Вернуть мужа. Стратегия и Тактика

– Развлекайтесь, мои дорогие!
– Михаил Аронович широко улыбается и мягко привлекает меня к себе.
– За мной Георгий уже приехал. Мне баиньки пора, по-стариковски живу. Государство пенсию в моем возрасте увеличивает не просто так. Может, вам палку мою оставить для защиты от горячих мужчин?

От трости мы, хором благодаря, отказываемся. За кулисы идем, осторожно, почти затравленно оглядываясь по сторонам. Сергея-Филиппа нигде нет. Неужели все-таки забрали в полицию?

За кулисами шумно, весело. Шампанское, торт, бутерброды. Актеры громко смеются, общаются, разойдясь на несколько групп. Вот и Ермак, окруженный толпой актрис и студенток театрального училища, разливает по пластиковым стаканчикам шампанское и рассказывает что-то смешное, поскольку девушки и женщины всех возрастов покатываются от смеха и протягивают ему свои стаканчики для добавки. Прекрасно! Минус один - уже что-то.

К нам подходит Антон Горский и жестами просит подать шампанское. Когда мы делаем первый глоток после тоста "За капустник!", к нам пробирается Алевтина Даниловна.

– Михаила Ароновича проводила!
– докладывает она.
– Сын встретил. Все в порядке.

Начинаю благодарить бабушкину подругу, а она, отмахнувшись, продолжает:

– Полиция приехала. Мужчину одного допрашивали. Я так и не поняла, что именно случилось. Девочки ("девочками" она привычно называла всех билетерш театра от пятидесяти до бесконечности) говорят, что он был в женском туалете.

– Какой кошмар!
– театрально протянула Сашка, делая большой глоток.
– Надо же, и маньяки к искусству тянутся!

– Но его не арестовали!
– доложила Алевтина Даниловна, отправляя в рот бутерброд с копченой колбасой.
– Он с главным в сторонку отошел, поговорил, какие-то документы показал. И все!

– Что все?!
– спросила я, уверенная, что ответ мне не понравится. Лерка замерла, закусив край пластикового стаканчика.

– Отпустили, даже руку пожали и по плечу похлопали!
– беря бутерброд с икрой, сказала Алевтина Даниловна.

Скрещиваем три "говорящих" взгляда:

– Он здесь!
– Лерка.

– Урод!
– Сашка.

– Думаем!
– я.

То ли фантазия отказала мне в самый неподходящий момент, то ли ужас в глазах Лерки подтолкнул, то ли собственная беспомощность и растерянность, преследующая меня последнюю неделю, но я решилась на помощь Ермака. Пробралась к нему, погладила по спине и взяла за локоть. Почувствовала, как напряглись мышцы под моей рукой.

– Кирилл, можно тебя на минуточку?
– оскалилась в улыбке.

И вот мы стоим в сторонке. Кирилл, воспользовавшись моментом и моим странным состоянием, крепко держит меня за руки и ласково поглаживает мой локоть. Терплю.

– Вы можете отвезти нас ко мне домой? Сейчас?

– Не вопрос!
– довольный Кирилл расправляет плечи и становится еще выше.
– Через пять минут буду у главного крыльца.

– Давайте не у главного. Давайте у... Хотя нет, давайте у главного, - мне вдруг приходит в голову, что именно у запасных входов и будет нас караулить Сергей-Филипп.

Ермак начинает протискиваться к выходу, со счастливым выражением лица оборачиваясь на меня. Эх! Еще и из этого выпутываться надо будет!

Возвращаюсь к девчонкам. Антон Горский декламирует Лерке что-то из своего последнего моноспектакля, посвященного творчеству Евтушенко, успеваю к концу представления:

Но помимо этой горькой нервности

слезы вызывающей подчас,

сколько в вас возвышенности, нежности,

сколько героического в вас!

Я не верю в слабость вашу, жертвенность,

от рожденья вы не таковы.

Женственней намного ваша женственность

от того, что мужественны вы.

Лерка усажена на стул-трон с высокой спинкой и слегка потрясена повышенным вниманием, поскольку Антон стоит перед ней на одном колене и жадно заглядывает в глаза:

Я люблю вас нежно и жалеюще,

но на вас завидуя смотрю,

Лучшие мужчины - это женщины.

Это вам я точно говорю.

Сашка придвигается ко мне и спрашивает:

– Договорилась?

– Да, - отвечаю я и начинаю чувствовать себя героиней отечественного фильма про резидентов.
– Он нас вывезет.

Так и хотелось сказать "через границу", но я не стала шутить. Оставив Лерку с Антоном, мы отошли к двум свободным стульям возле занавеса.

– Вот только не дергайся!
– просит меня Сашка.
– Сейчас что-то покажу.

Она достает свой телефон и показывает мне три фото, сделанные ею только что. На первом я положила правую руку на спину Ермака, а левой держу его за локоть. На трогательное выражение моего лица невозможно смотреть без ощущения моего особого отношения к мужчине. На втором я тяну за собой Кирилла, почему-то мягко, таинственно улыбаясь, а он идет за мной с дурашливо-счастливым выражением на лице. Третье фото меня по-настоящему шокирует. Мы стоим с Ермаком, держась за локти друг друга (я не держалась! это он!), и глаза мои полны мольбы и еще чего-то, что можно расшифровать как угодно, была бы фантазия.

– Что это?
– еле-еле выговариваю я, сглатывая накопившуюся слюну.

– Это?
– иронично переспрашивает Сашка.
– Это ты пошла попросить Ермака о помощи. Заметь, просто попросить. Человека, который тебя раздражает, неделю преследует и вообще совсем тебе не нужен. Ведь не нужен?

– Нет, конечно!
– защищаюсь я.

– А на фото?
– Сашка внимательно смотрит мне в глаза. Суд присяжных был бы обращен в Сашкину веру.

Расстроенная, раздавленная сомнениями, швыряю тапок в своих обеспокоенных тараканов. Они разбегаются, прячутся, испуганно выглядывая на меня из каждого угла.

– Варенька, давайте сфотографируемся с вами и вашими подругами!
– просит подошедшая Алевтина Даниловна.
– И с Антошей.

Киваю ей, поспешно поднимаясь со стула. Мы идем к трону, на котором оставили Лерку. Трон пуст. Ее нет ни за кулисами, ни на сцене, ни в зале, ни в фойе, ни в женском, ни в мужском туалетах.

– Да что за триллер!
– дергается Сашка.
– Он ее украл что ли? Опять в полицию звонить?

– Подожди! Зачем ему это делать?

– Ты его глаза видела? Это ж серийный маньяк!

Глаза его я видела. Я видела в них любовь и только любовь. Глубокую, долгую, безответную.

– Не верю, - говорю я тихо, но твердо. Он ее не обидит. От слова "никогда".

– С чего ты взяла?
– Сашка нервно оглядывается в поисках Лерки.

– Вижу. Чувствую, - отвечаю я.

– Только других чувствуешь?
– горько спрашивает Сашка.
– А себя? Себя ты чувствуешь? А Максима?

Тараканы, потихоньку начавшие собираться в кучку, на всякий случай отползают назад, в укрытие.