Вернувшиеся (сборник)

Р ё р л у н д. Фу, Дина!

Д и н а. И мать моя была нравственно испорченная.

Р ё р л у н д. Кто-то разговаривал с вами об этом?

Д и н а. Никто. Они никогда об этом не говорят. Ну почему они все молчат? И обращаются со мной как со стеклянной вазой, точно я могу разбиться. О, как я ненавижу это их доброхотство!

Р ё р л у н д. Милая Дина, я понимаю, вам кажется, на вас здесь давят, но…

Д и н а. Вот бы я могла уехать отсюда! Мне кажется, я бы сумела сама добиться в жизни чего-нибудь, если бы не жила среди людей, которые так… так…

Р ё р л у н д. Так что?

Д и н а. Так морально безупречны и благопристойны.

Р ё р л у н д. Дина, вы так не думаете.

Д и н а. О, вы хорошо понимаете, чт'o я имею в виду. Каждый день сюда приводят Хильду и Нетту, чтобы у меня был пример для подражания. Я никогда не стану такой образцово-приличной, как они. И не хочу становиться. Эх, окажись я далеко отсюда, из меня бы вышел толк.

Р ё р л у н д. Дина, дорогая, вы и так толковая.

Д и н а. Но какой мне здесь от этого прок?

Р ё р л у н д. Значит, уехать? Вы всерьез думаете об этом?

Д и н а. Я не осталась бы здесь ни дня, не будь вас.

Р ё р л у н д. Скажите мне, Дина, почему вы так любите мое общество?

Д и н а. Потому что вы учите меня прекрасному.

Р ё р л у н д. Прекрасному? Вы называете то, чему я вас учу, прекрасным?

Д и н а. Да. Вернее, вы ничему такому меня не учите, но, слушая, как вы рассказываете, я воображаю всё прекрасное.

Р ё р л у н д. Но все же: прекрасное – это для вас что?

Д и н а. Об этом я никогда не думала.

Р ё р л у н д. Подумайте сейчас. Что вы называете прекрасным?

Д и н а. Прекрасное – это что-то великое и далекое.

Р ё р л у н д. Хм… Дорогая Дина, я искренне беспокоюсь о вас.

Д и н а. И только?

Р ё р л у н д. Вы отлично знаете, что бесконечно дороги мне.

Д и н а. Будь я Хильда или Нетта, вы не опасались бы, что кто-то это заметит.

Р ё р л у н д. Ах, Дина, приходится принимать во внимание тысячу разных соображений, но едва ли вы в состоянии судить о них… Когда человек поставлен служить моральной опорой, нравственным столпом общества, в котором он живет, никакая осторожность не чрезмерна. Будь я уверен, что мои побудительные мотивы истолкуют верно… Ну да все едино. Вам нужна поддержка, и вас поддержат. Дина, вы готовы дать мне слово, что когда я приду и скажу – когда обстоятельства позволят мне прийти и сказать: «Вот вам моя рука», то вы примете мое предложение и станете моей женой? Вы обещаете мне, Дина?

Д и н а. Да.

Р ё р л у н д. Спасибо, спасибо, ведь и мне со своей стороны… Ах, Дина, вы так мне нравитесь… Тише, кто-то идет! Дина, ради меня, ступайте на террасу.

Пересаживается за кофейный стол. В ту же минуту из ближайшей левой комнаты выходят Р у м м е л ь, С а н с т а д и В и г е л а н н, последним появляется Б е р н и к со стопкой бумаг в руках.

Б е р н и к. Значит, – решено!

В и г е л а н н. Да будет так. Во славу Божью.

Р у м м е л ь. Решено, Берник! Слово норвежца крепко и твердо, как Доврские горы.

Б е р н и к. И никто не предаст, не отступится, какое бы мы ни встретили сопротивление?

Р у м м е л ь. Один за всех, и все за одного, Берник! Мы с тобой до конца!

Т ё н н е с е н (входит в дверь с террасы). До конца? Прошу прощения, господа, это железной дороге конец?

Б е р н и к. Напротив – начало…

Р у м м е л ь. Она мчит вперед на всех парах, господин Тённесен.

Т ё н н е с е н (подходит ближе). Да?

Р ё р л у н д. Это как понять?

Г о с п о ж а Б е р н и к (в дверях на террасу). Берник, дорогой, что происходит?

Б е р н и к. Дорогая, вот тебя как это может интересовать? (Троим мужчинам.) Так, теперь надо разобраться с подписными листами, чем быстрее, тем лучше. Естественно, первыми поставим свои подписи мы четверо. Положение, которое мы сегодня занимаем в обществе, обязывает нас выложиться полностью.

С а н с т а д. Разумеется, господин консул.

Р у м м е л ь. Все получится, Берник, вот те крест.

Б е р н и к. Я нисколько не сомневаюсь в исходе. Но каждый из нас должен привлечь свой круг знакомых. Когда мы покажем, что все сословия живо поддерживают проект, город, естественно, вынужден будет вложить свою часть.

Г о с п о ж а Б е р н и к. Карстен, ты должен наконец выйти к нам и рассказать…

Б е р н и к. Дорогая Бетти, это дело никак не предполагает участия в нем дам.

Т ё н н е с е н. Ты все-таки действительно хочешь заняться железной дорогой?

Б е р н и к. Конечно.

Р ё р л у н д. Но ведь в прошлом году, господин консул?..

Б е р н и к. В прошлом году дело выглядело совершенно иначе. Тогда речь шла о приморской ветке…

В и г е л а н н. Что было бы совершенно излишним, господин учитель, у нас там ходят свои пароходы.

С а н с т а д. Мы бы вбухали туда уйму денег…

Р у м м е л ь. А кровные интересы города пострадали бы.

Б е р н и к. Главная причина была в том, что обществу в целом приморская дорога не принесла бы пользы, поэтому я выступил против. И теперь принято решение о прокладке дороги через внутренние районы.

Т ё н н е с е н. Но она же не зайдет в окрестные города.

Б е р н и к. Зато зайдет к нам, мой милый Хилмар, потому что сюда придет одноколейная боковая ветка.

Т ё н н е с е н. Уу, новая выдумка.

Р у м м е л ь. Разве это выдумка не блистательная, а? Скажите?

Р ё р л у н д. Хм…

В и г е л а н н. Причем нельзя отрицать, что Провидение создало здесь ландшафт словно специально для местной железнодорожной ветки.

Р ё р л у н д. Вы серьезно, господин Вигеланн?

Б е р н и к. Да, признаться, я тоже вижу Промысел Божий в том, что весной, разъезжая по делам, волей случая завернул в долину, где прежде никогда не бывал. И меня молнией поразила мысль – вот здесь могла бы пройти железнодорожная ветка к нам. Я отправил инженера изучить местность, и вот передо мной отчет и предварительная смета – никаких препятствий такому плану.