Вернуть мужа. Стратегия и Тактика

– Твоей вины в этом нет, - искренне говорю я, сглатывая слезы.

– Конечно, есть, - не соглашается он и устало прикрывает глаза.
– Вместо того, чтобы защитить, я тебя спровоцировал.

– Глупости!
– тут же начинаю спорить я.
– Я пытала отца, и он сдался.

– Я хотел тебя как-то подготовить, - снова начинает объяснять Максим.
– Тебе теперь трудно будет. Машке тоже.

– Машке не будет!
– даю я клятву.
– Она не узнает.

Максим делает мне навстречу стремительный шаг и хватает за плечи:

– Не узнает?! А кто так решил? За тебя решать никому нельзя, а тебе за сестру можно? И еще, Варежка, прости, но сколько настоящих тайн ты смогла удержать? Скажи.

Смотрю на него мокрыми глазами и краснею от стыда, потому что он прав. То, что Наталья Сергеевна - мама Максима, проболталась я. Меня и пытать не пришлось. Вовка столько лет молчал, а я всего пару месяцев знала. Но все узнали от меня. А если еще пару случаев вспомнить... Я не хранитель тайн, я - мешок дырявый.

Адвокаты быстро выхватывают суть сказанного. Действительно, за меня и Машку всё когда-то решили взрослые. А теперь я всё пытаюсь решить за Мышильду, за отца, даже за Риту. Имею ли право?

– Я жалею о многом, Варя, - прижимая меня к себе больно, крепко, говорит Максим сквозь зубы, словно сдерживает сильную боль.
– Но я, хоть и юрист, не знаю, как правильно. По закону как надо - понимаю, но как надо правильно... Ума не приложу.

– Правильно не врать, - говорю я его рубашке, которую уже испортила - намочила слезами.

– Не врать?
– целуя меня в макушку, спрашивает Максим.
– И поэтому ты всю оставшуюся жизнь собираешься врать Машке. Еще и Риту с отцом в сообщники берешь?

– А как же быть?!
– издаю я стон отчаяния.
– Как?!

– У меня есть несколько вариантов, - Максим начинает осторожно поднимать к себе мое лицо, взяв его в ладони.
– Но это просто варианты, каждый из которых кого-то не устроит, а кого-то просто уничтожит. Ни один из них не идеален.

От шеренги митингующих отделяется парочка крупных тараканов и начинает азартно кричать:

– Мак-сим! Мак-сим!

– Ва-ря! Ва-ря!
– перекрикивают их остальные.

– Мак-сим! Мак-сим!

– Я скучаю, - шепчет, муж целуя мои глаза.
– Я так скучаю.

– Я тоже скучаю, - сознаюсь я против воли, ощущая себя подследственным, дающим показания под тяжестью неопровержимых улик.

– Мак-сим! Мак-сим!

– Ва-ря! Ва-ря!

Мы начинаем лихорадочно целоваться, гладя друг друга по голове, плечам, спине. Горячие руки Максима поднимают и сминают края моего рубашечного платья, ложатся на кружево чулок.

В этот момент из толпы тараканов-демонстрантов отделяется маленький такой, я бы даже сказала, плюгавенький таракашка. Он усмехается и протягивает мне билеты в Париж. Air France. Шарль-де-Голь - Шереметьево. "Это вы Анастасия?" - с французским акцентом спрашивает он.
– Тогда это для вас!"

Начинаю вырываться бешено, агрессивно. Сначала Максим отчаянно пытается меня удержать, и тогда я даю ему пощечину, сильную, со всего размаха.

– К вопросу о вранье, Максим, - я тяжело дышу, левая рука болит, ладонь горит. Как и правая щека мужа.
– Где ты был вчера и сегодня?

Протянутые ко мне руки мужа безвольно опускаются вдоль тела.

– Просто скажи. Где ты был?
– настаиваю я.

Тараканы замирают, ожидая его ответа. "Пожалуйста, скажи правду!"- умоляет мое сердце. "Не говори, соври, сопротивляйся!" - убеждает разум.

– Ты столько раз спрашивал, готова ли я к разговору, - говорю я.

– Я готова. Вопрос, готов ли ты?

"Терпи! Жди! Не отвечай за него!" - приказываю себе и совершенно обалдевшим от моей энергичной наглости тараканам.

Плюгавенький таракашка, взобравшись на один из табуретов, начинает проникновенно читать стихи Цветаевой:

Дома до звезд, а небо ниже,

Земля в чаду ему близка.

В большом и радостном Париже

Все та же тайная тоска.

Шумны вечерние бульвары,

Последний луч зари угас,

Везде, везде все пары, пары,

Дрожанье губ и дерзость глаз.

...

В большом и радостном Париже

Мне снятся травы, облака,

И дальше смех, и тени ближе,

И боль как прежде глубока.

Максим ничего не успевает ответить. Я кидаюсь к пиджаку, выхватываю из внутреннего кармана билеты и бросаю их ему в лицо.

– Erreur fatale! (Фатальная ошибка!) Ты прав!

Глава 40. Настоящее. Пятница (утро). План.

Говорите, когда вы сердитесь, -

и вы произнесете самую лучшую речь,

о которой будете жалеть всю жизнь.

Генри Бичер

План, что и говорить, был превосходный:

простой и ясный, лучше не придумать.

Недостаток у него был только один:

было совершенно неизвестно,

как привести его в исполнение.

Льюис Кэрролл "Алиса в стране Чудес"

– Если вы входите в категорию ревнивцев, то вам непременно нужно начать над собой работать. Ревность не только лишает вас положительных эмоций и разрушает психику, но и превращает жизнь в ад, занижая самооценку, - лохматый и бородатый дяденька в очках с толстой роговой оправой, похожий на мультяшного домового Нафаню, гнусавым голосом просвещал зрителей телевизионного канала и меня, свернувшуюся калачиком на диване в гостиной и смотрящую телевизор. Нафаня доверительно сообщил, что ревность может быть здоровой, придающей перчинку пресным отношениям, и патологической, уничтожающей отношения навсегда.

– Хотите знать основные причины вашей ревности?
– спросил Нафаня меня, почесав густую бороду.

"Да!"– подобострастно закивали мои тараканы, доставая блокнотики для конспектирования лекции.

– Прежде всего, это негативные установки, заложенные в нашем подсознании, часто из детства и юности, - сурово сказал Нафаня, подписанный внизу экрана как доктор наук Геннадий Заполошный.

– С моим подсознанием все в порядке, - обижаюсь я на Нафаню.
– И у Макса полная семья, чудесные родители, в доме достаток.