Вернуться в Антарктиду

Стараясь избежать перевозбуждения, Мила разглядывала небо, строения, столики и малочисленных посетителей кафе. Кроме них тут не было других клиентов, за исключением трех мужчин-европейцев, сидевших на удалении, но не сводивших глаз со Сперанского. Мила решила, что это люди ее отца, которых он посадил следить за ними на всякий случай.

Это кафе, а вернее сказать – местная имитация французского бистро, было ей незнакомо. В прошлое посещение Амбухиманги они не заглядывали сюда, но воспоминания о том, как она с Виком ходила на прием к Оракулу, как ночевала с Патрисией и Чебышевой в бунгало, по стенам которого бегали ящерицы, и как они с Грачом переглядывались, услышав про «светлого близнеца Тьмы и темного близнеца Света», постепенно заполнили ее до краев.

«Если я дочь сумрака, то означает ли это, что я всем приношу несчастья? – спросила она тогда жрицу из рода антаймуру. И получила ответ: - Ты принесешь людям то, что найдешь в храме твоего сердца: гнев или радость, боль или счастье».

Мила теперь гораздо лучше понимала, в чем заключался сокровенный смысл того предсказания. «Если для отца я нахожу в «храме сердца» лишь пустоту, значит, так тому и быть», - подумала она.

Илья Сперанский, уповавший на силу крови и волшебную формулу из древней рукописной книжки, рисковал ничего не получить в итоге и ничего не добиться в игре, в которой поставил на кон слишком многое. Он сидел за столиком, потягивал через соломинку прохладительный напиток, играл смыслами и словами – и еще не догадывался, что песенка его спета.

Миле не было его жаль, хотя будущее отца приоткрылось перед ней в эти мгновения без прикрас.

Двое суток назад

Из-за того, что Демидову-Ланскому требовалось закончить важную работу, генерал Лисица принял решение остаться в Аламаитцу на двое суток и снять гостиницу. Подходящее заведение нашлось неподалеку от автобусной остановки, но, к сожалению, мало напоминало тот роскошный отель, откуда они съехали, так и не насладившись гостеприимством Туамасины.

Демидову-Ланскому было все равно, где находиться, была бы стабильная связь с Межгорьем и электричество, чтобы подзарядить аккумуляторы. Миле, в принципе, тоже было все равно, ее мысли были заняты вещами далекими от комфорта, но Адель грустила, что в саду не было ни горки, ни батута, которые она собиралась опробовать на предыдущем месте, но не успела.

Володя постучался в номер Милы, где она сидела с девочкой, заполняющей альбом для рисования новыми картинками, и пригласил во внутренний дворик.

– Готова продолжить тренировки? – спросил он. – Но если выдохлась с этими бесконечными разъездами, тогда перенесем на утро.

– Лучше не будем переносить, каждая минута на счету. Только как быть с Аделью? – задалась вопросом Мила.

Адель весьма помогала им в тренировках, подсказывала кое-что, и в результате они уже научились входить в транс независимо друг от друга, без физического контакта, встречаясь сразу «на астральном плане», как называл это Володя. Однако девочке быстро надоедало, и она отвлекалась, когда «скучные взрослые» раз за разом отрабатывали одно и то же. Ей требовалась нянька, способная за ней присмотреть. Обычно ее роль выполнял доктор Сабуров, но именно сейчас этот немолодой человек отправился в номер отлежаться: из-за недосыпа и общей усталости у него поднялось давление, и он просил отнестись к этому с пониманием.

– Вик поможет, наверное. Где он, кстати?

– С генералом о чем-то шепчется, - ответила Мила. – Правда, давно уже.

– Я узнаю! – Грач ушел и скоро вернулся в номер с Соловьевым.

Больше не откладывая, они вчетвером спустились вниз.

Сад был небольшим и после дождя благоухал ароматами. Светлые плитки на дорожках потемнели от сырости, а высокие пальмы полоскали широкие листья в туманных волнах испарений. Первоначальный настрой хорошенько потренироваться на свежем воздухе быстро иссяк – на Милке тоже сказались все эти нервы и переезды, и вскоре, обнаружив беседку, скрытую под плотной стеной вьюнка, они вчетвером устроились на ее скамейках, сделав перерыв.

Было тихо. Редкие уличные звуки практически не долетали сюда, и друзья просто сидели, наслаждаясь покоем. Первой от неподвижности отказалась Адель. Она сорвала несколько бутонов на ближайшей клумбе, насадила их на маленькие веточки и заявила, что это – балерины.

– Смотрите, какие у них невероятные юбочки! – хвасталась она, показывая всем по очереди импровизированных куколок. – Они будут танцевать под неслышную музыку.

– Можно мне вот эту балерину в красном? – попросил Вик.

Адель отдала ему «куколку» и с интересом ждала, что же будет дальше.

– Вот это да! Она и правда умеет танцевать, – Вик подкинул вверх «балерину», разведя ладони.

«Куколка» взлетела и закружилась вокруг оси, повиснув в воздухе. Она не падала, а покачивалась между расставленными ладонями Соловьева, кланялась публике и совершала прыжки и пируэты. Вик плавно перебирал пальцами, и «балерина» следовала за ними, летая вправо-влево, вверх и вниз.

Адель округлила глаза:

– Она летает как золотое солнышко у раскрашенного дяди в лесу!

– Лови свою приму-балерину! – Вик послал «куколку» прямо в ее подставленные руки.

Она схватила ее, повертела, рассматривая, не порвалась ли «юбочка» и, подняв за палочку, изобразила поклон. Мила похлопала.

– Теперь будем танцевать «Лебединое озеро»! – объявила Адель и, подхватив остальных «балерин», уселась на корточки, чтобы разложить их на полу беседки.

– Всегда хотел узнать, как ты это делаешь, - сказал Грач, - но ты ведь секретов не выдаешь?

– Тебе, так и быть, выдам. Все просто, – Вик украдкой продемонстрировал ему тончайшую, словно паутинка, но очень крепкую леску. – Такие вещи много места не занимают и всегда при мне.

– А, ну я так и думал. Весь фокус в ловкости и тренировках.

– Да, регулярные тренировки важны, чтобы пальцы не потеряли чувствительность.

– Мы с Милой тоже используем каждую свободную минуту для оттачивания навыков. Мы уже умеем мысленно общаться на расстоянии, - поделился Грач.

– Сумеешь сопровождать ее, когда она поедет к отцу?

Грач кивнул:

– Конечно, хотя и не постоянно. Говорить не сможем, но чувствовать ее эмоции я буду.

Адель вдруг задрала голову:

– Ой, чуть не забыла!
– она достала из кармашка трикотажного худи мятый лист, сложенный в четыре раза. – Мила, это я тебе нарисовала. Немножко не дорисовала, но ты все равно посмотри. Похоже?

Милка взяла детский рисунок и развернула его. С неаккуратно вырванной альбомной страницы на нее смотрело синее чудовище. У него были красные круглые глазища и руки со скрюченными пальцами до самых колен, которые тянулись к зрителям.

– Похоже? – допытывалась Адель. – Мила, скажи!

– Кто это? – спросила Мила, не в силах отвести взгляд от страхолюдины.

– Снежный человек? – предположил Грач, тоже разглядывая картинку через Милкино плечо. – А почему синий?

– Это тетя-Милин страх, - пояснила Адель. – Он на самом деле совсем белый, но белый карандаш не рисует в альбоме, поэтому я нарисовала синим. Тетя-Милин страх живет в сумерках и не любит солнца. И у него нет лица, потому что много лиц, но зато есть глаза. Красные! Когда он бежит, они горят как лампочки. И руки у него холодные.

– Страсти какие, - признал Володя.

Он вспомнил об альбиносе и посмотрел на Милу. Мила тоже о нем вспомнила и прикусила нижнюю губу.