Вихри эпох

– Ты с ума сошёл? – зашипел на него в трубку Журавлёв. – Или ты невнимательно читал отчёт? Никто в жизни не даст согласия на такой полёт! В первую очередь, я сам не дам!

– Да погодите, Олег Дмитриевич, – быстро заговорил Земляков. – Это же наш последний шанс! Буквально один на столетия! Вы сможете спокойно спать после того, как мы окончательно упустим этот астероид?..

Журавлёв уже давно не мог спокойно спать, но, пересиливая себя, всё же ответил:

– Гирру уже дважды обломал нам зубы. Хватит, пусть следующие поколения его штурмуют, нам он пока не под силу. Я не буду рисковать ни тобой, Миша, ни кем-либо другим!

– Да почему мы так боимся всего, что дальше орбиты? Нам предстоит вшивый облёт Луны, а шумиху подняли, как будто отправляемся в космическую одиссею!

– Миша… – Журавлёв помолчал, понимая всё негодование своего собеседника, на которого не давил груз лишних тридцати лет опыта. – Миша, да потому и боимся, что настоящий, открытый космос – это совсем не то, что орбита! Никто не знает, какие ещё гадости могут встретиться нам в межпланетном пространстве – а последние события прекрасно демонстрируют нашу неподготовленность к таким серьёзным проектам…

– Олег Дмитриевич, – сказал космонавт после небольшой паузы. – На самом деле, мы уже кое с кем в Агентстве обсудили возможность подобной миссии, и большинство нас поддержало – в том плане, что «Федерации» как раз по силам такой перелёт…

– Что! – задохнулся директор Агентства. – Так вы уже всё спланировали за моей спиной?! И кто это «мы»?

– Я с Терещенко и Добровольцевым, – ответил Земляков. – И мы поговорили-то всего лишь с несколькими сотрудниками, так что никто ничего не знает. Просто… если бы Вы нас поддержали…

– Так, Земляков, – тяжело задышал Журавлёв. – Никому ни слова больше об этом. У вас через три месяца облёт Луны…

– Да шут с ним, облётом! – перебил космонавт, – там окно на старт такое, что хоть каждый день на Луну летай! А когда мы ещё сможем посетить Гирру?

– Да пойми ты, дурья твоя голова, – чуть не плакал Журавлёв, – нет у нас ещё такого опыта работы! Ты бы ещё какую-нибудь глупость предложил, например, на солнечном парусе полететь!

– На «Федерации» нам всего неделя туда и обратно, – зашептал в телефон Земляков. – Скорректируем траекторию… Вы же сами рассказывали, что это самый совершенный в мире корабль, предназначенный для любых манёвров и даже длительных перелётов?.. Я выйду наружу, мы исследуем астероид, возьмём парочку проб… Ну и что, что риск! Я, в конце концов, Герой России! Зато представляете, какой это будет бесценный материал?..

Журавлёв хорошо это представлял. Каждое слово Миши Землякова, старого друга директора Агентства, к которому он всегда относился по-отечески, хлёстко било по сознательности и здравомыслию директора Агентства, бередя его старые раны и заставляя вновь выстраивать в своей голове невероятные фантазии.

– Вот что, Герой России… – буркнул Журавлёв и, уже не соображая, что он сам говорит, добавил:

– Завтра в девять у меня, поговорим.

* * *

Директор Агентства вновь, как в былые времена, проводил оперативное совещание с руководителями отделов. Заключительная часть была посвящена пролёту «Федерации» рядом с Гирру – вокруг этого головокружительного проекта дебаты среди сотрудников Агентства полыхали уже который день.

Поскольку все испытательные полёты «Федерации» прошли успешно, технических затруднений с миссией не предвиделось.

– Разгоним корабль до максимально допустимой скорости, рядом с Гирру – развернёмся и синхронизируем движение… расстояние подгадаем совсем небольшое, а вплотную сблизимся уже на маневровых, вручную. Скажем, метров до тридцати. С борта экипаж будет проводить наблюдения, а один из космонавтов выйдет наружу и приблизится к астероиду на страховке.

Фролов на секунду задумался.

– Не рискованно ли подходить к астероиду на высокой скорости? – спросил Нестеренко.

Журавлёв посмотрел в сторону программиста:

– Обратно полетим предельно медленно, на остатках горючего. Заодно проверим в боевой обстановке систему жизнеобеспечения корабля – мы ведь рассчитывали его на тридцать суток автономного полёта, вот у нас как раз почти столько же в сумме и выйдет.

… Совещание закончилось. Директор Агентства, заложив руки за спину, стоял у окна, погружённый в мысли о дерзкой экспедиции к Гирру. Прошло всего шесть часов, как третья ступень «Феникса», штатно отработав, вывела «Федерацию» на высокую геоцентрическую орбиту; теперь, после выполнения проверок всех бортовых систем, корабль будет наведён по окончательно скорректированной траектории полёта и отправится в открытый космос…

Мысли Журавлёва прервались вибрацией телефона во внутреннем кармане. Рассеянно поднеся телефон к уху, директор Агентства услышал возбуждённый крик астрофизика Лаврищева.

– Эврика! – завывал он в трубку. – Я понял!

– Что ты понял? – поморщился Журавлёв, недовольно отворачиваясь от окна.

– Я закончил анализ последних записей с МИС-8. Помните, как нам не давала покоя эта ерунда с кувыркающейся траекторией Гирру?

– Ну, – проворчал в трубку директор Агентства.

– Так вот, из всего массива фотографий я отобрал несколько, где были заметные крошечные вспышки на астероиде. Я сравнил места, где наблюдались вспышки, с временем и вектором изменения движения Гирру на трёхмерной компьютерной модели, и знаете, что оказалось?.. Каждая вспышка точно соответствовала точке приложения силы! – торжествующе закончил астрофизик.

– Ближе к делу, Лаврищев, – посмотрел на часы Журавлёв. – Я пока не очень понимаю, к чему ты клонишь. Мы же уже обсуждали, что никакого внутреннего газа…

– Это антиматерия, Олег Дмитриевич, – перебил его учёный. – Наш Гирру – гость совсем из другого уголка Вселенной! При столкновении с обычным веществом, даже самой крошечной и нерегистрируемой никакими телескопами пылинкой, происходила аннигиляция с мощным выбросом фотонов, которую мы и наблюдали в виде обычного света. Вот они, вспышки-то наши!.. Сами понимаете, сколько в космосе всякой пыли летает. И при этом, в полном соответствии с ньютоновской механикой, каждый такой взрыв немного поворачивал астероид в ту или иную сторону…

– Подожди, подожди, ты хочешь сказать… – начал бормотать Журавлёв, но Лаврищев снова не дал ему договорить:

– Это заодно объясняет и яркое свечение астероида, как только наша станция приблизилась к его поверхности – ведь продукты сгорания горючего начали активно взаимодействовать с антивеществом. А когда станции касались поверхности астероида…

– Боже, – прошептал директор Агентства и резко повернулся на месте. – Это что же, наши станции превратились в излучение?!

– До последнего нуклона, Олег Дмитриевич, – радостно подтвердил астрофизик. – При касании объекта, состоящего из антиматерии, у любого тела шанса вырваться уже нет – он резко проваливается в него, как в чёрную дыру, и полностью превращается в свет.

– То есть… – начал говорить директор Агентства и вдруг бешено зарычал, широко распахнув глаза, – … вот дьявол! Да у меня же сейчас к нему ребята летят!..

И Журавлёв резко кинулся к выходу из своего кабинета.

Учёные

Рабочий день начался как обычно – мы запустили все базовые циклы программ, контролирующих фотосинтез, и приступили к проверке функционирования системы жизнеобеспечения.

Это была скучная, но необходимая часть нашей работы, поскольку в случае даже малейших сбоев в подаче кислорода, углекислоты, азота, либо нарушений любого параметра системы давления плоды всех наших трудом пошли бы насмарку.