Вернуться в Антарктиду

– Возможно, - согласился Лисица, - но шахматную доску лучше иметь под рукой. Мало ли: ход подсказать или партию разложить. Посажу для этих целей под навес с вами Али Салгиреева. У него первый разряд по шахматам, хотя по его разбойничьей роже и не скажешь. Заодно он и вас прикроет, если что., он ко всему еще и мастер спорта по самбо.

Вик кивнул. Лис всегда подходил к решению проблем основательно.

*

Мила Москалева-Сперанская

После общения с Тимуром Мила знала, что прорваться в замкнутый мир Крозе без позволения агента Перехватчика никому не удастся. Ей всякий раз приходилось ждать, когда он с помощью «Солнечного ножа» прорежет для нее завесу, и они с Громовым смогут встретиться. К счастью, Тимур удивительным образом всегда угадывал, когда она садилась перед Зеркалом, и умело совмещал этот момент с моментом, когда и Юра Громов оказывался перед статуэткой «Железного человека». Как это у него получалось, Мила даже не спрашивала.

Входя в транс, она всегда оказывалась на большом автомобильном мосту, похожем на Крымский мост в Москве возле парка имени Горького. Его толстые пилоны возносились к небу и терялись в сумрачных облаках. В жестко натянутых вантах тоскливо звенел запутавшийся ветер, а по темному асфальту расползались струйки холодного тумана.

В ее представлениях мосты между мирами должны были оставаться пустынными, поэтому Мила удивилась, когда встретила там другого человека. Это произошло во время эксперимента, который организовали Патрисия и ее отец, сразу же после начала самого первого сеанса. Впрочем, разглядев, что на ее пути оказалась Адель, Мила сразу и успокоилась.

Девочка стояла у ограждения и пыталась заглянуть вниз, на невидимую реку. Она поочередно то привставала на цыпочки, то наклонялась, засовывая любопытный носик в щели между столбиками. Когда Мила подошла к ней, Адель пожаловалась:

– Я ничего не вижу! А они там есть.

– Кто?

– Витязи.

Мила тоже посмотрела вниз и не заметила ничего, кроме привычного уже тумана и редких проблесков воды, показывавшейся в его разрывах.

– Почему ты здесь? У тебя для меня сообщение?

– Нет, я жду Перехватчика, поэтому пришла на твой мостик. Он у тебя такой огромный!

Все мостики у Аделин были деревянными, шаткими и скрипучими, перекинутыми через узенькие речки, чьи берега утопали в густой растительности. Мила не знала, отчего так происходило, и почему у нее появлялся мост, похожий на Крымский.

– Ты знаешь, где мы? – спросила она. – Знаешь, что это за мост?

– Конечно, – Адель посмотрела на нее, склонив голову к плечу. – Это твой город и твой мост. Как можно забыть, где ты живешь?

– Это Москва?!

Мила оглянулась. Угадать очертания домов за пределами моста было невозможно. Ветер трепал ее платье и волосы, но был теплым, как из фена, однако разогнать густой туман оказался не в силах.

– Нет, не Москва, это просто твой московский мостик. У меня есть мой мостик, у тебя – твой. Все мостики похожи на настоящие, но они не настоящие. Они разные, хотя и одинаковые, потому так трудно найти среди них правильный.

Мила ничего не поняла.

– А как мы выбираем мостики? Как найти правильный?

– Я не знаю. Когда вырасту – узнаю. Так мне Перехватчик сказал.
– Адель отвернулась к ограде, налегая на нее грудью: - Мила, а ты видела в Москве призрачную конницу? Мне дядя Гена про них рассказывал, когда мы рассматривали открытки с Красной площадью. Там есть такой памятник двум героям, которые давно-давно спасали страну от врагов. Враг убежал, но в Москве-реке призрачные всадники, которыми командовали те дяди, все скачут и скачут. Вот прямо под этим огромным мостом скачут, ты видела?(*)

– Не видела, - совсем растерялась Мила. – А почему они скачут в реке?

Адель пожала плечами:

– Может быть, там мелко? И мостика, когда они гнали врагов, еще не было. Был бы у них мостик, они бы давно ушли прямо вот по этим веревочкам, - она махнула, указывая на натянутые за ее спиной стальные тросы. – Они бы ушли туда, где нету тумана.

– Знаешь, я бы не стала высматривать тут призраков, - сказала Мила, зябко поводя плечами.

– А мне надо. Мне Перехватчик сказал, чтобы я позвала всадников, вот я их и караулю. Ты же не умеешь их звать, значит, придется мне.

– Зачем их звать?

– Ну как же! Мы покажем им правильный мостик и выведем из тумана, а они нам покажут дорогу к победе, - важно ответила Адель и повторила явно с чужих слов: – Когда силы Добра и Зла вступят в бой, нам поможет сила наших предков. Ты не умеешь их звать, а я умею. Они немножко и мои предки тоже.

– Вот как... – Мила покосилась на реку. – Кстати, Адель, я видела твою маму. Она передала тебе спасибо за рисунок и просила сказать дяде Ване, что она согласна со всем, что он предложил. Скажешь ему?

– Скажу. Он уже два раза спрашивал. А я ему сказала, что мама боится папу, - с грустью сказала Адель. – Чуть-чуточку, совсем капельку. Мама не знает, каким он стал без нас.

– А ты знаешь, каким он стал?

– Я его не видела. Его Перехватчик видел. Он обещал, что найдет его. Ты веришь Перехватчику?

– Верю, дорогая. Конечно, верю.

Мила погладила Адель по голове, и та доверчиво к ней прижалась.

– Я ему тоже верю. Твой проход уже открыт, лестница появилась.

– Спасибо. Ты со мной?

– Не-а. Я Перехватчика тут пожду. Он хоть и скрытый, но очень хороший. Он мне обещал, что придет. Ой, смотри! Смотри! – завопила вдруг Адель, подпрыгивая и вытягивая правую руку. – Лошадки! Они скачут, скачут!

Мила подалась к ограде и краем глаза заметила мелькнувшую тень всадника в остроконечном шлеме.

– Ты иди, иди, а то опоздаешь! – спохватилась Адель. – Нельзя задерживаться.

Мила вдохнула, набираясь храбрости, чтобы преодолеть этот странный мост, и пошла вперед. Дорога была длинной, и, опасаясь опоздать, она ускорила шаг. Там, где в современной Москве широкие каменные ступени спускались со стороны Пушкинской набережной вниз, обнаружилась знакомая по прошлому визиту железная лестница, выкрашенная облупившейся зеленой краской.

Запыхавшаяся Мила практически скатилась по ней и оказалась на галечном пляже – том самом, где она встречалась с Тимуром-Перехватчиком. Только тогда была ночь и горели звезды, а сейчас царил тусклый день.

Тимур был не один. Ссутулившийся мужчина, опирающийся на железную трость-канадку с поддержкой для локтя, стоял с ним рядом. Одетый в черную зимнюю куртку и вязанную шапку того же цвета, он тонул в густом тумане практически по колено, отчего показался Милке полустертым – совсем как тот призрачный всадник, переходящий вброд Москву-реку.