Вернуться в Антарктиду

– Взрывать храм, где находится рабочее «Черное солнце», ради пустой бравады они не станут, - сказал Грач довольно уверенно, – только если они потеряют всякую надежду на реализацию своих хотелок. По сути, это будет их самоубийством, а они же жить хотят. Ради своей сытой и счастливой жизни все это и затеяли.

– Думаешь, это блеф, да? А если они успеют нажать на детонатор раньше, чем мы обезвредим бомбу? – не унимался Кир.

– Мы постараемся вывести Чебышеву из зала до начала эксперимента, - сказал Лис, поднимаясь, - а дальше мои ребята знают, что делать. Не переживай, Кирилл, жертвовать кем-либо совершенно не входит в наши планы, и это означает, что сегодня никто не умрет.

*

Архипелаг Крозе, параллельный мир. День Икс

Юра и Тимур

Накануне Громов совсем не мог уснуть. Усталость копилась и давила на плечи, а голова клонилась к подушке, но стоило закрыть глаза, как сон бежал. Громов несколько раз вскакивал и принимался мерить комнату шагами, пока не загонял себя до бесчувствия. Кровать начинала казаться самым желанным местом на свете, однако благословенное забытье так и не посетило его на ложе до самого утра.

Утро тоже не пришло. Словно в ответ на бурю чувств внутри, разыгралась буря снаружи. Ветер выл, забиваясь в микроскопические щели между панелями домика и оконными рамами, гремел оторвавшимися перилами на дорожках, и за окном царил серый мрак. Лишь тени от несущихся снежных потоков, похожие на струи дождя, мелькали в блеклом свете одиноко раскачивающегося фонаря.

– Господи, когда же всё это закончится? – бормотал Юра, тяжело опираясь на узкий подоконник. – Выбраться бы отсюда поскорей!

Он устал и от этой зимней серости, и от монотонного полярного быта, и от чужого языка, звучащего в столовой «Sejour». Он устал от архипелага Крозе и студеной Антарктики. Не надо курортов и пальм! И ресторанов с кинотеатрами и прочим культурным досугом – просто быть рядом с любимой женщиной и новорожденным сыном, улыбки которого он пока вживую не видел ни разу… Человеку надо очень мало для счастья. Громов ждал «Часа Икс» с нетерпением, как ребенок ждет прихода Деда Мороза.

На завтрак он явился совершенно разбитым.

– Вы сошли с ума! – рассердилась Элен, увидев его осунувшееся лицо. – Вам нужно было отдыхать! Я отпустила вас вчера, не нагружала занятиями, чтобы вы чувствовали себя полным сил и здоровья, а вы!.. Чем вы занимались? Этот снежный буран – признавайтесь, он ваших рук дело?

– Не знаю, - тускло ответил Громов. – Климат на Крозе сам по себе отвратительный.

– Сначала мы становимся отрезаны от всего мира и к нам не в состоянии причалить корабль, потом начинается эта жуткая метель. Слава богу, что осталось терпеть всего несколько часов! Этот мир рушится, нам нужно выбираться отсюда, пока нас не погребло под его обломками.

Элен тоже сильно нервничала и теряла аппетит. К завтраку, заботливо поставленному перед ней Огюстом де Мирабий, она не притронулась. Ее страх, что из-за метели они вовремя не доберутся до пристани, имел под собой основания, поэтому выдвигаться на место она приказала за два часа, хотя ходу до указанной точки было от силы минут десять.

Однако воплотить намерения в жизнь оказалось непросто. Обильный снегопад начался еще вечером, но к десяти утра он превратился в настоящий шторм, и, открыв наружную дверь, Элен тотчас увязла в сугробе. Снег полностью забаррикадировал выход, забил узкое крыльцо чуть ли не до самой крыши, и Огюсту пришлось хватать лопату, чтобы прокопать туннель из «Sejour».

– Моусон, чего застыли столбом? Отдайте мне саквояж и помогите ему! – потребовала Элен, тыкая пальцем в свободную лопату, помещенную для этих целей в закутке.

Мимо них по коридору прошло несколько сотрудников станции. Они с неодобрением смотрели на несвоевременные попытки покинуть здание, но не вмешивались. Нрав у Элен был еще тот, и никто не желал выслушивать от нее оскорбления в ответ на добрые советы.

Раскидав снег, Огюст и Тим выпустили Элен и Громова на свободу, но самые сложности ждали их впереди. Из-за ветра, валившего с ног, они не шли, а ползли – спиной или боком вперед, переставляя руки вдоль поручней. Ноги то и дело оскальзывались на обледеневшем настиле. Пальцы мерзли от железных перил, несмотря на толстые рукавицы. Брови, ресницы, каждый тончайший волосок на лице покрылись белой изморосью от дыхания, а открытые участки кожи горели. Если бы не свет фонарей, выплывавших поочередно из кромешной темноты на развилках, они бы сбились с пути. Впрочем, видимость была ограничена настолько, что ни в чем нельзя было быть уверенными.

Хуже всех приходилось Громову. Он отставал, так как волочил за собой неудобный костыль, с которым не желал расставаться, памятуя об открытых участках впереди, и Огюст, переживая, что без оператора настроить Зеркало не получится, то и дело возвращался за ним, подтаскивая за воротник парки.

Элен тоже было непросто: она тащила чемоданчик с Зеркалом, по непонятной причине так и не вернув его Моусону. За это упрямство, помноженное на паранойю, она и поплатилась. Когда очередной мощный порыв оторвал ее от поручней, развернул и повалил на спину, Элен потеряла драгоценный саквояж. Мелькнув смазанной темной массой, он исчез в снежных завитках, упав с настила.

Элен закричала, закопошилась в снегу, болтая в воздухе ногами, но крики ее относил ветер. Огюст бросился к ней... вернее, пополз и принялся с усилием поднимать.

– Артефакт! – вопила Элен, отталкивая его руки. – Оставь меня и ищи артефакт, идиот! Моусон, найдите наш груз!

Тимур сделал знак Громову продолжать движение, а сам подлез под перила – и тоже сгинул без следа. Де Мирабий с беспокойством поглядывал в темноту, колеблясь, стоит ли последовать за ним, как требовала начальница, или все-таки дождаться его на дорожке. Ему совсем не хотелось отпускать спасительные поручни. Да и выкапывать из снежной кучи неблагодарную Элен тоже больше не хотелось – пусть вылезает сама.

– Это я виновата, моя вина, моя! – рыдала в неистовстве Элен, и все напряжение последних часов выплескивалось из нее в этом жутком нечеловеческом вое, с которым боялся соперничать даже ветер. – Артефакт выбрал его, а я помешала! Моусон, где вы?

– Вы не виноваты, мадам, – попытался оправдать ее Огюст, но она его не услышала.

Выбираясь из снежного плена, Элен продолжала блажить:

– Найдите его, Моусон! Мы не можем уйти без Зеркала! Огюст, сделайте же что-нибудь!

– Держитесь крепче, мадам, а то опять унесет, – вздохнул Огюст и полез в проем между стойками, осторожно спускаясь на землю.

Громов, зная, что с Тимуром ничего плохого не случится, продвигался вперед, как и было условлено. Лежа животом на перилах, он подтягивал себя руками и таким образом протиснулся мимо Элен, бестолково зависшей по ту сторону настила. Его костыль слегка зацепил ее, ударив пониже спины, но француженка не отреагировала, выглядывая сгинувших искателей саквояжа.

Миновав один фонарь, потом второй и третий, Юра оказался на очередном перекрестке. Он попытался сориентироваться в уме, выбирая направление к ангару на пристани, и, понадеявшись, что не ошибся, двинулся туда.