Вернуться в Антарктиду

– Это тебе!

– Спасибо! Но вам не стоит… - начала она, невольно рассматривая резной узор на крышке, - наверное, это памятная для вас вещь...

– Хочу извиниться за телевизор. Недавно услышал, что мегера заставила тебя оплатить стоимость. Это не дело! Ты не виновата. Это я, старый дурень, тебя подвел. Хотел уничтожить следящее устройство.

Милка вздохнула и вежливо произнесла:

– Я на вас не сержусь.

– Знаю. Ты девушка хорошая, чистая. Я так сыну и сказал, когда мы с ним общались в последний раз. Жаль, что ты никогда с ним не встретишься, ты бы ему понравилась. А он бы – тебе. Миша у меня парень видный, умный, талантливый. Учился всегда хорошо. И зубы умеет заговаривать. В смысле, зубную боль унять, а не то, что ты подумала.

Мила улыбнулась:

– Вы, никак, меня сватаете.

– Да нет, - вздохнул профессор. – Староват он для тебя, пожалуй, Людмила Ильинична. Ему сорок семь в минувшем месяце исполнилось. А тебе-то сколько уже?

– Двадцать шесть.

– Молодая совсем. Ну да ладно, опыт – дело наживное, - сказал Загоскин, отводя глаза. – Шкатулка, которую я тебе торжественно вручаю, старинная. Не слишком дорогая, не мечтай, что продашь и разбогатеешь. Ее цена в другом. Пусть она будет у тебя как память обо мне. Как помру, вспоминать меня станешь.

– Да вы уж, пожалуйста, живите, Иван Петрович! – испугалась Милка.

– Может, и поживу еще, как Бог даст. Но ты шкатулочку храни, не выкидывай! Как говорят в Имерине, богатство приходит от судьбы, и кому оно не предназначено, тот никогда ничего не получит.

– Как можно выкинуть такую красоту! – Милка и впрямь залюбовалась искусной резьбой. – Спасибо вам, Иван Петрович! Вы очень добрый.

– Я добрый? – Загоскин отрывисто засмеялся, но смех перешел в кашель. Откашлявшись, он продолжил: – Да, я очень добрый. Такой добрый, что сын от меня сбежал, видеть не хочет.

– Иван Петрович! – Милке стало жалко старого человека, но тот махнул рукой.

– Все, ступай, я устал, спать пойду. А шкатулку спрячь, нечего ей на виду стоять. А то кто войдет, начнут разговоры разговаривать. Решат, что украла. Ее ж тут многие видели, а я хочу, чтобы все это между нами осталось.

– Хорошо, Иван Петрович. Спокойной ночи! И еще раз спасибо за подарок!

Милка нагнулась и поцеловала старика в дряблую щеку. Загоскин крякнул и цепко схватил ее за руку:

– Вот еще что, Людмила… предупредить хочу. Остерегайся человека с юга и держись крепче за человека с севера!

– Загадочно как-то… - удивилась она.

– Придет время – поймешь. А теперь ступай!

Шкатулку Милка отнесла в свою комнатку и поставила на подоконник, рядом с зеркальцем на витой ножке и подносом с мелочами.

Когда-то данное помещение было складом, куда стаскивали все, что было ненужно в хозяйстве, но могло пригодиться. Милка разобрала залежи, оттащив часть в кладовку, часть в подвал, а часть на помойку. От прежней обстановки остались только высокие, до потолка, стеллажи, которые она занавесила шторкой. Милка хранила там не только свои собственные вещи, но и постельное белье, и униформу, и полотенца, за которые отвечала в первую очередь. Еще в комнате появилась кровать, тумбочка, табуретка с кухни и вешалка для верхней одежды.

Постояв у окна, Милка поразглядывала немного подаренную шкатулку. Сверху на крышке был вырезан круг, внутри которого по центру размещался восьмилепестковый цветок, а по окружности теснились другие цветы – с четырьмя лепестками, некоторые из них даже больше походили на кресты или изогнутую свастику. Все вместе напоминало Милке мандалу – сакральный символ Вселенной, на который медитируют восточные мудрецы. Профессор Загоскин бывал на Востоке и, скорей всего, привез шкатулку из поездки.

На боковых стенках шкатулки неизвестный мастер вырезал горы, водопад и вход в пещеры, ощетинившийся сталактитами, похожими на акульи острые зубы. А вот на дне была выжжена… карта. Или нечто похожее – примитивный набросок с линиями, призванными изображать реки или дороги, исполненный совершенно в ином стиле, чем узоры на остальных частях шкатулки. Сбоку от линий теснились гигантские пальмы, деревья с толстыми стволами, напоминающие баобабы, острые горные пики и почему-то страусы.

Милка решила положить в шкатулку заколки и расческу – по размеру они как раз помещались. Не будут теперь разлетаться по всему подоконнику.

Задергивая штору, она заметила странное копошение во дворе. Одна из теней, до странности сгорбленная, прямо на ее глазах будто бы вошла в чуть выступающую стену корпуса – там, где располагался холл и кабинет директрисы.

Мила сразу вспомнила про призраков, которые навещали пансионат, когда кто-то из постояльцев должен был отойти в мир иной, но одёрнула себя. Что за глупость? Скорей всего, кто-то из персонала, напраздновавшись, вышел покурить и отпер обычно запертую на замок дверь пожарного выхода.

Ей стало грустно, что она одна, а они – вместе, им весело и беззаботно. Мила трудно сближалась по-настоящему, чтоб с родством душ и откровениями в любое время суток, и в праздники эта пустота ощущалась сильней всего.

Она легла спать, предварительно погладив пальцем маленького динозаврика, стоявшего на прикроватной тумбочке возле лампы. Динозаврик попал к ней в шоколадном яйце – том самом, что подарил ей Вик. Шоколад она съела сама, никому не отдала, а динозаврика поставила у кровати, и он был последним, кого она видела, засыпая, и первым, кто ее приветствовал по утрам.

Улыбнувшись своему милому Дино, Мила выключила свет. Все не так плохо, убеждала она себя, могло быть гораздо хуже, если бы ей не повезло. А ей все-таки повезло, и засыпает она в чистой постели, а не покоится в могиле, как тот несговорчивый антиквар, коллекционировавший редкие вещи с сапфирами, которого Дима планировал отправить на тот свет в канун Рождества. Все познается в сравнении.

Глава четвертая. Вик. 4.1

Глава 4. «Глаз урагана»

Виктор Соловьев

4.1.

Несколько лет тому назад…

Когда реальность раскололась в первый раз, Вик этого никак не почувствовал. Было не до того. Антарктическое хранилище из-за некорректно работающего «черного солнца» содрогалось и рушилось, ледяной многокилометровый купол проваливался внутрь, а на месте долины Драконьего Зуба зарождался гигантский кратер, похожий на жерло проснувшегося вулкана. Будущее висело на волоске: его личное будущее и будущее людей, оказавшихся по случаю рядом, - людей, ставших его друзьями. Вик находился в самом эпицентре и в те страшные минуты на качественный анализ был, мягко выражаясь, не способен.

Они тогда выжили, но их родной мир, его прошлое и настоящее стали другими. И в этом новом мире не для всех, как обнаружилось, нашлось должное место.

Когда Виктору сообщили, что Владимира Грача, счастливо выбравшегося из ледяной ловушки, по документам давно не существует, это показалось нелепым казусом, шуткой мироздания. Грач, живой и невредимый, стоял рядом, и это имело куда больший вес, чем официальное свидетельство о смерти. Мало ли кого похоронили в закрытом гробу с положенными воинскими почестями! На войне всякое бывает, и похоронки тоже порой содержат ошибки.