Вернуть мужа. Стратегия и Тактика

– Мы должны сохранить эту тайну, - сказала я отцу, отстраняясь, но он не отпустил меня, продолжая удерживать в кольце теплых отцовских рук.

– Я-то смогу. Как-то получалось столько лет, - невесело усмехнулся он.

– И я смогу!
– поклялась я.
– Ей не надо этого знать. Рита не переживет, я понимаю.

– Рита не переживет что?
– раздается вопрос. В кабинете появляется моя мачеха и с потрясением смотрит на нас, обнимающихся.

– Варя!
– Рита с испугом смотрит на меня.
– У тебя что-то случилось? Что-то с Максимом? С тобой? С вами?

И хотя "что-то" и с Максимом, и со мной , и с нами, я отрицательно мотаю головой.

– Временные трудности, - смеюсь я, еле сдерживаясь, чтобы не заплакать.

– Прекрасно!
– улыбается Рита и просит меня.
– Варя, вытащи сестру из ее комнаты. Пусть перестанет ломать комедию.

– Сейчас!
– кидаюсь я к двери.

– Стой!
– папа удерживает меня за руку и пожимает ее, словно поддерживая меня и себя.
– От Риты мы скрывать не будем. Меня раздавит еще одна тайна. Тем более, когда Валентина вернулась сюда надолго.

Рита меняется в лице.

– Валентина?
– спрашивает она папу.
– Она вернулась, а ты мне не сказал? А если она захочет...

– Не захочет!
– жестко говорит отец.
– Не посмеет!

– А про Варю посмела?
– Рита шевелит внезапно посиневшими губами.

– Я сама!
– кидаюсь я к Рите.
– Это я сама. Я заставила отца. Я хотела узнать, кто она и где она.

– Мы теперь не скроем, - бормочет Рита, спиной двигаясь к двери.

– Рита!
– папа делает шаг ей вдогонку.

– Не надо!
– машет она руками, словно отгоняет пчел.
– Не сейчас!

Рита почти бегом выходит из кабинета. Папа устало садится на кресло, словно все силы у него закончились.

– Ты рада?
– сухо спрашивает он.

– Чему?
– поражаюсь я.
– Ритиному страху и горю? Нет! Не рада.

Я выбегаю за Ритой, но нигде ее не вижу. Обходя участок, заглядывая в летнюю кухню, в беседку у пруда, выглядывая за ворота, я вспоминаю самое важное.

Мне восемь лет. Мы с Ритой купаем Мышильду. Она тогда еще не была Мышильдой. А была годовалой сестренкой Машей. Рита целует ее крохотные пальчики, а я щекочу животик. Машка хохочет-заливается. А Рита говорит: "Маша, скажи Ва-ря! Скажи! Назови свою сестренку по имени! Ва-ря!" Машка хохочет и ничего не говорит, только пыхтит, шлепая ладошкой по воде и визжа от радости, когда мы охаем.

Мне четырнадцать. Папа не отпускает меня на школьную дискотеку. Вовка мерзнет у подъезда уже почти час. Рита подмигивает мне и идет к нему в комнату. Через полчаса папа, прочитав мне лекцию о дурном влиянии низкопробной музыки на подростковые умы и незрелую психику, отпускает меня танцевать.

Мне семнадцать. И мне нельзя приходить домой позже одиннадцати. Я почти всегда укладываюсь во временные рамки, но... Сегодня так трудно расстаться с Максимом. Мы целуемся в подъезде, прощаясь десятки раз и так и не уходя друг от друга.

– Полдвенадцатого!
– ужасаюсь я, приложив ладошку к распухшим от поцелуев губам.

Часы в гостиной показывают без пяти одиннадцать. Папа читает в кресле. Рита вышивает в соседнем. Увидев меня, отец откладывает книгу и с удивлением смотрит на часы.

– Мне казалось, что уже больше, - хмурится он и, уходя в спальню, строго говорит мне.
– Ложись спать! Завтра рано вставать. Опять будешь капризничать.

Глядя на мое потрясенное лицо, Рита прикладывает палец к губам и, забравшись на стул, двигает стрелки часов вперед.

– Варя! Пожалуйста, следи за временем. Дважды это не провернуть.

И я понимаю, что она умудрилась перевести часы назад, когда поняла, что я опаздываю.

Мне двадцать, и я вышла замуж. Прощаясь с нами, новобрачными, уезжающими с банкета, в фойе выходят наши родители. Отцы жмут руку Максиму, целуют меня. Наталья Сергеевна, обняв меня, шепчет: "Будьте счастливы! Это не просто!". Максиму она протягивает обе руки, тот целует их по очереди, потом прижимает мать к себе, и я слышу его "Спасибо". Рита порывисто обнимает Максима, гладя его по спине, и теперь я слышу ее слова: "Люби мою дочь и не обижай ее. Она лучшее, что будет у тебя в жизни, но ты это и без меня знаешь".

Риту я нахожу в теплице с розами, гиацинтами, ирисами. Она сидит на маленькой скамеечке и перебирает сорванный бутон розы, отрывая от него белые лепестки, которые ложатся на дорожку, выложенную искусственным камнем, словно капли белой краски.

– Я в порядке, Варя!
– говорит она, не оборачиваясь.
– Не волнуйся. Я справлюсь.

– Я ничего не расскажу Маше, - начинаю я горячо убеждать Риту.
– Правда! Верь мне! Ты ее мать. Настоящая. Навсегда.

– Она может узнать как-то по-другому, и все изменится, - устало опустив плечи, говорит Рита.
– Она нас не простит. Меня не простит.

– Глупости!
– твердо говорю я.
– Мышильда умная девочка. Ей двадцать два года. Если и узнает... Она всех простит - и все будет хорошо.

– Хорошо уже никогда не будет, - печально отвечает Рита и начинает теребить красную розу.
– Была дочь, и нет дочери. Это мне наказание за ложь.

– Будет!
– обещаю я.
– И это не наказание, а награда. Такая замечательная дочь. Она никогда тебя не предаст, не оставит.

– Ты хорошая девочка, Варя, - тяжело вздыхает Рита.
– Я хочу побыть одна, не ходи за мной.

Растерянно молчу, когда Рита выходит из теплицы и идет к пруду. Потом понимаю, что не сказала самого важного и бросаюсь следом.

– Варя! Я просила, - тихо говорит мне Рита, стоя на берегу пруда. На крыльцо выходит отец, смотрит на нас издалека, но не решается подойти.

– Я хочу побыть одна, - повторяет Рита.

Я оглядываюсь на отца, поднимаю голову к небу. Прошел, наверное, час, как мы с Сашкой приехали. Солнце готовится к теплому приятному вечеру. У меня есть еще пара часов, чтобы попытаться не сойти с ума.

– Ты не можешь быть одна. У тебя две дочери, мама, - говорю я.

Глава 38. Двенадцать лет назад. Объяснение.

Я решил проблему,

теперь пойду исправлять решение.

Мудрость из интернета.

Вы судите по костюму?

Никогда не делайте этого.

Вы можете ошибиться,