Вернуться в Антарктиду

Шкатулка, которую он обнаружил, внешне была в точности такой, что красовалась на фотографии в старой статье. На ее крышке был вырезан Символ Перехода (если верить копиям тибетской рукописи Ульянова), вот только выполнена она была не из мореного дуба, как писал Загоскин, а из более светлой древесины – сосны или ясеня, о чем говорил ее цвет. Шкатулка не была залакирована, и на ее днище с обратной стороны кто-то выжег подобие карты. Совершенно кустарно выжег, неаккуратно. А еще у нее была грубо приклеена втулка, удерживающая крышку – похоже, ее недавно роняли.

Сфотографировав карту (бестолковую и не привязанную ни к каким координатам), Вик открыл шкатулку. Она открывалась просто: ни замка, ни хитрых механизмов, только миниатюрный крючок. Внутри было пусто. Наверное, старик опасался воровства, поэтому и оставил на видном месте пустышку, а ценные артефакты припрятал.

«Ладно, - подумал Вик, возвращая шкатулку на место, - придется подождать, когда опасность, которую так боится Загоскин, проявит себя». После этого профессор должен был, по идее, стать более сговорчивым. Ему понадобятся союзники, и Вик будет рядом. Он чувствовал, что очень скоро события понесутся с немыслимой скоростью. Вот только и лишнего времени почти не оставалось.

4.6

4.6

Появление у пансионата непонятной замызганной «Нивы» с нечитаемыми номерами Соловьев срисовал за два дня до того, как фальшивые «родственники» профессора Загоскина пошли на прорыв и были остановлены Михалычем. Сначала эта машина просто нарезала круги по Архиерейке, долго стояла на парковке у супермаркета и, наконец, медленным ходом проехалась мимо ворот, развернувшись на узком пятачке тупиковой дороги.

Вик отслеживал перемещения в бинокль, но за тонированными стеклами лиц водителя и пассажира разглядеть не сумел.

За сутки до стычки кто-то попытался перелезть через стену в дальнем углу сада. Вик был на ночном дежурстве и приметил подозрительное копошение совершенно случайно: возвращался из апартаментов, где мерил давление постояльцу, и кинул взгляд в окно...

Выскочив на улицу, он метнулся в сад. Бежал, забыв про одежду, но зато успел вовремя. Неизвестный, увидев несущегося от дома мужчину, передумал и драпанул обратно через забор. Схватить его не удалось, физическая подготовка у злоумышленника была неплохая, но Вик догадывался, что очень скоро последует продолжение. Упорство нападавших наверняка было кем-то хорошо оплачено.

Вик всерьез грешил на заказчика-иностранца, агента «Прозерпины». Плохо представляя себе, как вести тайные дела в России, интересант, скорей всего, пошел по самой очевидной дорожке – обратился за услугой к местному преступному миру. Однако и наш, доморощенный, преступный мир не стоило недооценивать.

Прикинув кое-что, Соловьев направился к сторожке Михалыча.

– Исэнмесез, Ринат Михаэлович (Здравствуйте)! – постучался он к нему в дверь.
– Сэламэтлегегез ничек? (Как ваше здоровье?)

Михалыч просиял:

– Виктор! Рэхмэт, эйбэт. Эшлэрегез ничек? (Спасибо, хорошо. А как вы поживаете?)

Найти подход к сторожу Соловьеву удалось быстрей, чем к полному подозрений профессору. Стоило в первый же день заговорить с Михалычем на его родном языке, как тот проникся к нему неподдельной и почти отеческой симпатией.

Рассмотрев подслеповатыми глазами, что Соловьев заявился без верхней одежды, Михалыч засуетился:

– Чего раздетым бегаете? Холодно ночами-то! Заходите скорей, чаю горячего вам налью.

– Да я не чаи пить пришел, Ринат Михаэлович. Вопрос есть.

– Спрашивайте, спрашивайте, дорогой Виктор! Всегда отвечу.

– У вас всюду на территории висят камеры видеонаблюдения. Работают они или так, для испуга?

– Работают, - подтвердил сторож, - но не все и не всегда. А что?

– Я только что видел, как какой-то удод через забор к нам лез.

– Ах ты ж, лалай-балалай!
– Михалыч всплеснул руками и поспешил в уголок, где были установлены мониторы, сейчас частично погашенные, темные. – Какому дураку это понадобилось? Ворота ж есть, калитка…

– Видать, не хотел он через калитку.

Система наблюдения казалась кустарной, для галочки, и Соловьев спросил:

– Почему не все камеры включены?

– Так все равно некому следить, они на запись поставлены, чтобы потом, если понадобится… Дарья Ивановна жмотится, нет у нас ставки для ночного сторожа, а я свою дневную смену отработал как положено.

– Понятно, - сказал Вик. Он не был удивлен подобному положению дел.

– Щас просмотрим, кто таков, где таков… - бормотал Михалыч, запуская на компьютере программу. Вик все сделал бы быстрее, но не лез, терпеливо ждал.
– В котором месте его заметил?

Соловьев объяснил, но на записи скверного качества особых примет разглядеть не удалось – один силуэт. Удирая, мужчина спрыгнул по ту сторону ограды и припустил наутек. Там был проход между заборами – машина не проедет, а человек протиснется и окажется на соседней улице. Единственно, что зимой пришлось ему пробиваться сквозь высокие сугробы.

Раз злоумышленник знал этот путь, значит, был либо местным, либо дотошным и наблюдательным. Вик склонялся к первому.

– Надо же, проворонил я. Эх, проворонил!
– сокрушался Михалыч. – Если бы не вы, так и спер бы у нас чего-нибудь. А то и окно разбил. Хоть ночного сторожа у нас нет, спрос все равно с меня.

– Неспроста он лез, - сказал Соловьев, - наводка у него. Есть ли у кого-то из ваших постояльцев большие ценности?

– Большие-то вряд ли. Хотя… есть одна бабулька. С собой в саквояжике драгоценности фамильные привезла. Бриллианты там у нее, рубины. Надевает по праздникам. Дарья Ивановна уговаривала поместить украшения в банк, но та ни в какую. «Когда помру, - говорит, - тогда хоть в банк, хоть в музей, а до поры при мне побудут». Директриса ее саквояжик у себя в кабинете держит, в сейфе. Неужто за брильянтами вор полез?

– Вполне возможно. Сейчас ночь, кроме нас с вами других мужчин на территории нет. Отчего ж не попытаться?

– В полицию будем звонить? – спросил Михалыч. – Дарья Ивановна нас по голове не погладит.

– Давайте не будем, спугнули же мы его. Чего полицейскому предъявим? – спросил Вик и сам ответил: - Нечего предъявлять, кроме смазанной тени, было-не было, не понятно.

– Вот и я говорю, что ни черта не видать на этих телевизорах! – сердито выпалил Михалыч. – Если ставить систему, так чтоб толк был, но Дарья Ивановна жмотится, денег у нее лишних нет...