдок.

Я знаю. Поверь мне, я знаю.

Шагнув вперед, я кладу руку ей на бедро.

— Ты выглядишь чертовски сексуально.

— Не к этому я стремилась, — бормочет она. — Я хотела выглядеть крутой.

— Ты и так крутая. — Я отступаю на шаг и оглядываю всех мужчин. — Вы получили приказ. Выдвигаемся.

Я подхожу к внедорожнику в конце колонны и открываю заднюю дверь, а затем поворачиваюсь и вижу, как Кассия направляется ко мне, выглядя как настоящая глава греческой мафии, коей она и является.

Она садится на заднее сиденье, я присоединяюсь к ней, а Дэвис и Миллер садятся спереди. Миллер заводит двигатель и ждет, пока другие внедорожники тронутся с места, а затем следует за ними.

Я наклоняюсь к Кассии и спрашиваю:

— Готова?

— Готова настолько, насколько это вообще возможно.

— Мой Heckler & Koch тебе очень идет, — говорю я.

— Я рада, что тебе нравится, — смеется она.

— Нам всем это нравится, — бормочет Дэвис.

Я бросаюсь вперед и даю ему подзатыльник.

— Что? — Притворяется он совершенно невинным.

— Знаешь что, — ворчу я.

Через десять минут, когда мы сворачиваем на дорогу, где живет Саввас, Дэвис нажимает на наушник и говорит: