Вернуть мужа. Стратегия и Тактика

Моя сестра Мышильда теперь по-настоящему моя сестра, по двум родителям, как будто все эти двадцать два года она была сестрой понарошку.

Мой муж скрывал от меня отношения с другой женщиной. И хотя я разрешила себе начать сомневаться в его измене, рядом со мной его нет. Потому что я его прогнала. Потому что я не дала ему не только оправдаться, но и вообще открыть рот. А он все-таки нашел мою маму, как и обещал.

Я поссорилась с папой, который сейчас скорее всего со страхом ждет, что я его разоблачу, и тогда Машка потеряет маму. Не ту маму, которая сейчас сидит передо мной. Нельзя потерять то, чего ты никогда не имел. А маму Риту, которая растила Мышильду на моих глазах как собственную дочь, любимую и единственную.

"Сгорел ваш дом с конюшней вместе, когда пылало все поместье! А в остальном, прекрасная маркиза, все хорошо, все хорошо!" - пел Утесов на бабушкиной пластинке, которую мы с Вовкой нещадно гоняли десятки раз подряд на старом проигрывателе "Юность 301".

Как мама наклоняла голову, как она заправляла за ухо выбившийся из прически локон, как остро и трогательно торчали ее худые плечики, когда она стояла, отвернувшись к окну, - мне не надо результатов теста ДНК или ее подробного рассказа. Я и так понимаю, что она и Машкина мама тоже.

Я с тоскливым ужасом понимаю, что мне больше нечего сказать маме. Вообще. Ответы на все свои вопросы я уже получила.

– Спасибо, - поспешно говорю я, вставая с кресла.
– Мне пора.

Мама и Павел Дмитриевич молча идут за мной в прихожую. Неловкое молчание давит угнетающе.

– Варя!
– окликает меня мама.
– Прости.

И так странно слышать это ее "прости" именно в эту минуту прощания.

– Конечно, - неловко пожимаю плечами и, видимо, краснею.
– Меня смущают и это слово, и Павел Дмитриевич, стоящий рядом с мамой, и внезапная потеря словарного запаса. Только какое-то давящее "конечно".

– Вы приходите к нам, пожалуйста, - просит Павел Дмитриевич, пожимая мне руку.

– Конечно, - бодро говорю я и улыбаюсь ему вежливо, точно зная, что больше сюда никогда не приду.

– Да, Варя, пожалуйста, - тихо вторит ему мама и добавляет.
– Ты расскажешь Маше?

– Нет, - шепчу я.
– Я не расскажу Маше. У нее уже есть мама.

Мама резко бледнеет и берет мужа за локоть, тот успокаивающе хлопает ее по руке.

– Наверное, это правильно, - соглашается мама, через несколько секунд придя в себя.
– Пусть все остается так, как есть. Но я рада, что мы встретились с тобой, Варя.

– Я тоже рада, Валентина Георгиевна, - твердо говорю я, глядя ей прямо в мои собственные глаза.

Сашка везет меня на родительскую дачу к отцу. Я не стала брать такси, чтобы можно было хоть немного расслабиться рядом с близким мне человеком. Едем молча. Попросила подругу ни о чем не спрашивать, она кивнула. Сижу сзади, откинувшись назад и закрыв глаза.

"Будьте осторожны со своими желаниями - они имеют свойство сбываться". Как же прав был Булгаков! Мое заветное желание, которым я жила большую часть своей жизни, исполнилось. Столько лет я была наполнена им до предела. Оно выплескивалось наружу время от времени, расстраивая бабушку и раздражая отца. Теперь его исполнение принесло страшное опустошение. Я кажусь себе абсолютно пустой, состоящей из тонкой оболочки, похожей на тишью, податливую бумагу, хрупкую и нежную. А еще я знаю, как крепка и надежна такая папиросная бумага: ею заполняют пустое пространство в кожаных изделиях, в нее заворачивают обувь и подарки, она не промокает. Я не буду плакать. Потому что теперь мне не нужно ждать маму. И это, как ни странно, облегчение.

Смотрю на часы - три. До встречи с Максимом есть пять часов. Тоскливый ужас от встречи с ма... Валентиной Георгиевной сменяется тоскливой благодарностью. Он выполнил свое обещание, навсегда избавив меня от ожидания и вопросов. Я получила свои ответы, и они по капле выдавили из меня желание узнавать больше.

– Жду в машине?
– спрашивает меня догадливая Сашка.

– Нет. Проходи в дом, я могу задержаться, - говорю я, испытывая противоречивое желание ворваться в дом и потрясти отца или спрятаться в бывшей детской комнате и не высовываться оттуда.

Папа с Ритой возятся в цветнике. Рита, оживленная и счастливая, что-то говорит отцу, жестикулируя и смеясь. Окликаю их, они одновременно оборачиваются, и Рита радостно машет мне рукой в перчатке и с совочком. Отец меняется в лице, побледнев и слегка пошатнувшись.

– Варя!
– Рита подходит к нам с Сашкой.
– Ты почему не позвонила, что снова едешь?

– То не дозовешься...
– начинает ворчать отец, морщась, словно от зубной боли.

– То не выгонишь!
– весело подхватываю я.
– Извините, что не предупредила.

– Что ты!
– обижается Рита.
– Я имела в виду, что могла бы, если бы ты позвонила, что-нибудь вкусненькое испечь. А сейчас только пирожки с луком и яйцом из самого свеженького. Да! Еще борщ с мозговой косточкой! Как ты любишь, Варя.

– С мозговой, это здорово, - иронизирует Сашка.
– Нам с Варькой не помешает добавочная порция мозгов. А то последние недели собственные слегка отказывают.

– Сашенька, ты хочешь борщ?
– радуется Рита.

– Сашенька очень хочет борщ, - подталкиваю я подругу к дому.
– Рита, накорми, пожалуйста, ее. И пирожок не забудь.

– Два!
– просит Сашка, подмигнув мне. Сразу поняла, что Риту надо отвлечь от меня с отцом.

– А где Ермак?
– подозрительно оглядываюсь я, не видя его кадиллака.

– О!
– восклицает Рита и шепчет, взяв меня под руку.
– Кирилл нам очень понравился. Машка его, правда, замучила своим вниманием, и он сбежал через пару часов после вашего отъезда.

– А где она?
– спрашиваю Риту, чувствуя дрожь от волнения.

– Дуется на отца. Он не разрешил ей уехать с Кириллом. Сидит в своей комнате, читает.

Папин кабинет сегодня ощущается особенно мрачным и прохладным. Мебель цвета черного дерева, которая еще в детстве казалась мне предупреждающе строгой и устрашающе важной. Чучело белой полярной совы, настенное, большое, с распахнутыми крыльями, которое пугало именно своей белизной. Маленькая Мышильда, которая ходила в папин кабинет бояться совы. Брала меня за руку и звала:

– Пасли савы баяся.

И мы шли. Подходили к чучелу и заглядывали в его пустые стеклянные глаза, и Мышильда, недавно научившаяся выговаривать "р", говорила, грозя пальчиком:

– Маса тибя ни баися! Варрря тибе паказит!

И Варя показывала: прятала сестру за себя и показывала сове язык. Сова в ответ хмурилась и, испугавшись, Вариным голосом просила:

– Простите меня, девочки! Я больше не буду вас пугать!

Я выводила довольную Мышильду из кабинета, и она, сияющая от удовольствия, тянулась к моему уху:

– Влёт! Будит пугать!

Папа встает возле стола и смотрит на меня больными глазами:

– Знаешь?

– Знаю, - тихо отвечаю я.

– И что будешь с этим делать?
– спрашивает отец сдавленным голосом.