Верни мою дочь

— Папочка, мама боится, — захихикала Маша, разряжая обстановку.

— Просто мама давно не была в лесу, — серьезным тоном объяснил он дочери. Забрал ее из рук, всучив мне пустое ведро.

Вообще-то я ни разу не была в настоящем лесу. Может в детстве, когда еще была жива мама. Но сейчас и не вспомнить.

Вдыхая свежий вечерний воздух, я шагала за Марком по заросшей тропинке, скрипя ручкой цинкового ведра. Через несколько минут услышала журчащий звук, а потом увидела в полутьме огромный блестящий от воды камень, из расщелины которого бежала вода, падала в ручеек и убегала в темноте в неизвестность.

Набрав полное ведро и напившись родниковой воды прямо из ладоней, мы отправились назад. Марк убрал бумаги, зайдя вместе со мной в дом. Поковырявшись в пакетах, достал несколько высоких и толстых свечей, расположив их на столе. Чиркнул спичками, и в избе стало намного светлее и уютнее.

— Тебе не обязательно этим заниматься, — повторил муж.

По-моему, ему было дико неудобно, что мне пришлось взять в руки тряпку. Я фыркнула.

— Руки не отвалятся. Я быстро. Занеси пока, пожалуйста, перину.

Через несколько минут полы были вымыты, стол хорошенько протерт. Марк принес дрова, затопил печь. Я абсолютно не умела обращаться с такой древностью, но, что странно, муж мой чувствовал себя как рыба вводе. Откуда-то из-за печи достал длинный ухват и чудный глиняный горшок. Не замечая моего изумления, хорошенько его сполоснул и набрал воды из ведра. Ухватом засунул в печку. У меня в голове назревала масса вопросов.

Перекусив наспех полуфабрикатов и попив горячего чаю, мы все, наконец-то, выдохнули. Машу прилично разморило, она сидела и поклевывала носом над кружкой. Постельного белья у нас с собой не было, только пара тонких пледов. Один я постелила на перину, а вторым, уложив дочь на перину, накрыла сверху. Засунув кулачок под щеку, она тут же, отвернувшись к стене, засопела.

Умывшись родниковой водой, я с сожалением вспомнила баню. Сейчас бы не мешало помыться. Я вся была грязная, вспотевшая и измотанная. Тягостно вздохнув от своих мыслей, вытерла лицо сухой салфеткой из сумки.

Словно услышав мои мысли, Марк тихо произнес:

— Все водные процедуры завтра. Баня прогреется только за пару часов.

— Хорошо.

Переодевшись в сорочку, я нерешительно застыла у кровати. Места было мало, втроем мы не поместимся.

— Ложись, я еще поработаю. — Вольский потушил почти все свечи, оставив около себя только одну. Опять разложил документы на столе.

— Ты обещал ответить на вопросы.

— Отвечу, раз обещал. Задавай, — вздохнул муж.

— Ты знаешь, кто на тебя покушался? — спросила я, нервно теребя подол.

— Нет.

— Есть какие-то догадки?

— Масса. Толку от них? — устало произнес он.

— Может, зря мы тащим за собой Машу? Нужно было спрятать ее подальше. Ребенка не тронут, — я сказала вслух то, о чем думала весь день.

— Я не знаю. Я уже в этом не уверен. Мне спокойнее, когда вы рядом со мной, я смогу защитить вас. На меня могут давить моей семьей, лучше бы вам пока исчезнуть вместе со мной, спрятаться.

— Здесь?

— Пока да.

— Что это за место? Ты здесь уже бывал, — последнюю фразу я произнесла утвердительно.

Глотнув остывшего чаю из эмалированной кружки, он дал ответ, сильно удивив меня:

— Это дом моего деда. Я здесь вырос.

— В этом лесу? — шокировано переспросила я. — Здесь же… ничего нет.

Я запнулась. Прозвучало с жутким снобизмом. Но на самом деле я просто была удивлена. Никогда бы не подумала, что такой человек, как Марк Вольский, вырос в такой глуши. Ел из глиняного горшка и набирал воду из родника. Я привыкла видеть его, окруженного предметами роскоши. У него был приличный автопарк, своя яхта, ничуть не меньше, чем у Малышева. Его часы стоили целое состояние, а тут… Черт, тут дремучий лес.

— Ложись спать.

Мне показалось что он не особо хотел распространяться о своем детстве. Ладно…

Ничего не ответив, я аккуратно забралась под плед, надеясь не разбудить Машу. Прижалась к ней, с упоением вдыхая детский запах и, жутко уставшая, практически сразу же вырубилась, не успев подумать о неожиданном детстве мужа.

Глава 16

Ночью я нехотя поднялась, мне приспичило по маленькой нужде. В простом деревенском туалете- будке я уже была, но он стоял во дворе, и идти к нему через заросли деревьев было жутко. В комнате стояла кромешная тьма. Нащупав под углом пледа фонарик, я тихо щелкнула включателем и направила луч на пол, чтобы никого не разбудить.

Сразу же увидела Марка, спящего на голой широкой лавке. У него не было ни одеяла, ни матраса. Он спал в той же одежде, что и приехал, скрестив руки на груди. Даже во сне его лицо было напряженным.

Бесшумно подойдя к нему, я тихонько потрясла его за плечо. Тут же открыв глаза, он уставился на меня, нахмурив брови.

— Что случилось?

— Я в туалет хочу, — смущенно пробормотала я.

— И? — Он как будто еще больше нахмурился. Не соображал спросонья.

— Мне страшно… Там очень темно, и вдруг звери какие бродят…

Без дальнейших разговоров он встал и мы, стараясь не шуметь, вышли на улицу. Лунный свет еле пробивался сквозь густые кроны деревьев, не зги не видно. Слава Богу, есть фонарь. Около туалета я наконец-то выдохнула (оказывается, почти не дышала, напряженно всматривалась в темень), остановила Марка.

— Подожди здесь, я сейчас.

Он послушно остался стоять на месте.

Когда я вернулась к нему назад, он задумчиво смотрел наверх, задрав голову. Проследив за его взглядом, я чуть не задохнулась от восторга.

— Сколько звезд!

— Да, в это время года здесь особенно звездное небо.

Мне опять вспомнились его слова, что он тут рос. Жил с дедом. К своему стыду я вдруг поняла что ничего не знаю о муже, с которым прожила чуть больше трех лет. Ни-че-го.

Ни где он рос, ни какая у него семья, ни чем увлекался в юности. Я никогда не спрашивала, потому что меня это не интересовало. Потому что я составила приблизительный портрет в своей голове. Он никогда не распространялся о родителях, о прошлом. А если что и проскальзывало, то в весьма скупой реплике, которая не подразумевала продолжение разговора. Я подхватила его правила, мы в принципе никогда не были близки друг с другом в простом человеческом общении.

Странно. Он тут рос.

Интересно, до какого возраста? Как тут вообще появился? Что он делал? Как учился? Как общался со сверстниками? Значит ли это, что его другом и родителем был только упомянутый дед? Господи, да в этой глуши расти только диким зверьком представляется.

— Ты идешь? — от роя мыслей меня прервал Марк, вопросительно разглядывая мою застывшую фигуру.

— Да, извини. Я просто никогда не видела столько звезд, — тихо ответила я ему.

Неожиданно он подошел ко мне, луч фонаря скользнул по его скуле и шее.