Вернуться в Антарктиду

– Вполне, - сухо ответила Патрисия, обменявшись взглядом с Иваном. – Как только оператор будет готова, мы начнем.

Недовольство Сперанского меж тем сменилось на затаенное злорадство, с помощью которого он пытался себя подбодрить. Он все еще был уверен, что, имея в арсенале такие беспроигрышные козырные карты, как дочь-оператор и тайный союзник Демидов-Ланской, обошел соперника на полкорпуса.

– Дима, - обратился он к зятю, - введите Миле активатор, будьте любезны.

Москалев, кося глазом на улыбающегося де Трейси, полез во внутренний карман ветровки и извлек запакованный в прозрачный пакет шприц, заполненный мутно-желтым содержимым. От напряжения он дышал прерывисто, но руки его не дрожали, когда он оголял безвольной Миле плечо и делал укол. Постоянно меняющиеся планы действовали ему на нервы, но он старательно верил в свою звезду.

Замершая на верхней ступени пьедестала Пат ждала, когда укол подействует и Мила оживет. Иван, стоявший чуть ниже ее, тоже напряженно ждал, чем закончится вежливое, но от того не менее опасное соперничество между Сперанским и де Трейси. Он был поражен, какое глубокое недоверие царило на самом деле между «заклятыми друзьями», напоминающими ему пауков в банке.

Жидкость в шприце нейтрализовала успокоительное, которым девушку накачали под завязку. Только что Мила напоминала полуобморочную куклу, и взгляд ее оставался бессмысленным. Теперь же, после укола, по ее телу прошла судорога. Девушка застонала, выгнулась, но быстро восстановила равновесие и подняла голову, оглядываясь. Она полностью осознавала, где и почему находится, и было заметно, что она боится. Боится и одновременно борется со своим страхом.

Ее отец ласково коснулся ее волос, убирая упавшую на глаза прядку:

– Пить хочешь?

– Да, папа.

– Дима?

Дмитрий, вспомнив о дополнительном поручении, похлопал себя по карманам и вытащил небольшой пакетик сока. Мила пила жадно, через соломинку, и под конец забрала у бывшего мужа пакет в свои руки. Выражение лица ее сделалось сосредоточенным, но при этом хранило следы какой-то вселенской обреченности.

– Помнишь, чему я тебя учил? – спросил ее отец и, получив ответ кивок, прибавил: – Вот и хорошо. Ты готова это сделать?

– Да.

– И ты сделаешь то, о чем я просил?

– Я обещала, что все будет по-справедливости, папа.

– Можно начинать!
– объявил Сперанский, забирая у Милы опустевший пакет с соком и отступая от «трона». – Не подведи меня, дочка.

– Объявляется нулевая готовность! – громко произнесла Пат. – Запустить обратный отсчет!

Послышался короткий сигнал, и механический голос, звучащий из установленных на столе колонок, начал размеренный отсчет с двадцати. Мужчины у экранов надели наушники и неотрывно следили за бегущими сточками данных. Патрисия и Иван оставались у Чаши, и Пат держала кончиками пальцев украшенный каменьями Ключ-крест. Де Трейси извлек пурбу и подался ближе к алтарю, жадно впившись взглядом в артефакт на постаменте. Москалев и Сперанский наоборот отступили за колонны.

– …три, два, один! Все обслуживающие системы включены и выведены на рабочую мощность. Поддержка активна. Ожидается пуск основного механизма.

Иван кивнул Патрисии, и она вставила Ключ в предназначенный для этого паз.

В недрах алтаря гулко щелкнуло, загудело – сначала на низких тонах, потом все выше и громче, пока не превратилось в тончайший писк и не исчезло за гранью слышимости. В самой Чаше будто лопнула струна, ее верхний пирамидальный конус наполнился жидким светом, а центральное массивное кольцо, соединенное с нижним раструбом, завибрировало и запело, перебирая ноты и складывая их в параллельные многоголосые гаммы.

Ниша с Зеркалом тоже осветилась. Из-под каменного диска с сапфиром вырвались ярчайшие лучи.

«Черное солнце» ослепительно вспыхнуло и взлетело, зависнув над постаментом. Из основания нижней пирамидки выплеснулся сине-белый световой столб, похожий на хвост космической ракеты, осыпанный разноцветными искрами.

– Внимание! – вещал механический голос, слегка заглушаемый пением Чаши. – Соединение установлено. Все системы работают штатно. Зафиксирована готовность к приему целеуказания.

Патрисия обеими руками стала нажимать на клавиши, вдавливая их внутрь алтаря. Символы на них загорались и гасли. В нише лучи вокруг Каменного Зеркала удлинились и приобрели пепельно-белый цвет.

Мила, до сих пор так и сидевшая в деревянном кресле, окончательно пришла в себя. Она шумно вздохнула и встала на слегка подгибающихся ногах, помогая себе руками, опирающимися над подлокотники.

– Внимание! Идет реакция. Режим наведения активен.

Камера, нацеленная на гигантский сапфир в центре Каменного Зеркала, на несколько мгновений ослепла, затопленная мерным сиянием, но затем экраны подключенных к ней мониторов потемнели, и на них появилось изображение засыпанного снегом берега и величественных черных скал, вздыбившихся на берегу холодного океана.

– Внимание! Режим коридора активен. Программа переноса по введенному адресу активна.

Чаша запела громче и подпрыгнула выше, выпуская из раструба искристый шлейф. Зеркало снова затянулось солнечно-желтым свечением, а потом тоже вспыхнуло, будто еще одно солнце, до острой рези в глазах. Обе цветные волны, выстрелившие в потолок из артефактов, смешались там, образуя подобие световой арки. Или, вернее, моста, символизирующего связь между мирами. Несколько секунд он висел, будто радуга, над головами присутствующих – и вдруг пролился на Милку мощным водопадом.

Мила коротко вскрикнула, порывисто взмахивая руками, стараясь защититься от потока, и даже пригнулась. Ее кресло упало и отлетело, гремя, по полу, сметенное ураганным потоком. Полы Милкиной джинсовой курточки распахнулись, едва не слетев с нее, подол кроваво-красного платья взметнулся, но девушка оставалась на месте, придавленная силой, что исторгалась из центра светового моста. Воздух вокруг ее застывшей фигуры зримо уплотнился, закручиваясь в воронку. Зеленые хлопья, на которые у самого пола распадался «водопад», словно опавшие молодые листья, затягивало во вращающийся против часовой стрелки хобот смерча и заставляло крутиться в нем по спирали, то поднимаясь вверх, к мосту, то опускаясь.

На мониторах снова появилось четкое изображение острова Свиней, а из ниши с Зеркалом ощутимо потянуло холодом.

– Внимание! – хрипели динамики, едва слышимые за поднявшимся диким воем ветра. – Заданная программа активирована. Выполняется тестирование. Тестирование завершено. Выполняется стабилизация параметров. Стабилизация завершена. Включен режим фильтрации. Все системы работают штатно. Связь с адресатом установлена.

Мила совсем скрылась за ворохом «листьев», которые теперь меняли цвет. По хоботу смерча пробегала рябь всех цветов радуги. Яркость свечения то увеличивалась, то уменьшалась. Пульсация приобретала размеренную частоту.

– Внимание! Начинается отсчет рабочего времени коридора. Один. Два. Три…

Мила исчезла. Там, где только что она стояла, вихрь опал, являя взглядам темный вытянутый овал в рост человека, плоский и как бы зависший в воздухе. Он матово блестел и казался живым. Он дышал, и по его поверхности прокатывались вязкие поперечные волны. Световая арка, соединившая Чашу и Зеркало, притухла и слегка потрескивала, меняя очертания на манер электрической дуги, зависшей между двумя электродами.

Патрисия, взволнованная до глубины души, даже не заметила, когда схватила Ивана за руку. Он, взволнованный не меньше, переплел свои пальцы с ее. Так они и стояли, словно дети, держась друг за друга, а над их головами, рассыпая на них невесомые искры, парило и пело о далеких мирах Черное солнце антарктов...