Вернуться в Антарктиду
Шрифт:
«Неужели ты не видела, с кем имеешь дело?» - с горечью подумал он.
Он нашел репортаж с похорон. На центральном фото совершенно седой отец Людмилы стоял над свежей могилой, убранной цветами, опираясь на руку молодой жены в черных очках. Лица его было толком не рассмотреть, но вся поза кричала о том, насколько происходящее невыносимо для него. Тут же, в статье – короткое интервью адвоката, выгораживающего своего клиента. «Это происки конкурентов, и я докажу, что Дмитрий Москалев не виновен в том, что ему предъявляют. Отпечатков пальцев на орудии убийства не найдено, что указывает, скорей, на действия опытного киллера,
Все лежало в открытом доступе, и просто удивительно, что Мила не читала этого прежде. Кажется, страх ее был слишком велик, и она боялась даже навести о муже справки. Потому что, если б навела, то не смогла бы держаться как ни в чем не бывало.
Прикрыв крышку ноутбука, Вик остался сидеть за столом, опирая подбородок на сомкнутые в замок пальцы. Поодаль стояла полупустая тарелка с макаронами по-флотски. Звонок Салимова застал его за поздним ужином, но теперь уж стало не до еды. Интуиция не подвела его, девушка и впрямь имела отношение к их проблеме.
– А жаль, - проговорил Вик чуть слышно, опуская кулаки на стол. – Лучше бы ты оказалась обычной мошенницей.
Людмила Москалева была ему симпатична, но увы, приходилось смириться с тем, что она действительно мертва, опознана и похоронена еще в январе. А то, что ее живая и здоровая копия обслуживала постояльцев в пансионате «Счастливая старость», имело только одно объяснение…
2.5
2.5.
Вик снова взялся за ноутбук и открыл программу скайпа. Напротив аватарки Патрисии Ласаль-Долговой горел зеленый огонек, и он, помедлив секунду, нажал вызов.
Пат отозвалась моментально:
– Ашор, привет! Как дела?
– Хорошо, - ответил ей Вик по-французски, ровно взирая на ее красивое лицо, обрамленное золотистыми прядями, выбившимися из прически.
Патрисия всегда следила за тем, какое впечатление производит ее внешность на окружающих. Красота была ее инструментом, и эта бросающаяся в глаза небрежность в волосах была неизменно просчитана математическим холодным умом. В точности, как и его прежнее имя, вроде бы случайно сорвавшееся с языка. Пат считала, что подобное обращение намекает на нечто связавшее их, превращая простой разговор в сугубо личный.
Но Вик не желал общаться на ее условиях. Эта игра давно его утомила.
– Послушай, Пат, сколько раз я просил тебя больше не называть меня Ашором? Все в прошлом, и ты прекрасно это знаешь.
– Для меня это не прошлое, и ты тоже это знаешь, - парировала Патрисия. – Я все еще этим живу. Разумом и всеми чувствами я по-прежнему там, в Антарктиде. И мне не позволяют начать с начала, как некоторым счастливчикам.
Вик вздохнул, пряча глаза. Он намеренно хотел ее оттолкнуть, но Пат привыкла к его пренебрежению и умело скрывала, насколько сильно ранит ее равнодушный тон Вика. Они оба знали, что на самом деле происходит в их сердцах, но разговаривать иначе у них уже не получалось.
– Твое новое имя к тому же меня раздражает, - прибавила Ласаль.
– Не желаю его слышать.
– Извини.
Пат чуть отвернула голову от камеры, являя чеканный профиль:
– Кстати, Адель сегодня спрашивала о тебе.
Интересовалась, чем занят сейчас человек, покоривший ее смешными фокусами. Так что я ждала твоего звонка.– Как поживает твоя дочь? – задал он вежливый вопрос. – Надеюсь, здорова?
– Физически да, но в остальном… ты же помнишь, насколько с ней непросто.
– Она по-прежнему пугает тебя?
– А тебя она разве не пугала? Особенно, когда рассказывала про своего отца. Разве не поэтому ты сбежал? Чувствовал, что занимаешь чужое место.
Патрисия снова смотрела ему в глаза, но Вик выдержал это и нашел силы невозмутимо пожать плечами:
– Если честно, мне иногда кажется, что ты многое себе надумываешь. Адель растет и все больше становится похожей на обычного ребенка. А ваши с ней общие сны и прочая фантастика лежат в области психологии, а не физики.
Пат дернула уголком губ, но скептичная улыбка умерла, не родившись.
– Мы ничего с ней не выдумываем. И Павел жив! Он шлет послания с той стороны как умеет. Мы обязаны вытащить его оттуда, понимаешь? Мы должны его спасти!
– Какой ценой?
– Я не понимаю твой вопрос. Любой!
Вик был уверен, что спасение пропавшего под обломками антарктического храма супруга волнует Патрисию в самую последнюю очередь, но промолчал, не желая затевать бесплодный спор.
– Ладно, оставим это. Разговор свернул не туда. Что случилось в Уфе, Аш? – спросила Пат, смягчая интонации.
– Нет хороших новостей?
– Смотря что считать хорошими новостями. И для кого хорошими.
– Здравый ум профессора Загоскина – это будет очень хорошей новостью. Ты познакомился с ним? Читал его медицинские документы? Он вменяем?
– Вполне, и с ним можно попробовать договориться. Но старик очень осторожен, он ведет себя так, словно чего-то опасается. Или кого-то. Прикидывается безумным, но это притворство. Подозреваю, он получал угрозы и уверен, что за ним следят.
– Насколько это обосновано?
Вик неопределенно повел плечом:
– Пока не разобрался. Кто-то из твоих сотрудников способен сливать информацию на сторону?
– Я не отвечаю за них, потому что они не мои сотрудники.Я сотрудничаю с теми, кого мне дали, и не слежу за ними 24 часа в сутки. Почему ты спрашиваешь?
– Кажется, твои соотечественники идут за тобой попятам. Едва ты проявляешь к чему-то интерес – они тут как тут. Я узнал, что полтора года назад в Москве прошла серия убийств коллекционеров антиквариата. Перед смертью их пытали.
– Это ужасно, - произнесла француженка. – Но почему ты решил, что убийства связаны с нашими поисками?
– Потому что именно в это время, как рассказывал мне Гена Белоконев, вы напали на след тибетской ритуальной пурбы, принадлежавшей предкам Рериха.
– Звучит голословно. И если это все, что тебя беспокоит...
– Нет, не все. Я обнаружил второй «глаз урагана», - сказал Вик.
Пат подобралась:
– Второй «глаз»? Володя Грач не уникален?
– Да. Это молодая девушка, москвичка. Ее прототип погиб три месяца назад, заколот трехгранным тибетским ножом. Полиция подозревает, что ее убийца – тот же человек, что нападал на антикваров. То есть ее муж, Дмитрий Москалев. И как раз в начале января вы зафиксировали крупный сбой...