Весь Карл Май в одном томе

— Что ты натворил, собака? — закричал он. — Ты повредил тело верноподданного Аллаха! Я закую тебя и твоих сообщников в кандалы!

— Не возбуждай себя понапрасну, — смеясь, сказал ему Халеф. — Похоже, тебе было маловато двадцати ударов, но это можно быстро исправить. Кладите его снова!

— Нет, нет, — вскричал коджабаши, — я ухожу!

И он собрался уже быстрехонько ретироваться, но я схватил его за руку:

— Погоди-ка, коджабаши, я хотел перемолвиться с тобой.

— Нам не о чем с тобой говорить, совершенно не о чем.

Тогда я снова потащил его в круг.

— Я больше знать вас не хочу. С меня довольно!

— Пусть, но мне еще нужно кое-что узнать, поэтому задержись. Убери оттуда свои руки, неприлично так разговаривать с эфенди!

Он попытался выполнить мой приказ, но ему, наверное, и в самом деле было больно, и он попеременно заносил назад то одну, то другую руку.

— Ты назвал нас поджигателями. Какие основания у тебя для этого?

Этот мой вопрос ввел его в явное смятение, что не замедлило отразиться на его лице. Если бы он повторил эти свои слова, то снова получил бы плеткой. Стал бы отрицать — прослыл бы лжецом. Поэтому, потерев зад, он дипломатично ответил:

— Я поверил в это.

— А почему ты веришь тому, что не доказано, ты, коджабаши!

— Потому что вы там были. Мы видели, как горело, и прибежали к огню. Когда мы там оказались, вы уже там были. Это и послужило основанием для убеждения.

— Нет, это не основание, ведь мы прибежали к огню так же, как и вы. К тому же увидели, как ты ушел отсюда раньше нас.

— Это не так.

— Так. Мы узнали тебя в темноте.

— Ты ошибаешься, господин. Я был дома и спал. Проснулся от криков, поднялся, увидел огонь на горе, побежал туда, потому что должность моя к тому обязывает.

— Предупреждать беглых преступников должность тебя не обязывает?

— Я не понимаю, о чем ты говоришь.

— Где четверо твоих сообщников?

— Само собой, в тюрьме.

— И их надежно охраняют?

— Стража удвоена — один перед дверью, а второй возле дома.

— Сколько у тебя охранников?

— Только эти двое.

— А что тогда вот этот здесь делает?

Человек, которого коджабаши назвал стражем, стоял рядом. Я сразу признал в нем охранника, который отвечал за заключенных, и подтянул его к себе за руку. Чиновник разыграл сцену гнева.

— Чего ты здесь толчешься? — закричал он. — Ну-ка немедленно на свой пост!

— Оставь его, — сказал я. — Там некого больше охранять. Заключенные давно свободны.

— Как свободны? — спросил коджабаши, изображая изумление.

— Не прикидывайся. Ты все знаешь не хуже меня. Ты сам отпустил их и еще получил у Мубарека кругленькую сумму.

Баши впервые за все время оторвал руки от зада и простер их над головой:

— В чем ты меня обвиняешь? Кто ты такой, чтобы называть коджабаши пособником воров! Я арестую тебя, пустите меня!

Эти последние слова адресовались Халефу, схватившему его за руку.

— Ну что, давай пройдемся по другим областям вопроса. Если мое ухо услышит хоть одно неблагозвучное слово из твоих уст, плетка примется гулять по тебе, как градины по крыше.

Я повернулся к людям и подробно рассказал им все, что слышал от Набатии, не называя ее имени. В конце добавил, что мы встретили коджабаши, который предупредил преступников. Тут вперед выступил один, в котором я признал председателя суда, и произнес:

— То о чем ты тут нам рассказал, вызвало у меня чувство удивления. Мы все вам очень благодарны, ибо вы разоблачили больших преступников. Раз они убежали, а он им помог, то и наказывать его следовало соответственно строго. Я слушал тебя сегодня и понял, что ты сказал не все, о чем думаешь. У тебя должны быть основания предъявить коджабаши обвинения. Поскольку я занимаю следующее место за ним, то обязан заступить на его пост, раз он отнесся к своим обязанностям без должной ответственности.

Человек размышлял разумно, хотя ему можно было желать большей решимости. Без лишних размышлений я ответил ему:

— Меня радует, что я увидел в тебе мужчину, которому благополучие жителей дороже, чем собственное, и надеюсь, что ты будешь действовать независимо и бесстрашно.

— Да, буду, если ты мне докажешь, что все твои обвинения справедливы.

— Само собой.

— Ты расскажешь мне, какие есть доказательства тому, что коджабаши был наверху с преступниками и получил деньги у Мубарека.

— Нет, об этом я не хочу говорить.

— Отчего же?

— Не хочу выдавать человека, который поведал мне об этом.

— Но ему ничего за это не будет!

— Не уверен в этом. Ты храбрый человек, но кто уверен, что все остальные чиновники такие же? Когда я уеду, этот коджабаши начнет мстить людям. Тому человеку плохо придется. Так что мне лучше не называть его имени.

— Тогда у тебя не будет доказательств своей правоты.

— Отнюдь. Деньги, которые получил коджабаши, можно найти в его сумке или в его доме, а то, что он от меня убежал там, наверху, легко доказать — он оставил кусок своего сюртука в моей руке.

— Он лжет! — закричал обвиняемый. — Смотри, разве тут вырван кусок?

И он обеими руками указывал на то место, за которое я его схватил. Сюртук действительно был целым.

— Вот видишь, ты ошибаешься, — сказал судья.

— Вовсе нет, — ответил я. — Странно, как ты с таким умным лицом не заметил, как коджабаши сам себя выдал.

— Выдал?

— Да, он хочет стать главным здесь, а совершает промашки, как школьник. Ты видел, за что он схватился, когда показывал нам свой сюртук?

— Да, видел. И за что же?

— За верх, тут, слева…

— А разве я тебе рассказывал, откуда я вырвал кусок?

— Нет, эфенди.

— Как раз из того места, которое он указал. Откуда он это знает?

Чиновник взглянул на меня и спросил:

— Эфенди, ты что, начальник полиции?

— Почему ты спрашиваешь?

— Потому, что только у таких служащих бывают такие острые мысли.

— Ты ошибаешься. Я живу не в стране падишаха, а в Немче Мемлекере, жители которой настолько строго придерживаются буквы закона, что даже ребенок заметит там ошибки коджабаши.