Веселая поганка

— С помощью Господа, — ответил монах. — Без его желания не упадет и пылинка.

— Да, конечно, но только я же не отказалась от мяса. Буквально сегодня баба Рая кормила меня телячьими котлетами, и я их ела, каюсь. Да я много от чего не отказалась и отказываться не собираюсь. Откуда же взялся рост?

— Видимо, пришло ваше время. Одна лягушка попала в колею на грязной деревенской дороге и не могла оттуда выбраться. Ей было трудно, она пробовала, пробовала — и ничего. Друзья помогали ей, они делали все, что можно, но пришел вечер, и угнетенные и разочарованные они вынуждены были отправиться домой и оставить лягушку на волю судьбы. На следующий день друзья пришли посмотреть на нее, думая, что она уже мертва, ведь она была прямо на дороге, в колее, и нашли ее весело прыгающей. Они спросили: «Что случилось? Как ты смогла выбраться из колеи сама, если не помогли тебе и мы? Это просто чудо! Как тебе это удалось?» И лягушка ответила: «Очень просто. Подъезжал грузовик, он приближался, и я должна была выбраться.» Так происходит со всеми: рано или поздно они должны уверовать в Господа, чтобы выбраться из капкана материального мира.

— Лягушка! Спасибо, за сравнение, — с легкой обидой воскликнула я, — но в целом очень образно. Вот только не ясно с грузовиком.

— Почему же? У вас пропал сын, разве не видите аналогий?

— Ах, да, аналогии есть, — согласилась я, — но теперь не чувствую в себе того, что произошло с лягушкой, хоть вы и заметили какой-то рост.

— Да заметил, пока лишь робкие ростки веры, — подтвердил монах. — Они обязательно приведут вас к вечному блаженству.

Услышав про блаженство, я разволновалась и спросила:

— А нельзя ли ускорить процесс? Хочется попробовать этого вашего блаженства еще в этой жизни. Как бы мне уговорить Господа увеличить мой рост?

Монах покачал головой и снова продекламировал:

— Я попросил Бога духовного роста, и Бог сказал: «Нет». Он сказал, что дух должен вырасти сам, Он лишь будет подрезать меня, чтобы заставить плодоносить.

«На все у него есть ответ,» — подумала я и воскликнула:

— Как подрезает меня, очень чувствую, в отличие от ощущения духовного роста.

— Я прошел этот путь и могу поделиться своим опытом, — ответил монах.

«С ума сойду, если прямо сейчас начнет делиться,» — испугалась я, но Бог меня спас.

Всевозрастающий хруст и звон под днищем Марусиной машины давно уже волновал меня, но я себя успокаивала: «Маруся обещала, что подвесного подшипника хватит на триста километров, а то и более.»

Порой я бываю удивительно глупа.

Такое случается и с умными людьми. Обещанные триста километров истекли еще в прошлом путешествии. Как только монах пообещал поделиться своим опытом, подвесной подшипник крякнул и вскоре после этого предупреждения, на въезде в Калинин, его заклинило.

Началось невообразимое: крепление подшипника оторвало от днища, и карданный вал, не сдерживаемый больше ничем, страшно замолотил по кузову автомобиля, ветхость которого вполне соответствовала сумме, уплаченной моим монахом сразу за все это, культурно выражаясь, транспортное средство.

Хвала отечественному производителю: «Жигуль» не развалился. Он запрыгал по дороге, как необъезженный мустанг, распугивая аборигенов и окраинных калининских собак.

Мой монах взялся за отложенный в сторону мешочек и принялся творить молитву, оставив меня наедине с нашим общим горем. В глубине души я поблагодарила его за оказанное доверие.

Между тем, скорость катящейся по инерции машины падала, удары вала о многострадальный кузов редели, пока с последним, самым сильным и сокрушительным, «Жигуль» не остановился посреди дороги на окраине Калинина.

— Приехали, — прокомментировала я ситуацию, жестом приглашая американца покинуть автомобиль.

Он и не посмотрел на меня. Так сильно увлекся молитвой.

«Нельзя же, в самом деле, требовать от человека, увлеченно беседующего с самим Господом, столь быстрого возвращения в реальность, да еще к моей персоне, хоть и не лишенной духовного роста, но все же нудной,» — подумала я и теребить монаха не стала, тем более что, как выяснилось, в его молитвах сильно нуждался Ангира Муни, которого я сдуру самолично отправила в логово к «братанам».

Однако, с автомобилем пришла пора расставаться. Знаками указывая, что пора вытряхиваться из этого «чуда» материального мира, я подала пример. Монах меня понял и, не прекращая молитвы, последовал за мной.

Таким образом мы и покинули Марусин «Жигуль», к которому я беспричинно испытывала теплые чувства.

Хотя, почему беспричинно? Ни одна машина не вымотала из меня столько нервов и сил. А если присовокупить к автомобилю его хозяйку…

Нет! Об этом лучше не вспоминать. Мне и «братанов» хватает.

«Жигуль» остался сиротливо стоять на грязной калининской обочине, куда мы его совместными усилиями столкнули — монах при этом не прекращал молиться. Я в последний раз глянула: автомобильчик как-то перекосился, даже меньше вроде бы стал, выглядел жалко, убого. У меня сердце дрогнуло, словно на похоронах старого друга: вот она, привязанность к материальному миру. Привязываемся черт-те к чему, душу от Господа отвлекаем!

Однако, путь нужно было продолжать, а небо решило «порадовать» нас мелким моросящим дождиком.

«Нет худа без добра, — усмехнулась я про себя, стирая мелкие дождевые капли с лица, — не придется мучаться в Марусином „Жигуле“ с его хронически неработающими дворниками.»

Я и монах смело устремились навстречу судьбе, но, не сделав и нескольких шагов, монах мой, вдруг, остановился.

— Что случилось? — спросила я.

— Озарение! — подняв указательный палец к небу, строго сообщил мне он. — Ангира Муни! С ним очень плохо!

— Какое же это озарение? — удивилась я. — Озарение — это когда хорошо.

— Вы ничего не понимаете, — величественно возразил монах. — Я все это время размышлял об Ангира Муни, о третьем ученике моего учителя, об этом чистом преданном Господу. Он санньяси, он надел шафрановые одежды, обрил голову, отрекся от всего чувственно-материального и предался чистому служению Богу. Как могли вы послать его в тот город? Как могли вы подвергнуть его такой опасности? Теперь с Муни случилось несчастье. Беда! Я чувствую в этом свою вину!

— Чему быть, того не миновать, — философски заметила я.

Поскольку монах мой уперся и путешествовать железной дорогой наотрез отказался, было решено приобрести подержанный автомобильчик. Наличности у него было немного — всего пять тысяч долларов, — а на чеки «Америкен-экспресс», составляющие сумму приличную, я не слишком надеялась. Попробуй найди им применение в Калинине! К тому же я не собиралась приобретать автомобиль в фирменном салоне.

Обнаружить в Калинине, да еще с налета, точку, торгующую подержанными автомобилями, оказалось непростой задачей. Во всяком случае я с ней не справилась. Видимо калининцы ездили за подобными покупками в Москву. Однако, и здесь меня Господь не оставил: на автостоянке, сторожа которой я допросила с пристрастием, удалось узнать, что у Кривого Фомы, живущего через четыре дома, всегда есть на продажу несколько «путевых тачек».