Вернуться в осень. Книга вторая

– Ладно, – не выдержал он, оторвался от окна и поднялся. – Я пойду пройдусь. Пока еще не совсем поздно…

– К замку? – догадалась Лара, и тихо попросила: – можно с вами?

Как-то тихо попросила, и удивительно кротко.

– Хорошо, – немного подумал Сергей. – А я по дороге расскажу вам сказку. Про одного солдата, из странного мира… С Луны, например. И прекрасную принцессу. И ее… И их дочку.

Они шли по улицам и он рассказывал. Удивительно рассказывал, смешно… Откуда-то у него проснулся дар рассказчика. Рассказчика настоящих сказок. Лара с Аникой тихо слушали, почти не дышали и почему-то совсем не смеялись. А Сергей все рассказывал. Все больше и больше увлекаясь, иногда забываясь и почти крича, иногда опускаясь до шепота. Он мог бы убеждать всех вокруг в чем угодно, но на самом деле правда была одна. Он просто хотел хоть немного забыться – сам. Хоть ненадолго забыть о настоящем, забыть о том, что все это уже прошло, и осталось давно позади. И превратилось в сказку…

Справа уже давно тянулась спокойная гладь городского озера, когда он наконец закончил, глупо засмеялся – попытавшись сформулировать такой же глупый эпилог, и замолк. И вдруг сразу погрустнел и низко опустил голову вниз.

– А прекрасная принцесса ждала? – вдруг почему-то совершенно серьезно спросила Лара. – Его, этого солдата? В этом удивительном городе, вместе с дочкой?

– Что? – поднял голову Сергей. – А… Нет. Не знаю… Может быть ждала, сначала, а потом… Это ведь сказка, ребята. Жизнь, она, знаете…

– А вдруг ждала, – упрямо повторила девушка. Аника зачарованно молчал. – В этом их излюбленном месте, где виден горизонт и опускающееся на ночь солнце… Принцессы ведь знаете, как умеют любить? На что оно похоже, а?

– Что похоже? – опять не сразу оторвался от своих мыслей Сергей.

– Ну, это их место…

Он поднял голову и посмотрел вперед. Вперди возвышался покатый косогор, с лорд-пабом наверху, и за ним уже виднелась дубовая роща, и вздымающиеся вверх ажурные башни и шпили… Боже ты мой, Боже. Зачем же я только сюда пришел…

– Представьте, что вот так оно и выглядело…

– Ух ты!

Лара одновременно с Аникой раскрыли рты и устремили вперед мечтательно-задумчивый взгляд. А Сергей сделал шаг, потом другой… Чувствуя, как почему-то начали дрожать ноги, и затем уже все тело начинает бить крупная дрожь… И появляется слабость в коленях. Совсем как недавно, в Нагодаре. Только теперь это было совсем не отравление. Беже, зачем я только сюда пришел, зачем? Я же знал, что не надо…

– А вдруг ждала! – донесся мечтательный вздох Лары. – Долго-предолго ждала, вместе с их дочкой…

– Помолчи Лара, я тебя прошу, – только и смог выдохнуть Сергей.

Лара тут же послушно замолкла. Потом уловила серьезный взгляд Аники и передернула плечами, затем удивленно посмотрела на Сергея и обернулась в сторону косогора.

«Я буду стараться, Сереженька, буду как могу… – он закрыл глаза, чувствуя, как начинает двоиться, и троиться мир… Как же это больно, Лара, пойми. Мужчины не те, которые не плачут, а те, которые поступают по-мужски. И нет ничего постыдного в том, что так трудно справиться с самим собой, со своей душой, со своим сердцем. Боже, как же это трудно… – И буду ждать тебя… Каждый день, каждый вечер, каждый час…» Эния!!! Зачем?!! Я ведь не знал, что это будет так плохо…

Милое знакомое лицо, елки, – какое же оно знакомое… И когда открывает глаза, и дрожат длинные пушистые ресницы, и когда мягко, и почему-то чаще грустно, улыбается, и в уголках щек появляются маленькие родные ямочки. И когда изящным, таким знакомым движением откидывает длинные воздушные волосы за спину, или смешным дуновением поднимает легкую челку на лбу. Или горько и напряженно смотрит, и тогда постепенно расширяются такие невероятные глаза, а потом начинают быстро-быстро увлажняться, – и вот по щеке бежит уже первая прозрачная слеза… Эния, Эния…

«Я буду ждать, Сережка, каждый вечер… – дорогие изломанные брови, с маленькой запутавшейся капелькой воды, подрагивают от волнения. Заплаканные глаза как будто стараются запомнить его лицо, во всех подробностях… – Отсюда дорога к замку – как на ладони. Я каждый вечер буду здесь – прежде, чем зайдет солнце. Как сегодня. И буду молить Бога, и смотреть на дорогу…» Вот он, такой знакомый холм, с лорд-пабом наверху. Вот он, такой знакомый и родной, хоть и видел его всего пару раз…

Он посильнее зажмурил глаза. Эния, такая близкая, такая родная, что кажется – сейчас зайдется ходуном и выскочит наружу сердце, – на фоне декоративных башенок и треплющегося на ветру флага. «Я буду каждый вечер здесь – прежде, чем зайдет солнце…» Картинка фокусируется и обретает резкость – принцесса тяжело вздыхает и отворачивается в сторону. Сергей зажмуривается еще сильнее – стой! Остановись, не исчезай, ну пожалуйста… Дай хоть немножко посмотреть на тебя, солнышко, дай вспомнить, очень прошу, ну пожалуйста… «Мама, вон там, в облаках, смотри скорей!!!» – стол подпрыгивает, бутылка с чем-то падает на бок, и вдруг перед глазами мелькает Рада… Сергей боится перевести дыхание, чувствуя, как начинают слезиться от волнения под веками глаза. «Где?» – Эния задирает голову кверху. «Да там, только что… – голос девочки дрожит от возбуждения. – Была большая белая птица!» «Да, Радушка, конечно была», – принцесса поднимает и ставит на стол бутылку. «Да была, мам… Ты просто опять не успела!» Рада, удивительно повзрослевшая, уже почти девушка, но с такими же мамиными синими глазами. Боже, ну еще, хоть чуть-чуть… «Я и говорю – конечно была», – грустно улыбающийся взгляд матери теплеет, глядя на дочь. «Мам! – Рада никак не может успокоиться. – Мама! Я знаю… Это произойдет сегодня!» «Что произойдет? – Эния внезапно бледнеет и начинает приподниматься со стула. – Что произойдет, Рада?» «И не только сегодня, – девочка тоже приподнимается, и как-то потрясенно оглядывается вокруг – с лица никак не сходит возбужденная счастливая улыбка. – Мам! Я что-то чувствую… Это произойдет сейчас! Мам…» «Что произойдет, Рада? – принцесса внезапно слабеет и хватается руками за стул – лицо становится белым как полотно. – Радушка, этого просто не может быть… Что произойдет сейчас?» «Мам, – дочка резко останавливается, глядя куда-то в сторону. – Мамочка… – голос ее почему-то тоже слабеет и начинает дрожать. – Мам, а кто вон там, далеко, стоят трое, видишь? Двое мужчин и девушка…»

Сергей резко вздрогнул и открыл глаза. Аника с Ларой встревожено смотрели на него. Он еще раз отчего-то вздрогнул, хрипло перевел дыхание и вытер со лба пот. Лоб почему-то вспотел.

– Что с вами? – Лара испуганно оглянулась по сторонам. – Кого-то увидели? У вас лицо белое-пребелое…

Сергей судорожно сглотнул, с хрипом выдохнул воздух и посмотрел на косогор, с декоративными башенками и флагом наверху. Прямо в глаза било низко опустившееся солнце…

– Это что, из-за сказки? – в голосе Лары звучала неподдельная тревога. – Про то, что там могла бы ждать прекрасная принцесса, с дочкой?

– Папка!!! – резкий дикий крик взорвал воздух, и тяжелой шрапнелью ударил прямо в голову, разом разорвав на мелкие кусочки всю волю, и выдержку, и мужское достоинство… – Папа!!!

Сергей пошатнулся и закачался, быстро расставив ноги, чтобы не упасть, с трудом сквозь потоком хлынувшие слезы пытаясь рассмотреть девчушку, перемахнувшую через перила паба наверху и мчавшуюся к нему по склону косогора:

– Папка!!!

Мир закачался перед глазами. Закачался, тут же задвоился, затроился и даже зачетверился… Сергей сделал шаг, на ватных непослушных ногах, потом еще один, чувствуя, что разум вот-вот готов выйти из-под контроля…

– Папка, родненький, – на него налетел белый огненный вихрь, с разметавшимися волосами, брызгающий такой счастливой задорной синевой – такой дорогой вихрь, такой родной, что он сжал руки, и если бы была на то его воля, – то никогда бы больше не разжал… – Как же долго мы тебя ждали…

А по лестнице навстречу уже летела Эния, настоящая Эния, неподдельная Эния, ТА САМАЯ, ЕГО Эния – вовсю ревя и спотыкаясь на ступеньках, и размазывая на ходу горячие соленые слезы, по белым-пребелым, но таким близким щекам… Он почувствовал, что голова сдвинулась с места и потихоньку поехала в сторону… А принцесса – его принцесса, – все приближалась и приближалась, как в замедленной съемке, продолжая иногда спотыкаться, с такими до боли знакомыми глазами – настоящими глазами, его глазами, полными ошарашенных слез, и теплоты – до боли знакомой, родной теплоты, и счастья – в которое боялась еще поверить сама… А потом… А потом она обессилено повисла у него на шее, обхватив дрожащими руками его и дочь, и даже не пытаясь сдерживать негромкий, но безудержный плач. Он опять пошатнулся. Боясь пошевелиться, боясь произнести даже слово – чтобы все это просто не спугнуть ненароком, чтобы это все вдруг не растворилось, и не исчезло в воздухе, как призрак неправдоподобия, как мираж… Потом очень осторожно и мягко, чтобы подольше задержать это нереальное безумное счастье, обхватил всех и поднял лицо кверху. Господи… Я на все согласен. Дай только, чтобы это был не сон… И вверху, как будто специально отвечая на его немой, но такой отчаянный крик – вдруг показались в облаках белые широкие крылья – показались и пропали, но следом сразу донесся гордый приветственный клекот…

Лара с Аникой рядом раскрыли рты на пол-лица и замерли. Так, что какая-нибудь расторопная ворона вполне успела бы там выспаться, и может быть даже – высидеть птенцов…

– Сережка… Сереженька, миленький, – она на секунду оторвалась, вглядываясь в его глаза и продолжая всхлипывать и глотать слезы, и мягко пробежалась рукой по лицу – нежным, почти неощутимым касанием успев затронуть и лоб, и глаза, и уши… – Это ты, это действительно ты? Бог мой, как же мы тебя ждали…

– А я говорила! – Рада тоже задрала счастливое лицо кверху. – Я всегда говорила! Только мама почему-то не верила…