Весенние грозы

Рудигер Чертополох как-то улучил минутку, когда Мясник был не при деле и поинтересовался - как оно, быть стражником? Бывший разбойник только пожал плечами:

– Я за порядком гляжу, чтобы все по правилам было, мне деньги за то несут. Что не так? Кстати, колдун, с завтрашнего дня ты на службе у городской общины.

– Ох. И что ж ты повелишь мне, сиятельный граф?

– Граф?

– А кто? Ты правишь городом по своему произволу, разве нет? В чем отличие?

– В том, что городу мое правление по душе. Тебе повелю не я, а славный город Вейвер: выбрать из местных детишек, кто имеет способности, и начать с ними заниматься.

Чертополох почесал затылок.

– Людишки здесь неохотно отдают малышей в обучение.

– Я поговорю с родителями. Ты ведь не странствующий маг, дети останутся при них. Люди поймут, если я скажу, что это нужно городу. И обучишь в первую очередь заклинанию вложения маны. Я не желаю, если с тобой что случится, остаться без магической поддержки. Ну и не даром станешь учить, город платит.

День проходил за днем, община постепенно привыкала к новой жизни. В сущности, для вейверцев мало что изменилось. Работали, как прежде, налоги платили, как прежде. Разве что теперь они были уверены: они - хозяева. Крестьяне из округи сперва опасались появляться в странном городе, потом снова стали торговать на рынке и покупать в вейверских лавках местные товары.

Через две недели после избрания Совета к Вейверу подъехал конвой. Вдова рыцаря Ок-Дрейса, сенешаль покойного и восемь солдат при оружии. Ворота были распахнуты, всадники беспрепятственно проникли внутрь. Проехали по улицам, направились на площадь за "Золотой бочкой". Вдова, грузная женщина в широких темных одеждах, беспокойно глядела вокруг. Сенешаль уверил ее, что в городе царит страх возмездия, что стоит ей, госпоже, объявиться в Вейвере, как соберется толпа, все станут каяться и молить о пощаде и милости... Но местные и ухом не вели при виде барыни и солдат.

Выехали на площадь. Никто по-прежнему не глядел в их сторону. Дама потянула сенешаля за рукав. Тот откашлялся и рявкнул, перекрывая гул толпы:

– Эй! Люди!

Несколько человек поглядели в сторону всадников, затем снова отвернулись и занялись своими делами. Их было слишком много. Госпожа провела жизнь в замке и не привыкла видеть столько людей в одном месте.

– Мадам, - тихо сказал сенешаль, - я могу велеть солдатам напасть на смутьянов. Прикажете?

– Поедем отсюда, - всхлипнула женщина.
– Мой муж погиб в этом злом городе, и если мы не вернемся в Дрейс, что будет с замком? С мальчиками?

Возможно, сенешаль не желал понимать, по глупости или по привычке, но она видела - люди их не боятся. Не боятся ее и солдат. Совершенно не боятся. Отвратительные, злые люди.

ГЛАВА 43 Ливда

На следующий день Хромой снова отправился в лавку. Потянулись унылые часы, настолько скучные, что хотелось бы - пусть заглянет хоть кто-нибудь; а когда в лавку заходил зануда крестьянин с горсткой медяков - хотелось, чтобы он поскорей убрался.

После полудня забежал мастер Аспет Гнедик из Сухого Горба. Заглянул попрощаться. Теперь-то понятно, почему он так радовался вчера. В последний день успел свои монеты обменять! Вот сегодня караван уходит - и если б не Хромой, пришлось бы сухогорбцам остаться в немалом убытке... Мастер Аспет многословной скороговоркой пробормотал благодарности, поглядывая в окошко - не пропустить бы своих. Обоз медленно катил по улице, в воротах стражники осматривали поклажу. Когда за окном протарахтела последняя повозка, Гнедик торопливо распрощался и с порога крикнул, что если у доброго мастера Хромого будут дела в Сухом Горбе, пусть непременно заходит. Непременно!

А после в лавку зашел сэр ок-Ренг, оруженосец Эрствина. Недоуменно оглядел скудную обстановку и передал - его светлости угодно пригласить мастера Хромого в дом Совета. Господин граф желает видеть и был бы рад, если мастер согласится сегодня...

– Да, сэр Гойдель, - кивнул меняла, - разумеется. В котором часу его светлости желательно меня видеть?

– Граф сказал: в любое время, как только вы согласитесь...

Ок-Ренг, похоже, пребывал в недоумении относительно такой формулировки. Графу не пристало в подобной форме звать подданного низкого звания... ок-Ренг никак не мог привыкнуть.

– Хорошо. Я сейчас соберусь и прибуду. Можете передать графу, что скоро.

В самом деле, сегодня в лавке делать нечего. Ок-Ренг подумал с минуту, кивнул и удалился. Хромой запер дверь и полез в тайничок - прятать весы и гирьки. Потом вышел, запер лавку, огляделся. Керта не видно. Может, шпик ушел пообедать? Не хотелось бы его подводить. Меняла забежал попрощаться к стражникам - и обнаружил Керта здесь.

– Уже уходишь?
– удивился тот.

– Да, граф зовет. Будет держать со мной совет, на сколько месяцев придержать жалование страже. Что скажете, мастера? Какой ответ ему дать?

– А с чего, Хромой, - прищурился солдат, - его светлость станет с тобой советоваться? Хотя да, верно... ты же теперь казначей у графа!

Солдаты рассмеялись.

– Верно, Гедрих, - согласился меняла, - граф предложил мне должность казначея. Но я еще не решил окончательно. Как-то мелко для меня, не находишь? Отказаться от собственного предприятия... меняльная лавка у Восточных ворот - местечко прибыльное. Ладно, я ухожу. Керт, ты со мной?

– Беспокойный ты человек, Хромой, - вздохнул шпик, когда они вышли наружу и, как добрые приятели, зашагали по улице, - носит тебя и носит... носит и носит... В порт ходил, к старьевщику ходил... теперь и вовсе - в Большой дом. Что тебя по городу-то гоняет? Собственная лавка - вот, сиди себе, занимайся делом...

– Ты бы на моем месте так и сделал? А, Керт?

– Да уж, представь себе.

– А ты в монетах разбираешься? Может, займешь мое место?

– В монетах я - только в том смысле силен, чтобы их тратить. А ты что, опять шутишь, или всерьез решил лавку бросить?

– Носит меня, Керт, и носит... носит и носит... Тесно мне в Ливде!

– И чего тебе надо, не пойму... Ладно, давай-ка я отстану, что ли. А то встретится кто из начальства, мне еще и попадет, за то, что я тебя этак охраняю.

– Вот Гангмар! Как же так? Как же я без такой охраны? Мне, Керт, спокойней, когда я тебя вижу.

– Ну и что? Ты верь, что я поблизости. Вера - великая сила. Кто мне это говорил? Не припомню никак.

– Чудеса. Все, с кем я ни поговорю хотя бы раз-другой, становятся остроумными насмешниками. Или я - настолько удачная мишень для острот?

– Это как знаешь. А если серьезно, у нас говорят, что эти господа, папаши сидельцев из Большого дома, от тебя отстанут. Смирились, не хотят графа злить. Так что поживешь еще покуда. Ну, бывай!