Верное средство

— Ребенок очень быстро из всего этого вырастет, а вещи стоят дорого, — с досадой бросила Анабел.

Но Жиль, словно не слыша, сказал продавщице:

— Жене нравится, однако английское пуританское воспитание не позволяет ей признаться в этом. Отлично, берем! Малыши растут быстро, но им на смену приходят другие.

Анабел уже достаточно поднаторела в разговорном французском, чтобы понять, о чем идет речь. От наглого вранья Жиля у нее глаза полезли на лоб. Она вообще не узнавала своего мужа: казалось, он решил скупить для детской все самое дорогое. А когда продавщица набрала полную охапку плюшевых игрушек всех цветов и размеров, Анабел, махнув рукой, села в кресло и предоставила Жилю делать все, что ему хочется.

— Все они такие, — с улыбкой шепнула ей продавщица, — эти гордые любящие папаши.

Жиль — гордый любящий папаша? Анабел исподтишка покосилась на мужа. Казалось, тот был чрезвычайно доволен собой.

— Не нужно! — ахнула она, когда Жиль указал на самую роскошную коляску.

— Тебе самой захочется возить малыша на прогулку в красивой коляске, — возразил он.

Они пробыли в магазине не меньше двух часов. Выходя на улицу, освещенную осенним солнцем, Жиль заботливо взял Анабел под руку.

— Дорогая, давай заключим перемирие. Я не могу расторгнуть наш брак, но даю тебе слово, что э-э-э… недоразумения, которые завели нас в этот тупик, больше не повторятся.

— Ты обрекаешь нас обоих на монашескую жизнь? Или подумываешь восстановить связь с Луизой, раз она теперь не может выйти за тебя замуж?

Анабел никогда не видела Жиля в таком гневе. Если бы она не была смертельно обижена его словами, то едва ли дерзнула сказать что-нибудь подобное.

— Хватит! — злобно зашипел он. — Ты видишь во мне только самое плохое! А я всего лишь хотел убедить тебя, что вовсе не обязательно съёживаться каждый раз, когда я оказываюсь рядом! Ты ничего не ешь, стала похожа на тень! И вообще, вид у тебя нездоровый…

— А ты считаешь, что твоего обещания не… не приставать ко мне достаточно, чтобы все изменилось? — Анабел была близка к истерике. — Ты обрек меня на жизнь без любви, на брак, который представляет собой бессмысленный фарс…

— Черт побери, а что я должен был делать?! — взорвался Жиль, не обращая внимания на удивленно оглядывающихся на них прохожих. — Позволить тебе растить моего сына в одиночку? Все равно твой женишок ни за что на тебе не женится!

— О Господи, как бы я желала, чтобы этого ребенка не было! Тогда я могла бы быть свободной…

Едва эти слова сорвались с ее языка, как Анабел поняла, что лжет. Она не желала свободы, да и не могла желать. Ей хотелось только одного: чтобы Жиль любил ее так же глубоко и страстно, как она любит его.

Глаза Жиля стали холодными как лед.

— Анабел, ты ведешь себя, как глупый, эгоистичный ребенок.

— Куда ты меня тащишь?

Жиль волок ее по тротуару, а Анабел вырывалась, не желая идти с ним.

— Обедать. Я уже заказал столик.

— Я не голодна!

— Может быть, но есть ты будешь. Раз ты ведешь себя как ребенок, не жалуйся, что с тобой обращаются соответствующим образом. Чего ты хочешь? Уморить ребенка голодом? Убить его еще до того, как он родился?

— Это отвратительно! — возмутилась она нелепым обвинением.

— Не более отвратительно, чем то, что ты сама сказала несколько минут назад. Имей в виду, ты не получишь свободу ценой жизни ребенка! И больше на эту тему я разговаривать с тобой не намерен!

Анабел стало стыдно, она понимала, что Жиль прав. Горькие, необдуманные слова вырвались у нее потому, что она страстно желала, чтобы ее любили ради нее самой, а не ради ребенка. Но разве можно объяснить это, не выдав свою любовь?

Если я хочу выжить, сказала себе Анабел, то я обязана научиться быть такой же холодной и отстраненной, как он. А как это сделать, если каждый раз при виде Жиля мне безумно хочется прикоснуться к нему, если одного звука его голоса достаточно, чтобы у меня подкосились ноги, и если даже во сне меня безжалостно преследуют воспоминания о том, как мы занимались любовью?

Ресторан занимал отдельное крыло фешенебельной новой гостиницы. Метрдотель что-то шепнул Жилю, которого, видимо, хорошо знал, и проводил гостей к столику у окна, где уже сидела какая-то пара.

Как сюда попали Майкл и Энн?! — опешила Анабел, но Майкл уже встал, улыбнулся от уха до уха и на правах старого друга поцеловал ее в щеку.

— Сюрприз, сюрприз! — весело воскликнула Энн, когда все уселись. — Меня до того заинтриговал рассказ Майкла о долине Луары, что я решила провести здесь отпуск. В Нанте мы только на один день. Майкл позвонил Жилю, и они договорились пообедать вместе!

Анабел любила Энн и всегда легко находила с ней общий язык, но на сей раз беседа едва клеилась. Жиль ничего не сказал о звонке Майкла. Почему он не пригласил их в замок?

Словно подслушав ее мысли, Жиль прервал разговор с Майклом и учтиво объяснил:

— Теперь ты знаешь, почему я позвал тебя с собой — мне не хотелось портить сюрприз. Сначала мне казалось, что придется применить силу, — шутливо пожаловался он улыбающемуся Майклу. — Никогда не встречал женщины, которая с такой неохотой тратила бы деньги своего мужа!

Анабел потупилась, и это вызвало у Майкла и Энн смех. Жиль хотел сделать мне сюрприз? Но зачем? Скорее всего, чтобы еще раз продемонстрировать решимость не отпускать меня.

— Мы потратили все утро на покупку приданого для ребенка, — добавил Жиль, еще больше смутив Анабел. Удивленный взгляд Майкла заставил ее вспыхнуть, а Энн тут же ударилась в воспоминания о своих беременностях и детях, которые успели стать взрослыми.

— Ты помнишь, Майкл? Когда я рожала Джеймса, ты был в Шотландии. Он родился на две недели раньше срока, и я была совершенно одна. Мои родители уехали в отпуск, а мать Майкла гостила у сестры.

— Этот грех мне припоминают до сих пор, — с улыбкой пожаловался Майкл.

Анабел не могла представить себя и Жиля пожилыми людьми, вспоминающими совместно прожитые годы и подтрунивающими друг над другом. На глазах ее выступили слезы. Она была рада, что сотрапезники увлечены беседой и не реагируют на ее молчание, но все оказалось не так. Улучив момент, Жиль сжал ее запястье и шепнул:

— Я думал, ты обрадуешься друзьям. Но вместо этого ты дуешься, как капризный ребенок!

Анабел не стала объяснять, что не дуется. Она ни на секунду не поверила, что этот ланч устроен исключительно для ее удовольствия. С какой стати Жиль будет ублажать ее, если он думает только о благе своего ребенка?