Весенняя коллекция

– Узнав поближе… – да, возможно. Мне хочется так думать – я знаю, как ко мне относилась Шарон, и многие другие мои соученицы, и девушки из нашего агентства, но мы не выходим замуж за братьев друг друга.

– А ваша внешность, Джордан, может, она поможет вам перешагнуть расовый барьер?

– Вы шутите? Такого вопроса я не ожидала даже от швейцарца. Внешность здесь никакого значения не имеет. Вы представить себе не можете, как все сложно и без смешанных браков. В Нью-Йорке на улицах можно увидеть множество красивых черных девушек. Меня еще не узнают повсюду – я не Наоми Кэмпбелл, не Тайра Бэнкс и не Вероника Уэбб, ладно, оставим только Наоми – она единственная черная модель, которую знают почти все, так что мне надо быть очень осторожной в таких вещах, о которых вы даже не задумываетесь. Терпеть не могу сюрпризов.

– Что вы имеете в виду? – озадаченно спросил Некер.

– Ну, например, в колледже я не стала вступать в студенческую общину… Я не хотела быть одной из немногих черных в общине белых и не хотела вступать в общину черных, поэтому занималась только тем, что могла делать, не вступая ни в одну из них.

– А может, вы просто чересчур чувствительная?

– Возможно, – пожала плечами Джордан, – но это упрощает жизнь. Например, в Нью-Йорке я хожу только туда, где меня знают, или туда, где меня представят должным образом. Я никогда не пойду в незнакомую парикмахерскую без человека, который знает владельца или парикмахеров. В хорошие магазины я хожу только с белыми подружками. Если меня приглашает в ресторан белый приятель, я туда иду, а с черным я пойду, если он знает метрдотеля или часто там бывает. Вы удивлены, мсье Некер?

– Да.

– Это не ваши проблемы. Но мне нужно поговорить о них, особенно если меня слушают с таким вниманием. Сегодня я ответила на столько вопросов и рассказала вам о том, что и не думала с вами обсуждать, но, кажется, вам это было интересно. Я только не могу понять почему. Почему вы меня расспрашивали? Неужели потому, что я одна из трех манекенщиц, с которыми ваша компания подписала контракт? Мне все-таки так не кажется…

– Нет, не поэтому.

– Тогда в чем же причина?

– Я просто подумал… если бы у меня была дочь… если бы я ничего не знал о ее жизни… я бы хотел расспросить ее обо всем – о ее проблемах, о ее надеждах, о ее мыслях… Это не праздное любопытство.

– Но у вас ведь нет дочери?

– У нас с женой не было детей…

– Мне очень жаль, – сказала Джордан.

– Мне тоже. Очень. Я не похож на вашего отца, которому ближе мальчики. Если бы я мог иметь одного-единственного ребенка, я бы хотел, чтобы это была дочь, дочь, о которой я мог бы заботиться…

– Если бы она у вас была, она бы сказала вам, что проголодалась, – рассмеялась вдруг Джордан, заметившая, как он погрустнел.

– И я тоже, – сказал он и поднялся. – Давайте вернемся к машине. Неподалеку от дворца есть отличный ресторанчик. И я знаком с хозяином.

– Во Франции я чувствую себя как дома. Может, в меня вселилась душа Жозефин Бейкер?

– Сомневаюсь. Для этого вы недостаточно черная, – усмехнулся Некер.

– Это детали.

13

Факс принесли, едва я кончила завтракать.

"Полагаю, тебе известно, что жизнь в Нъю-Йорке парализована из-за снегопада. Несколько раз звонила, но тебя не было – где-то ты развлекалась. Повезло – гуляешь в Париже, а я мерзну в Нью-Йорке. Мне звонить бесполезно – я живу у друзей, дома у меня проблемы с отоплением. Контора закрыта, съемки отменены, самолеты не летают. Все сидят по домам. Завидую – ты в теплом отеле. Надеюсь, девочки все схватывают на лету и беспокойства не причиняют. А ты, надеюсь, ведешь себя прилично и на провокации не поддаешься.

Люблю, целую. Джастин".

Веду ли я себя прилично? Тинкер испарилась с каким-то никому не известным парнем, Эйприл заколдована Мод, Некер обхаживает Джордан, а эта мерзавка советует мне вести себя прилично!

Но Джастин взбесила меня не только поэтому. Почему она не сообщила, у каких она друзей? Я их всех знаю и всем могу позвонить, что, думаю, им отлично известно. Ну и что, что город парализован, контору так просто не закрывают! Я не собиралась звонить ей, но ведь как-то я должна с ней связываться в экстренных случаях.

Что случилось с нашей рассудительной Джастин? Она меня окончательно подкосила, а мне хватает сейчас волнений из-за Тинкер. Мы прилетели два дня назад, а она уже провела ночь с каким-то незнакомцем. Ничего себе, утешительная новость. Она ведь такая ранимая, кто знает, что случилось с ней после вчерашнего провала у Ломбарди. Какой подонок этим воспользовался? Даже спросить не у кого.

Я все еще терзала в руке факс, когда столкнулась в фойе с Майком Аароном.

– Ага! Вот ты где, Фрэнки! Слушай, так дальше продолжаться не может. – Он схватил меня за локоть, так что мне просто пришлось остановиться.

– Доброе утро, Майк, у тебя что-то случилось? – спросила я. Меня назначили в нашем крохотном коллективе старшей, я здесь за все несу ответственность и не могу вести себя как ребенок. «Поднимись над суетой!» – вот мой девиз, когда я на людях.

– Ты сегодня в окно смотрела? – спросил он вдруг.

– Да, а что?

– Сегодня свет просто удивительный. Такого второго дня уже не будет – сама знаешь, какая в Париже обычно бывает погода в это время. При таком солнце и надо снимать девушек – как они знакомятся с Парижем, а я не могу найти ни одной из них! Даже Мод куда-то исчезла. Что, черт подери, происходит?

– Они, кажется, с цепи сорвались. Ты сам видел, что случилось вчера вечером.

– Я думал, ты за них отвечаешь, – сказал он.

– И отвечала. Но судьба распорядилась иначе.

Я совершенно не собиралась лгать Майку и делать вид, будто знаю, где девочки. Тайн у меня и без этого хватает. Не может их сфотографировать при солнечном свете – пусть фотографирует хоть в заброшенной шахте. Проблемы «Цинга» меня не волнуют.

– Ну и какая из тебя дуэнья? – хмыкнул он.

– Отвратительная. – И я развела руками, давая понять, что совесть меня не мучит. – Никогда не мечтала о карьере гувернантки. Не обучена.

– Это все равно что работать со съемочной группой на отдыхе, – возмутился Майк. – Актеров увозят куда-нибудь подальше от дома, селят в гостиницу, и они начинают вести себя так, будто их привычной жизни больше не существует, и все. Что они творят! Совершенно не думают о последствиях. Раз им не надо спать в собственных постелях, их уже ничто не держит – эти дряни превращаются в диких зверей, вырвавшихся из клеток. Это похоже на массовый приступ истерии.

– Но дикие звери, в отличие от манекенщиц, ведут себя вполне предсказуемо, – продолжила я. – А Париж – это даже не тихая, спокойная клетка. Думаю, даже если случится худшее из возможного, перед показом они все-таки объявятся. – Я испытывала какое-то извращенное наслаждение, рисуя происходящее в самом черном цвете и делая вид, будто меня не волнует судьба моих подопечных. Терпеть не могу, когда меня называют «дуэньей».

– Ну и пошли они к черту! – сказал он с отвращением и сменил тему:

– Может, пойдем куда-нибудь перекусим?

– Почему бы и нет? Здесь или где-нибудь еще?

– Мне надо выбраться из этого проклятого отеля, иначе я задохнусь. Давай пойдем погуляем и по дороге съедим по сандвичу. Может, на часок и в Лувр заглянем. Надо же сделать хоть что-нибудь полезное.

– Идет. На самом деле я сама хотела затащить сегодня Эйприл в Лувр.

– Я в Париже был уже раз двадцать, а туда так и не заглядывал. Все время что-то мешало.