Верум

– Возьми, например, Адэра, - наставляет меня она. – Этот мальчик никогда не делал ничего плохого. Но все же, все его родители мертвы. Его отец умер от рака, потом его мать повторно вышла замуж за Дикки Савиджа. Дикки не был хорошим человеком, так же как и не было хорошим детство Дэера. Дикки умер, затем Оливия, и Дэер остался совсем один. Считаешь, он что-нибудь из этого заслужил?

Я медленно покачиваю головой.

– Не знаю. Я не знаю, чего он заслуживает.

– Используй свою интуицию, Калла, - приказывает Сабина, и я не могу удержаться, чтобы не вспомнить уязвимость на лице Дэера в ту ночь, когда я нашла его, играющим на фортепьяно в лунном свете. Я не могу не представить лицо, которое люблю.

– Нет, - признаю я. – Я не думаю, что он все это заслужил.

Как может кто-то заслужить подобное?

– Иногда сын должен платить за грехи отца. Или матери, - добавляет Сабина.

Эта мысль заставляет меня призадуматься, об этой несправедливости.

– Это едва ли можно назвать справедливым, - говорю я ей, срывая цветок с клумбы возле себя.

– Жизнь – не справедлива, - отвечает Сабина. – Это первый жестокий урок. – Она раздавливает цветок, который держит в своей морщинистой руке, а затем бросает переплетенные лепестки на землю у моих ног. – Не забывай этого.

Она уходит, в то время как Финн подходит ко мне, заинтересованность в его воображаемых глазах.

– О чем она тебе говорила? – спрашивает он, садясь на освободившееся место. Я качаю головой.

– Ничего важного, - вру я. – Она странная, Финн. Я не знаю, что о ней и думать.

– Я также, - отвечает он. – Она как бы немного меня пугает.

И это я слышу от парня, который видит демонов.

– Мама ей доверяла, - предлагает он. – Может быть, тебе тоже следует.

Я молча киваю. Может быть.

– Она сказала, у тебя хорошая интуиция, - сообщаю я ему. – Ну так что твое нутро говорит тебе о ней?

Он мне ухмыляется.

– О, так она видит мудрость в моих действиях? – Он закрывает глаза и делает вид, что думает, морща лоб. – Я думаю… она странная. И я оставляю за собой право отложить приговор на потом.

– Отговорки, - обвиняю его я.

Его ухмылка становится шире.

– Это мое право. Я же мудрый, видимо.

Я закатываю глаза.

– Да поможет нам Бог.

Мы пробираемся в дом, чтобы спокойно пообедать, но ни Элеонор, ни Дэер к нам не присоединяется. Столовая совершенно тихая, за исключением моих жевательных звуков, лязга фарфора и серебра.

– Тебе не кажется странным, что мы никогда не видели Элеонор? – спрашиваю я Финна, когда мы отобедали.

Он пожимает плечами.

– Так или иначе, мне наплевать. Честно говоря, я отчасти рад, что меня нет тут с тобой. Мне не хочется иметь дело с Элеонор.

– Вот как! Спасибо.

Но я это понимаю.

И не виню его.

На сей раз, я даже не думаю, что эта фишка близнецов. Уверена, что каждый должен чувствовать то же самое по отношению к Элеонор.

Перед сном я пытаюсь позвонить папе, но мой звонок не может быть выполнен. Видимо, нет сигнала.

– Может быть, я завтра отправлюсь в город и снова попытаюсь, - упоминаю я, хватая пижаму, чтобы переодеться в ванной комнате.

Финн таращится на меня шутливо.

– Или ты могла бы просто позвонить ему с домашнего телефона.

Я морщусь.

– Не знаю почему, но у меня странные чувства на этот счет. Будто кто-то слушает. Всегда.

– Все ошибаются, - внезапно объявляет он. – Ты чокнутая, Кэл. Не я. Зачем людям бы слушать твои телефонные звонки?

– Не знаю, - приходится признать мне. – Просто у меня такое чувство, что они слушают. Что поделать, если я так чувствую.

– Ничего не поделаешь. Но ты можешь управлять тем, как рассматриваешь эти чувства, - любезно говорит мне он. – Поверь мне, тебе не захочется быть сумасшедшей, Калла.

Без лишних слов я ухожу, чтобы надеть пижаму. Когда же возвращаюсь из ванной, он уже свернулся калачиком на одной стороне мой огромной кровати. Сейчас у нас негласное правило: он остается со мной, пока я сплю. Он знает, что я не люблю быть здесь одна. Это огромное место заставляет меня чувствовать себя маленькой.

И хотя отец все еще не ответил ни на одно мое письмо, я снова пишу ему.

Я пишу до тех пор, пока больше не могу держать глаза открытыми. И хотя я и изнурена, сон, не приносит отдых.

Сны о Финне поглощают меня. Его лицо, тощие руки и ноги, он от чего-то убегает. Я с ужасом осознаю, что он убегает от меня.

– Ты не понимаешь, - кричит он через плечо, мчась в сторону утёса. Это те скалы, что дома?

– Чего я не понимаю? – кричу я в ответ, дождь барабанит по моему лицу, одежда промокла.

– Каково это быть мной! – его голос охрип, и он ломается от его крика. Он сбегает вниз с горы, и вдруг Дэер рядом с ним, и они бегут вместе, единый фронт, оба объединились против меня.

– Не подходи! – кричит мне Дэер. – Ты делаешь только хуже.

– Делаю что хуже?

– Все, - говорит он мне, его красивое лицо искренне. – Просто держись подальше. Это лучшее, что ты можешь сделать. Ты будешь нашей погибелью.

– Конец – это начало, Калла, - добавляет Финн. – Пожалуйста. ИДИ. ВОЗВРАЩАЙСЯ, возвращайся.

– Возвращаться куда? – воплю я. – Домой? Мне хочется, но я не могу. Не могу без тебя, Финн.

Это сон?

Цвета настоящие, голос Финна громкий, и лицо Дэера прекрасное.

– Начало, - кричит Финн. – Конец – это начало. Разве ты не понимаешь?

Я резко сажусь в постели, задыхаясь, руки сжимаются вокруг простыни.

Финн мертв. Но он не на скалах и я тоже.

Мы в безопасности.

Так ведь?

Я больше не так уж и уверена. Всепоглощающее чувство беспокойства окружает меня, и сон не возможен на всю оставшуюся ночь.