Вернись, бэби!

Он подошел к детской кроватке и опустился рядом с ней на колени, оказавшись на одном уровне со спящим малышом.

Молли подбежала и обняла обоих, заключив их в магический круг своей любви.

Сейчас все было прекрасно, как она всегда мечтала. В эту минуту полного счастья Молли и подумать не могла, что это вовсе не завершение всей истории. И продолжение может оказаться куда более драматичным.

Глава 17

Раз в месяц Энтони Льюис поднимался затемно и отправлялся на ярмарку антиквариата в Пис-хэвен. Будучи от природы «совой», он раз от разу вставал ни свет ни заря все с большим трудом. Но он неизменно загружал в фургон пледы, чтобы было во что завернуть старинную мебель, коли удастся купить что-нибудь стоящее, и с первыми лучами поднимающегося над холмами солнца | пускался в путь по дороге, идущей вдоль берега.

Рынок антиквариата устраивался на старой ферме в нескольких милях от берега. Сюда съезжались дилеры со всей Европы. По-настоящему серьезные покупатели прибывали еще затемно и делали свои приобретения прямо с фургонов, освещаемых одними фонарями, что придавало сделкам налет недозволенности – наследие контрабандистов, некогда промышлявших на этих берегах. Здесь они прятали товар по пещерам, а порой выкапывали из могилы давно усопшего гражданина, чтобы использовать яму для хранения коньяка. После целого часа погони за добычей среди многочисленных грузовичков, успев сделать приобретение, которое уже оправдывало сегодняшнюю поездку, Энтони решил взбодриться чашечкой кофе в передвижном кафе. Рядом с ним на еще влажной от росы стойке кто-то оставил газету, похожую на серого кита в белом пластмассовом море. Энтони хотел ее убрать, но вдруг заметил половину знакомого лица. Вторая половина послужила тарелкой для сандвича с беконом и была засалена до неузнаваемости.

Он развернул газету. Материал оказался настолько неожиданным, что Энтони поперхнулся, обрызгав газету своим кофе.

На сей раз она зашла уж слишком далеко! Он, как мог, вытер брызги кофе и вгляделся в фотографию. Хороший мастер ее сделал, не какая-нибудь дешевка со снимками любительского качества: три раза щелкнем, авось что-нибудь да выйдет. Стелла выглядела классно, темные волосы обрамляют лицо, а рука продета под локоть сидящего рядом молодого человека – того самого, которого она некогда отдала на усыновление. Сходство было поразительным. И при этом они не были похожи на мать с сыном, а скорее на брата и сестру из какого-нибудь греческого мифа, которые влюбились друг в друга, чтобы слишком поздно узнать о своем трагическом родстве.

Энтони Льюис зашелся смехом. У Стеллы все не как у других, даже неожиданное появление утраченного сына.

– Какая трогательная история, Стелла! – произнес он вслух. – Сказка, да и только!

Он промокнул мокрую газету куском бумажного полотенца и запихнул себе в карман. Затем бегом, с развевающимися полами кожаного плаща, ринулся к своему автомобилю. Хищная улыбка озарила его обыкновенно мрачные черты.

– Энт! – окликнул голос из одного грузовика. – Энтони! Вернись! – Кричавший повернулся к соседу и недоуменно сообщил: – Только что столковались на комод, аж за пятьсот фунтов. А теперь куда-то несется, даже его не забрав.

Беатрис Мэннерз не была поклонницей «Дейли пост». Всю жизнь она хранила верность «Телеграф» и не видела причин на старости лет менять свои пристрастия. Это была часть ее утреннего ритуала. После чая с молоком, принесенным с фермы, она готовила себе на завтрак тост из хлеба с отрубями и вересковый мед, которые поглощала с крепким черным кофе либо на веранде с задней стороны дома, либо в саду под яблоней – в зависимости от погоды. Но летом яблоки на ветках становились слишком заманчивой приманкой для ос, которые пьянели и возбуждались от сладкого сока до того, что начинали считать яблоню своей, а не ее собственностью. Поэтому Беатрис обычно перебиралась в тень каштана.

Сейчас, с приближением сентября, Би старалась получить как можно больше удовольствия от своего завтрака на свежем воздухе. Она еще и в октябре будет это делать. Конец августа всегда наводил на нее необъяснимую тоску. У нее было такое чувство, будто уже прозвенел похоронный звон по почившему лету. Самые красивые цветы отцвели, трава иссохла. Она начинала готовиться к более прохладной и ясной погоде.

Беатрис едва успела расправиться со вторым тостом и аккуратно сложить «Телеграф» по сгибам, когда ее уединение нарушил чей-то голос, приветствовавший ее от ворот.

– Доброе утро, Би! – К ее неудовольствию, это оказался Энтони Льюис. – Чудесное утро для чтения прессы в саду! Не хотите почитать новую газетку?

Он помахал номером «Дейли пост».

– В жизни эту дрянь не читала, – свысока ответила Би, даже не приподнявшись.

Энтони усмехнулся:

– Сегодня вам понравится. Захватывающий материал про Стеллу. Настоящее произведение искусства. Стелла хоронит себя на сцене, ей бы в писательницы пойти. Какое яркое воображение! Очень трогательно.

Би поднялась и величаво проплыла по саду, как какая-нибудь гранд-дама. Она всегда недолюбливала Энтони, а в таком желчном настроении он и вовсе опасен. Но таким дерзким она его еще никогда не видела. Можно подумать, что он откопал у себя в гараже Ван-Гога.

– Нет, спасибо, мне это неинтересно, – твердым голосом отказалась она и вернулась к своему креслу.

Он бесцеремонно водрузил газету на ограду:

– Почитайте, Би. Уверен, вы не меньше меня любите хорошую беллетристику.

Он резко развернулся, оставив ее перед дилеммой: проигнорировать газету или подойти и взять.

Искушение оказалось слишком сильным, хотя она нашла в себе силы дождаться, пока он скроется из виду. По крайней мере, не сможет позлорадствовать, что она сдалась.

Медленно она вернулась к креслу, внезапно чувствуя всю тяжесть лет, как если бы жизнь одарила ее излишним количеством сражений. Газета пестрела сенсационными заметками о волокитах-учителях, каких-то гигантских плодах огородного искусства, достойных запрещения на основании Закона о соблюдении приличий в прессе, и продажных политиках. Дойдя до фотографии Стеллы и Джо, она закрыла глаза. Конечно, с того самого момента, как в ее доме появилась Молли, она ждала, что это произойдет.

Она дважды перечитала интервью.

Затем положила газету на стол.

– Какая чушь! – громко обратилась она к пьяным осам в листьях яблони. – Неужели моя дочь окончательно свихнулась?

Осы загудели в знак согласия.

Би встала и вошла в дом свериться с расписанием поездов. Пора заявить о своей позиции. Если, конечно, еще не поздно.

Пэт уставилась на газетную фотографию, где Джо и Стелла не отрываясь смотрели друг на друга. Эндрю сходил в киоск и принес еще три номера.

– Что люди-то подумают? – воскликнула она. От боли слова давались ей с трудом. Было невыносимо видеть, насколько они похожи. Боже, как это явствует, когда они рядом!

Растишь ребенка, окружаешь его любовью и заботой, сама себя убеждаешь, что он твой, а потом является хозяйка-природа и швыряет тебе в лицо доказательства, что никакой он не твой.

Она его потеряет. Разве у нее есть хоть малейший шанс против красоты и блеска Стеллы Милтон?

Пэт, обычно не выходящая за рамки ворчания и глухого недовольства, сейчас пылала ненавистью. Какое право имеет эта женщина, эгоистичная и мелкая, вторгаться в ее жизнь и уводить от нее Джо?