Вернуться в Антарктиду

– Именно Пат ее на данный крючок и посадила, - добавил Вик. – Как говорится, нет худа без добра. Если в природе появляется какая-то болезнь, то обязательно найдется и лекарство от нее.

– А вы думали, что будет после? – спросила Мила, неожиданно меняя тему. – Ну, совсем после всего, когда мы перенесемся на Новую Надежду в Антарктиду. Я, если честно, боюсь об этом даже мечтать.

– Тебе Адель показала, что надо делать со своим страхом, - усмехнулся Грач. – Вытащи эту синюю чуду-юду и скажи: «Пошел вон!» Между прочим, весьма действенный совет, совсем не смешной, и лучшего тебе даже дипломированный психолог не посоветует.

А Вик взял Милу за руку:

– Мы с тобой поедем в Петербург. Ты была в Питере?

– Нет.

– Значит, я покажу тебе город моего детства, - пообещал он. – Иван сказал, что мы перенесемся примерно в конец ноября, так что обратно в Россию вернемся аккурат к Новому году. Перед Новым годом Питер очень наряден и весь сияет огнями. Тебе он непременно понравится.

30.2

30.2/10.2

Наше время, Амбухиманга, временный пункт размещения «Прозерпины»

Когда Демидов-Ланской уехал, Мила осталась с отцом. Они немного посидели в молчании, и это молчание тяготило Милу.

– Ты изменилась, - сказал Илья Сперанский, разглядывая ее.

– А как ты думал?

Разумеется, она изменилась. Воспрянула духом. В прошлом Дмитрий регулярными унижениями превращал ее в тень. Стирал ее личность, словно ластиком, убавляя по чуть-чуть, незаметно, но каждый день. Но теперь Вик ее вернул обратно к самой себе. К той себе, которой она хотела стать, к ее идеальному образу. Это тоже происходило по чуть-чуть, но процесс был радостным, и Мила теперь считала себя по-настоящему счастливой и состоявшейся. Это внутреннее ощущение не могло не отразиться в ее внешности.

– Я рад, что ты изменилась. Это очень хорошо. И еще лучше, что судя по всему, ты приняла решение вернуться к нам добровольно. Почему ты вообще сбежала?

– Ты правда теряешься в догадках?

– Я же задал вопрос, значит, хочу услышать твой ответ.

– Дима пригрозил меня убить.

Сперанский недоверчиво хмыкнул:

– Не выдумывай.

– Он убийца, папа.

– Дмитрий с тебя пылинки сдувал, потому что ты – его пропуск в будущее.

– Вот именно: пропуск. Он не любит меня и никогда не любил. А я больше не люблю его. Замужество было ошибкой.

– Семья – это не только про любовь, дорогая моя. Когда у тебя появятся дети, ты перестанешь измерять поступки главы семьи исключительно романтикой.

– Дело не в романтике, папа, а в отношении ко мне. Мы с Димой слишком разные, и я не хочу от него детей. Только не от него!

– Что ж, это кое-что проясняет. Ты встретила кого-то еще?

Мила отвернулась, созерцая пыльную деревенскую площадь, по которой бегали местные разноцветные куры.

– Не хочешь рассказывать о нем?

– А зачем?

– Затем, что я твой отец и желаю тебе добра.

– Серьезно?! – вспыхнула она. – Папа, ты все еще не понял? Я все знаю! Я знаю, что к нам в дом в канун Рождества пришел твой хороший знакомый Антуан де Трейси… может даже, по твоему приказу пришел! И я помню, что он сделал.

– И что же он, по-твоему, сделал?

– Он перерезал мне горло, - вымолвила она. – Таково в твоем представлении добро – сдохнуть в луже крови? Или будешь отрицать, что подобного не было?

– А всего этого и не было, Мила, - абсолютно серьезно заявил Сперанский. – Ты жива и закалила характер, преодолевая невзгоды. Стала жестче, чего тебе прежде не хватало. Все, что сделал де Трейси, пошло тебе на пользу. Я, когда узнал, сначала сильно осерчал на него. Антуан поступил спонтанно, не подготовив тебя, просто воспользовался моментом. К тому же ты сбежала после диффузии, открыв новую ветку, и я опасался, что мы потеряли тебя навсегда, как и Патрисию. Но к счастью, предназначение способно превозмочь сиюминутные отклонения. Все вернулось на круги своя, а то, что случилось, пошло на благо. Даже твоя ритуальная смерть.

– Пап, ты себя слышишь?

– Слышу, Мила, слышу, - он взял ее руку в свою. – Услышь и ты меня и больше не прячься за абстрактным морализаторством. Деяния, которые ты нам приписываешь и якобы всем своим нутром ненавидишь, сделали тебя сильной, и в конечном итоге именно они помогут одержать верх над обстоятельствами. Ты должна благословлять «Солнечный нож», подаривший тебе новую жизнь. Эта жизнь гораздо лучше предыдущей, потому что наполнена величайшим смыслом. У тебя появились недостающие качества, благодаря которым ты разделаешься со всеми своими проблемами и отомстишь всем своим врагам.

– Перестань! – попросила Мила, выдергивая руку. Сдерживая непрошенные слезы, она и верила, и не верила, что ее отец мог быть настолько циничным. – Люди, которых ты желаешь записать во враги, на самом деле спасли меня и вернули веру в человечество. Это они сделали меня сильной, папа! Они, а не ты и не твой приятель – ритуальный палач!

– Не совсем понимаю, о чем ты говоришь, - сказал Сперанский, складывая руки на груди, - и прошу отметить, что список врагов ты составляешь сама, я ничего не навязываю. Просто уясни, что в твоем современном состоянии без врагов, увы, не обойдется. Все, кто не с тобой, кто не понимает твоих истинных возможностей и желаний – это потенциальный враг. Эти люди захотят тебя уничтожить или подчинить. Хочешь начать разборки с де Трейси или с мужем – твое право. Единственный совет: не ошибись! А то в порыве гнева можно и меня в список внести, хотя не представляю, как можно подумать, будто я желал тебе зла? Ты всегда была моей гордостью и надеждой.

– После того, что я видела, - проговорила Мила с дрожью, - я много думала и сопоставляла. Я не могу тебе больше доверять, папа! Ты меня предал. Ты мне лгал!

– Лучше доверять мне, чем кому-то еще в этом гадюшнике. Они будут петь тебе в уши, клясться в любви и заботиться, но это все обернется в финале притворством, потому что притворство и есть. Только кровь никогда не подводит. Мы с тобой, Мила, одной крови – древней крови! И несмотря на временные разногласия, всегда останемся семьей.

– Раз так, - она наклонилась вперед, сжимая кулаки, - раз мы одна кровь и одна семья, поклянись, что не будешь меня заставлять!

– Заставлять делать что?

– Что угодно! Возвращаться к Диме, например. Или целовать ноги моему убийце.

– Целовать ноги? – Сперанский улыбнулся. – Это тебе не по статусу. Де Трейси очень скоро будет сам целовать краешек твоей туфли. Если сохранит свою жизнь, конечно. Ну, а Дима… пожалуй, встреча с ним тебя действительно разочарует. У меня на него планы, но, если хочешь, я запрещу ему к тебе приближаться, обойдемся в этом деле без него.