Весь Кир Булычев в одном томе

— Несовместимость еще не грех, — сказала Татьяна. Глаза у нее были совсем иными, чем у Анастасии, — светло-карими, почти желтыми. — Боюсь, что их что-то совместило. А это дурно.

— Странно, что вы их не знаете, — сказал Алеша Гаврилин. — Толстый — это Оскар Бегишев, наш спонсор. Банкир. Стриженый бандит — его телохранитель. Антонина — боевая подруга и бухгалтер. А лысенький — наверное, идеолог.

— Откуда у них идеология? — удивилась Анастасия Николаевна.

— Он на Ленина похож, — сказала Татьяна.

И посмотрела на мужчин, будто проверяя, догадались ли они о том же.

— Вы не едите? — спросила Андрея Анастасия Николаевна. — Нет аппетита?

Андрей не успел ответить, как заговорила Татьяна.

— Вы производите странное впечатление, — сказала она. — С одной стороны, нестарый и даже привлекательный мужчина. С другой — лжец. Слова по правде не скажете.

— Вы преувеличиваете, — постарался улыбнуться Андрей. — Бывает, вырывается нечаянно и правдивое слово.

Татьяна смотрела на него в упор, словно хотела загипнотизировать.

Она сердилась и стала еще красивее. У нее было лицо воительницы. Ей нашлось бы место на полотне Делакруа. В постель с ней можно лечь, только взяв пистолет.

Весь жизненный опыт Андрея, вся выработанная за долгие годы осторожность оленя в краю уссурийских тигров твердили, что Бегишев и интеллигентные дамы встретились здесь не случайно. Но что их связывало или разъединяло — Андрей не понимал и потому был беззащитен перед тем, что затевалось на этом пароходе.

После ужина Кураев сказал, что разговаривал с капитаном — оказывается, без вести пропал один из поваров. Но никто не может сказать, остался ли он в Гданьске или упал за борт. Гигантский теплоход, сотни людей, но если упадешь с верхней палубы, то умрешь от удара о ледяную воду. Даже пискнуть не успеешь.

— Эдик, — сказал Андрей, чем удивил Кураева. — Повара звали Эдик.

— Ты откуда знаешь, как его зовут?

— Случайно подслушал, еще вчера, — сказал Андрей.

Не успел Кураев отойти, как в ухо настойчиво, нагло, горячо зашептала Антонина:

— Ты с этими бабами поосторожнее. Это наши враги. Держись подальше.

— Я же с ними за одним столом, — сказал Андрей.

— Оскар приказал отсесть.

— Пускай Оскар приказывает вам, — ответил Андрей. — Я не хочу быть «шестеркой». И к тому же это подозрительно — с чего я вдруг кинусь от них бежать? Потому что твой Оскар трясется от страха перед двумя женщинами?

— Оскар ни перед кем не трясется.

— Факты говорят об обратном, — возразил Андрей.

— Ну, как знаешь. — Антонина отстала.

«Вот и плакали мои четыреста баксов», — сказал себе Андрей. А жалко. Помимо всего прочего — четыреста долларов честному доктору наук никогда не помешают.

* * *

По Копенгагену Андрей пошел погулять с дочкой Эрнестинского, но, к сожалению, потерял ее на улице магазинов. Ждал снаружи и не дождался. Потом спросил у датского дедушки, как пройти к «русалке», — и оказалось, что «русалка» ждет его метрах в трехстах от причала, где стоял «Рубен Симонов».

Русалка сидела на камне в двух метрах от берега и была такой маленькой и несерьезной, что совершенно непонятно, каким образом датчанам удалось сделать ее символом своей страны.

Вокруг носились чайки и ждали подачек от любопытных туристов.

Андрей присел на лавочку — хорошо еще дождик из Гданьска сюда не добрался. Тут же рядом села Антонина. Нигде от нее не скроешься!

О чем Андрей ей сообщил.

Антонина прижала к его бедру свою твердую горячую ногу.

— Ты мне нравишься, — сказала она. — Но у нас — моральный облик в первую очередь.

— У вас — у коммунистов?

— Неточно, но не суть важно.

— А чего ты гуляешь одна? — спросил Андрей.

Если тебе упрямо тыкают, приходится отвечать тем же.

Антонина не заметила этого.

— Мы за тобой следили, — сказала она. — С кем у тебя связь, кому докладываешь.

— И что выяснили?

— Или у тебя нет связи, или ты нас провел.

— Мучительная у вас жизнь, — сказал Андрей. — Никому не верить.

— Ты не прав, Андрюша, мы всем доверяем, и тебе тоже. Но обязаны проверять. Так нас учил Ленин.

— Кто? — Андрей забыл, что Антонина не знает о действительной сути Иванова. Или знает, но не считает нужным признаваться.

— Ленин. Вождь мирового пролетариата.

Она посмотрела Андрею в глаза. Ее зрачки высветлились. Это были яростные, но неумные глаза.

— Ох и положу я тебя в койку, — сказала женщина. — Как кончим задание выполнять, берегись меня, козел!

Она больно ущипнула Андрея за коленку.

Потом вдруг насторожилась.

— А чего ты сюда пришел? На встречу?

— Ага, — сказал Андрей. — На встречу с девушкой.

— Врешь.

— И ты ее знаешь.

— Татьяна?

Андрей не сразу сообразил, кого Антонина имеет в виду.

— Нет, — сказал он, — моя девушка с длинными волосами и живет под водой.

Он показал на русалку.

— Ну ты даешь! — Антонина с облегчением засмеялась. — А то уж взревновала. Ты же здесь единственный мужик. Тебя полюбить можно.

Она положила ладонь на колено Андрею. Ладонь была такой горячей, что прожгло сквозь куртку и брючину.

— Я страшно сексуальная, — сказала Антонина. — Ты от меня не уйдешь. И Лида тебя не спасет.

— Ну, вы меня обложили, — сказал Андрей.

— Отныне зови меня Тоней. Мне так приятнее слышать. Из твоих, блин, уст. А чего они этого железного ребенка тут посадили?

— Это русалка. Такая сказка у Андерсена была — про русалочку.

— Ага. — Антонина не помнила Андерсена. А может, болела, когда его учили в школе.

Подул студеный ветер. Будто она вызвала его, чтобы был предлог прижаться к Андрею.

Порядочный мужчина, который думает о своей жене, должен вежливо встать и отойти, этим признав, что боится прелестей Антонины и в глубине души жаждет их вкусить. Андрей ничего не боялся и потому не двинулся с места.

— Ты держись меня, — сказала Антонина, — во всех смыслах. И никому, кроме меня, не доверяй.

— И Оскару?

— И этому самому… Ильичу, физическому уроду.

— А зачем вы едете в Стокгольм?

— Особенно не доверяй этим двум бабам, которые у тебя за столом сидят. Старуха — настоящая змея. Кончишь в морской пучине.