Вернуть мужа. Стратегия и Тактика

– Я дам знать, - говорю я, не глядя ему в глаза. Они не серо-голубые, а какие-то темные, грозовые. Вернее, цвета неба перед грозой.

В этот момент неожиданно начинает играть бравурная музыка, и в зал заходят официанты, катящие перед собой столики с самыми разнообразными закусками. Официантов так много, что они, двигаясь стройными шеренгами, рассекают гостей в зале на островки. Нас с Максимом отделяют друг от друга двумя столиками.

– Максим Константинович!
– к нам подплывает Мила Саван.
– Рада вашему приходу. Вам экземпляр в подарок.

– Что вы!

– Максим целует протянутую руку.
– Я вполне платежеспособен, уверяю вас. Пришел с намерением приобрести несколько экземпляров для себя и своих друзей.

У Сашки и Лерки вытягиваются лица. Друзей?! Сашка еле дождалась, когда довольная Мила отойдет от нас:

– У тебя появились новые друзья?

– Я консервативен в своих привычках, - говорит Максим, глядя на меня.

"Ты слышала? Привычках!" - тараканы злорадно усмехаются. Вяло сопротивляюсь, мягко, без размаха, бросив в них тапок. Они слегка пригибаются, легкомысленно хихикая: "Не попала!"

– И не надо искать второй смысл в моих словах, - твердо говорит муж, словно прочитал мои мысли.

– Нам бы первый найти, - вздыхает Сашка, взяв со столика тарталетку со сливочным кремом, и обращается ко мне, испортив торжественность и серьезность момента:

– Будешь?

Лерка фыркает от смеха, я нервно хихикаю, Максим против воли улыбается. Сашка - вечный двигатель и "парторг" нашей компании, шутит в любой ситуации, заставляя нас не терять оптимизма.

– Завтра?
– в голосе мужа надежда и сомнение одновременно.

– Я дам знать, - повторяюсь я, отмахиваясь от крутящих у виска тараканов, мол, "опомнись, это же он, предатель".

Максим коротко кивает всем нам и, развернувшись, уходит.

– Молодец!
– хвалит меня Сашка, положив тарталетку обратно на столик.
– Хорошо держалась, не истерила.

– Я разве когда-нибудь была истеричкой?
– обижаюсь я на нее.

– Был шанс стать!
– констатирует Сашка, глазами отдавая нам с Леркой приказ двигаться к выходу.

– Мила не обидится на тебя?
– спрашивает Лерка, когда мы оказываемся на крыльце отеля "Индиго".

– Нет, конечно, - удивляюсь я вопросу.
– Пришли, книгу купили, даже побыли немного, вряд ли она рассчитывала на большее.

– Погуляем, красавицы?
– спрашивает Вовка, обнимая меня и Лерку за талию.
– Хороший вечер!

Рука его, сильная, теплая, слегка сжала мою талию - и тут же сжалось мое сердце. Нет! Пожалуйста. Не надо. Мы же договорились. Надо только держаться за эту договоренность, и все будет хорошо.

Мы гуляем по дорожкам сквера возле отеля. Неспешно идем парами: я с Сашкой, а Вовка с Леркой. Сначала Вовка хотел взять меня под руку, но Сашка пролезла между нами и заговорщески попросила:

– Надо пошептаться, подруга.

И вот мы идем, но Сашка молчит.

– Саш, - тихонько зову ее я и напоминаю.
– Пошептаться?

Сашка оглядывается на Лерку и Вовку, идущих под руку и тихо разговаривающих.

– Я боюсь вмешиваться. Ты меня знаешь: лезу ко всем со своей помощью. Но в свете последних событий хочу спросить...

И Сашка снова замолкает на несколько минут.

– Ты слова подбираешь?
– грустно усмехаюсь я.
– Не надо, говори, что хочешь сказать.

– Ты разлюбила Макса?
– резкий вопрос заставляет меня остановиться.

Я смотрю на подругу. Выражение ее лица обеспокоенное, глаза внимательно выискивают на моем лице признаки испытываемых мною чувств. Лерка и Вовка тоже остановились и смотрят на нас в недоумении, но ничего не спрашивают. Сашка тянет меня от них дальше, и мы продолжаем идти.

Я так и не ответила на Сашкин вопрос, потому что дорожка кончилась и время, отведенное для ответа, тоже.

– Провожу?
– спрашивает Вовка, когда мы доходим до троллейбусной остановки.

Сашка с Леркой остаются, а мы садимся в полупустой троллейбус.

– Как раньше, - говорит Вовка, широко мне улыбаясь.
– Сыграем?

И мы начинаем нашу любимую "троллейбусную" игру: один загадывает слово, а второй отгадывает буквы этого слова по очереди через описание другого слова на эту же букву.

– Загадала, - смеюсь я, захлебываясь теплым детским чувством.
– Отгадывай первую. Это "грунтовая насыпь для сдерживания водных потоков и снежных лавин".

– Дамба?
– спрашивает Вовка.

– Да. Буква "д". Теперь вторая буква: "человек, промышляющий грабежом".

– Грабитель?

– Нет. Это однокоренное к "грабежу". Штраф, - смеюсь я.
– С тебя одно желание.

– Хоть два, - говорит Вовка и пристально смотрит на мои губы.

Я тут же расстраиваюсь и хмурюсь, теперь загаданное мною слово не должно потерять смысл. Теперь в этом слове последняя надежда на сохранение душевного равновесия.

– Разбойник?
– смеется он и тут же перестает смеяться, догадываясь.
– Уж не меня ли ты загадала?

– Тебя, - говорю я, взяв его ладонь в свою.
– Назовешь слово? Что получилось?

– Получилось "др", но я не назову. Поиграем еще, - говорит Вовка, положив на наши руки свою вторую.

– Единозвучие, - загадываю я.
– Попадание в одну и ту же ноту нескольких голосов или инструментов.

– Унисон, - грустно отгадывает Вовка и чуть охрипшим голосом говорит.
– Дру.

– Слово?
– у меня болит не сердце, а спина. Она устала от того, что я насильно держу ее прямо, расправив плечи. Первый раз в жизни я так напряжена в присутствии Вовки. Вру. Второй. Опять вру. Третий.

Только теперь я разрешаю себе признаться в том, что я поняла. Поняла, что Вовка меня любит. И вовсе не тогда, когда он ошарашил меня своим поцелуем в моей прихожей. Вернее, тогда он только подтвердил подозрение, родившееся во время их с Максимом короткого разговора на даче. "Надумал?
– Надумал.
– Зря. По-прежнему зря.
– Не факт.
– И де-юро, и де-факто".

– Буква, - просит Вовка, глядя на меня поникшим взглядом.

– Расстройство восприятия, при котором человек видит объекты, не существующие в действительности, - говорю я, осторожно пожимая его руку.