Верные друзья

Он оборачивается к Нестратову:

– Идемте, Василий Васильевич.

Но Нестратов, не трогаясь с места, неуверенно произносит:

– Я бы хотел хоть на три минуты... Мне бы повидать Катюшу Синцову!

– Нельзя, товарищ Нестратов!
– сухо отвечает девушка-врач.

Нестратов улыбается Чижову:

– Посодействуйте, Борис Петрович.

– Не могу, - пожимает плечами Чижов, - не я тут хозяин.

– Значит, не пустите? Наотрез?
– прищурившись, смотрит Нестратов на девушку-врача.

– Наотрез не пущу!
– качает головой врач.
– Вот выздоровеет Катюша, тогда пожалуйста!

Нестратов усмехается:

– Да-а, времена меняются! Никак не могу добиться приема у товарища Синцовой... Ну, хорошо! Передайте ей тогда следующее...

Палата.

Белая постель. Катя с блаженной и недоумевающей улыбкой выздоравливающей лежит в подушках.

Руки неподвижно покоятся под одеялом. За Катиной спиной в полуоткрытом окне с букетом цветов в руках томится Сережа Петровых.

– Катя! Ну! Катя же...

Но Катя, не оборачиваясь к Сереже (она, собственно, и не может обернуться), прислушивается к могучему басу Нестратова, который доносится из коридора.

– Передайте ей, что предложение комсомольцев насчет использования местного строительного материала я принял и утвердил...

Катя счастливо улыбается.

– Катенька, - снова тихо зовет Сережа.

– Не мешай!

– Ах вот как! Я... мешаю?
– Сережа мрачнеет, швыряет букет на подоконник, исчезает и тут же появляется снова.

– Катенька, слушай, давай не ссориться!

В палату заглядывает девушка-врач, и Сережа быстро приседает, так что над подоконником остается торчать только фуражка с речным крабом.

Девушка-врач улыбается, подходит к окну, произносит необыкновенно вежливо:

– Будьте добры, Сережа, пройдите в приемный покой, вам дадут белый халат, и вы сможете помочь дежурной сестре - посидеть часок на стуле в коридоре, у дверей Катиной палаты.

Сережа, растерянный, смущенный и очень довольный, появляется в окне.

Катя хитро щурится:

– А вы куда, Мария Николаевна?

– А я, Катенька, на пристань - провожать.

Пристань.

У готового к отплытию плота, пришвартованного к грузовому причалу, стоят друзья, окруженные шумной, говорливой толпой провожающих. Здесь и строители, и девушка-врач с сестрами, и санитарки, и веселые пассажиры баржи, снабдившие в свое время друзей едой и одеждой. Они сейчас принесли им на дорогу арбузы, дыни, яблоки, цветы.

– До свиданья, счастливого пути!

– Приезжайте к нам! Обязательно приезжайте!

– Спасибо вам за все, Борис Петрович! А в стороне, глядя друг на друга, смущенные и счастливые, стоят Лапин и Наталья Сергеевна.

– До скорого свиданья, Наташа, - шепчет Лапин.

– До скорого, до очень скорого свиданья!
– тихо отвечает Наталья Сергеевна.

Алеша Мазаев, секретарь комсомольской организации строительства, протягивая Нестратову огромный букет цветов, увлеченно говорит:

– Если бы вы знали... если бы вы только знали, Василий Васильевич, что значит для нас ваш приезд! Ведь за одну неделю все прямо как в сказке переменилось: присылают нового начальника строительства, проект утвержден, все основные вопросы решены...

И Нестратов голосом, в котором звучат подозрительно снисходительные нотки, произносит:

– Ничего, ничего, голубчик! Мне, слава богу, и не такие вопросы приходилось решать.

– Взгляните-ка, друзья, на Индюка, - негромко говорит Чижов, пробравшись сквозь толпу провожающих к Лапину и Наталье Сергеевне.
– Вам не кажется, что его опять понесло?!

Действительно, Нестратов, окруженный строителями, улыбается, раскланивается и даже едва ли не порывается посылать воздушные поцелуи.

– Нда-а! Душка-тенор!
– усмехается Лапин и, внезапно обозлившись, хватает лежащий на краю плота топорик, рубит причальный канат и, в последний раз шепнув Наталье Сергеевне: "До скорого свидания, Наташа", кричит во весь голос: "Полный вперед!".

Медленно отходит от пристани плот.

Следом по берегу двинулись провожающие. Взлетают на воздух шапки и платки. Наталья Сергеевна идет вместе со всеми, машет рукой, улыбается сквозь счастливые слезы.

– Работайте, други, работайте!
– напутственно гремит Нестратов, потрясая над головой сжатыми ладонями.
– Я свое сделал, теперь дело за вами!

Лапин и Чижов за спиной Нсстратова сумрачно переглядываются.

Плывет по течению плот. Скрылись из глаз провожающие.

Нестратов, отдышавшись, оборачивается наконец к друзьям, гордо произносит:

– Да-а, доложу я вам, запомнят они тут академика Нестратова.

– Как ты думаешь, Саша?
– невинным тоном осведомляется у Лапина Чижов.

– Макнем, пожалуй!
– кивает Лапин.

– Что значит "макнем", что значит "макнем"?
– отступая на всякий случай, сердито смотрит на друзей Нестратов.
– Размакались, понравилось... Надо понимать, каких я тут дел натворил: добился снятия Неходы, утвердил предложение комсомольцев...

– А кто виноват в том, что предложение это не было утверждено? взрывается Лапин.
– Кто виноват в том, что начальником строительства сидел этот гусь Нехода? Чем хвастаешься? Тем, что исправил собственные ошибки?

– Ты, милый друг, только еще на пути к выздоровлению, говорю это как врач, - серьезно замечает Чижов.
– И не хвастайся! А то, действительно, возьмем да и макнем, если понадобится!

Лапин смеется:

– И не здесь, не в речной водичке... А отправимся на плоту в Баренцево море, например, и макнем тебя, дружок, в ледяную крупу!

Нестратов обиженно молчит, потом усмехается.

– Ладно, черти! Макайте! Черт его знает, как это со мной происходит. Сам не замечаю!

Несколько мгновений длится молчание. Лапин задумчиво говорит:

– Кончается наш отпуск. А жаль. Жалко снова расставаться, друзья... Однако пора ужин готовить...

Он вешает чайник над огнем и тихо запевает:

Шел ли дальней стороною, плыл ли морем я

Всюду были вы со мною, старые друзья...

Нестратов чистит картошку и подтягивает басом: