Верум

И отдергиваю пальцы, когда осознаю, что это за пятна.

Это кровь.

И я готова поставить любую сумму денег на то, что эта кровь Дэера.

Я затаиваю дыхание, пальцы подлетают к груди, пока я представляю маленького Дэера и эти большие грустные глаза, и огромного мужчину, который использовал такой толстый ремень на такой крошечной спинке.

В своей голове я вижу Ричарда, замахивающегося ремнем, высоко и жестко, и вижу, как Дэер падает на колени, опустив голову, плотно сжав губы, чтобы не закричать.

Он упрямый и он не будет плакать, и я не могу остановить видения в голове.

Я не хочу себе это представлять, но картинки все идут и идут, и я слышу, как плачет женщина. Мать Дэера умоляет Ричарда остановиться, но он отшвыривает ее. Она ударяется о стену позади комода, врезавшись в нее достаточно сильно, чтобы сбить картину со стены.

Комната начинает вращаться, и тошнота возвращается, и я падаю на колени, всасывая воздух.

Что со мной происходит?

Я действительно это вижу?

Я зажмуриваю глаза, пытаясь найти утешение в темноте, пытаясь отгородиться от всего ужаса этой комнаты.

Но не могу.

Потому что Ричард действительно обращался так с Дэером. Я это не напридумывала. Он причинял Дэеру боль снова и снова на протяжении многих лет, и никто его не остановил, никто не мог.

Я старалась изо всех сил защитить его.

Но Сабине не удалось.

Шепот раздается вокруг меня, шипя из углов, с потолка, с неба. Он сделал это. ОнСделалЭтоОнСделалЭтоОнСделалЭто.

Шепот превращается в рев, и он переполняет меня, и я крепко зажмуриваю глаза, чтобы его заблокировать.

Когда же открываю их снова, то в помещении темно.

Кто-то сидит в кресле на другой стороне комнаты, наполовину скрытый в тени.

– Что ты здесь делаешь? – спрашивает меня Дэер, не двигаясь. Его руки на бедрах и похоже, будто он ждет.

Ждет, чтобы я проснулась.

Я моргаю, отгоняя сон прочь, пытаясь определись, как давно я уже здесь.

Я вкарабкиваюсь на ноги и лечу в объятья Дэера, удивляя его всем своим весом.

– Мне так жаль, - шепчу я ему снова и снова, и он глядит на меня, как будто я сумасшедшая, которой и являюсь.

У меня кружится голова, но мне плевать.

Важно только то, что Дэер больше не маленький, и он в моих руках, и я никогда и никому не позволю причинять ему боль, подобно той снова.

– Мне так жаль, что он так обращался с тобой, - говорю я ему, и его глаза расширяются, прежде чем он отводит взгляд.

– Я не знаю о чем ты.

Его слова натянутые, сдержанные.

– Мой дядя обижал тебя, - твердо произношу я. – Я знаю, это так. И Боже, я очень сожалею, Дэер.

Он настолько львиноподобный – грациозный и сильный, даже в темноте. Я беспомощно гляжу на него, пока он пытается притвориться, что это не большая проблема, что его не били в детстве.

– Тебе не стоило сюда приходить, - спокойно говорит он. – Здесь не на что смотреть.

Была одна вещь.

Окровавленный ремень.

И шепот: Он сделал это.

Я медлю, изучая затененное лицо Дэера. Он бесстрастен, скрывая свои мысли, но я должна спросить.

– Мой дядя был ужасный человек, - отчаянно говорю ему я, пытаясь пробить брешь в его бесстрастном лице, лице, которое настолько хорошо в сокрытии эмоций. – И Элеонора – ужасна. Ты никогда не знал мою мать, так что ты, возможно, считаешь, что все Савиджи такие… думаешь, что они ужасны, и поэтому теперь думаешь, что я и отвратительный человек.

От этих слов он опешил, и перестает пытаться оттолкнуть меня.

– Я не считаю тебя отвратительным человеком, - спорит он, и его руки вяло свисают по бокам. – Я никогда так не думал.

– Уверен? – тупо спрашиваю я его. – Потому что теперь, когда мы здесь в Уитли, ты изменился.

– Это не правда, - отрицает он несколько горячо, а затем смягчает свой тон. – Ты сказала, что хочешь пространства, я предоставил его тебе. Будь поосторожнее со своими желаниями, Калла.

– Ты здесь испытывал боль, - говорю я ему. Это утверждение, а не вопрос, и я делаю все возможное, чтобы его слова не ранили меня. – В этой комнате. От рук людей состоявшись со мной в родстве. Я очень об этом сожалею. Боже, мне жаль.

Красивое лицо Дэера становится замкнутым, и исчезают все следы нежности.

– Не жалей меня, - произносит он ледяным тоном. – Люди обычно заслуживают того, что получают.

– Что, черт возьми, это значит? – в замешательстве спрашиваю я. – Это чушь.

Он покачивает головой.

– Это всего лишь правда. Но не в твоем случае. Ты ничего из этого не заслужила. – Он замолкает. – Ты идешь?

Ему явно не хочется оставлять меня тут одну, так что я плетусь следом, закрывая за собой дверь.

Я начинаю идти в противоположном направлении, в сторону своей комнаты, но Дэер рукой останавливает меня.

– Подожди. Я хочу кое-что тебе показать.

– Правда?

– Ага. Ты должна это увидеть.

Сбитая с толку, заинтригованная и немного напуганная, я следую за ним через залы Восточного крыла, по глухим коридорам и вверх по старой лестнице на чердак. Пока мы идем, я клянусь, что слышу шепот… раздающийся отовсюду: с полов, укромных уголков и щелей.

Секреты.

Секреты.

Секретыыыыыыы.

Но, конечно же, голосов нет.

Мне это все кажется.

Но проблема в том, что с каждым проходящим днем, я все меньше уверена, что мне кажется, а что реально.

Когда же мы стоит в темной комнате, я делаю глубокий вдох и оглядываюсь.

Она полностью, настолько я вижу, заставленная старой мебелью, коробками, ящиками и картинными рамами. Очевидно, что это старое место для хранения, и даже горничные сюда не поднимаются. Повсюду лежит толстый слой пыли.