Викинги. Потомки Одина и Тора

При обстоятельствах, которые ранние источники не позволяют прояснить, Харальд начал переговоры со своим достаточно покладистым племянником, и Магнус согласился поделить Норвегию. "Конунги были веселы и радостны" — но недолго. "Политический треугольник", о котором говорилось выше, определял ситуацию до той самой поры, когда Магнус осенью 1047 г. то ли умер от болезни, то ли пал жертвой несчастного случая, на земле или в море, в Ютландии либо в Зеландии. Свейн, незадолго перед тем бежавший в Сконе, срочно возвратился. Он был провозглашен конунгом на тинге в Изоре на Зеландии и (вторично) на виборгском тинге в Ютландии и правил в Дании до своей смерти в 1074 г.

Харальд стал правителем всей Норвегии и начал долгую и бессмысленную войну со Свейном. Харальд разорял датские побережья и посылал карательные экспедиции в глубь страны, Свейн проигрывал битву за битвой, но всякий раз оставался у власти. Исландские историки использовали все возможности человеческой памяти и, призвав на помощь собственное богатое воображение и умение перекомпановать материал, постарались придать некий героический, а порой юмористический оттенок печальной повести о том, как люди Харальда грабили прибрежные поселения и города, сжигали дома, убивали мужчин и уводили в плен женщин. Скальды тоже старались изо всех сил. "Олени моря" по-прежнему доставляли "ясеней вьюги Одина" на "спор секирный", где они "бросали снеди гусю ран", "давали вдоволь корма коням сеч", "учиняли хохот Хильд". Но все это мы уже слышали раньше. Жанр во многом исчерпал себя, и нас куда больше трогают творения талантливых любителей вроде самого Харальда (193) или неизвестного корабельщика, воспевшего сожжение Хедебю, нежели строки искусных придворных скальдов.

Два периода норвежской агрессии против Дании разделяет относительно спокойное для данов десятилетие, в течение которого Харальд раз и навсегда уладил все пограничные споры со Швецией, твердой рукой навел порядок в церковных делах и экономике и утвердил окончательно свою власть, разделавшись жестоко, а зачастую подло, как со своими недоброжелателями, так и с бывшими друзьями. Подобная участь постигла четырех могущественных властителей Трёндалёга и Упплёнда: Эйнар Брюхотряс "свел знакомство с остреным клинком", и с ним погиб его сын Эйндриди; Кальв сын Арни, северный Урия, по приказанию конунга высадился на берег с передовым отрядом и пал в неравной битве, не получив обещанной помощи; Финн сын Арни, невольный виновник гибели конунга Олава, бежал в Данию, а Хакон сын Ивара, правнук ярла Хакона из Трёндалёга, — в Швецию.

Атаки на Данию не прекращались первые три-четыре года, после того как Харальд в 1047 г. получил единоличную власть в Норвегии, и возобновились около 1060 г. Самым знаменательным событием на первом этапе стало разрушение Хедебю, на втором — сражение в устье реки Ниц в Халланде.

Разрушить главный торговый город Дании — не самое разумное деяние для человека, претендующего на датский трон. Но Харальд привык сжигать города. А кроме того, здесь, на севере, дома строили из дерева и их не так сложно было возвести заново. К тому же, если верить Снорри, конунг затеял поход 1049 г. ради добычи и для того, чтобы посеять ужас среди данов. Пожар в городе, представлявшем собой скопление деревянных построек, теснившихся на небольшом пространстве за стеной, удался на славу. Один из воинов Харальда, чье имя нам неизвестно, в душе поэт и огнепоклонник, описал, как он стоял ночью на городском валу и смотрел на пламя, взлетавшее над крышами. По его мнению, это было доблестное деяние, призванное научить Свейна и горожан уму-разуму.

Бессмысленные войны, порожденные стремлением Харальда объединить два королевства против их воли, продолжались до 1064 г., и в итоге даже суровый норвежский конунг вынужден был признать, что все от них устали. Сражение у Ница, где даны потеряли 70 кораблей, принципиально ничего не изменило. Свейн вернулся следующей зимой с полного одобрения своих подданных. После этого правители Норвегии и Дании обменялись посланиями и гонцами и договорились встретиться весной на реке Эльв. Поначалу мирные переговоры, как это обычно происходит в наше время, вылились в ссору, и ровно так же, как у нас, виной тому были задетая гордость, жадность, взаимные обиды и жажда мести. Но в данном случае благоразумие все же взяло верх. Харальд получил Норвегию, Свейн — Данию. Древняя граница сохранялась, и ни одна из сторон не должна была требовать возмещения. Договор вступал в силу со дня его заключения и действовал, пока оба конунга оставались живы. Победоносный Харальд под своим прославленным стягом, звавшимся Опустошитель страны, вернулся в Норвегию, где привел к покорности Раумарике и Хейдмёрк и жестоко покарал упплёндцев, не заплативших ему дань. Свейн, проигравший все битвы, возвратился в Данию и стал залечивать раны, нанесенные его стране. Вечно терпевший поражение, спасавшийся бегством, но неизменно возвращавшийся, он пережил Магнуса и после смерти Харальда Сурового правил Данией еще целых восемь лет.

Итак, мы подошли к самому концу эпохи викингов. У ее последнего героя было в запасе еще два года, прежде чем он погибнет доблестно и совершенно бессмысленно у Стемфордского моста, неподалеку от Йорка, куда его приведет неистребимое викингское стремление добыть земли, богатство и славу за морем. Он начал свой путь воина в битве у Стикластадира, и дорога эта лежала из Польши через Русь в Малую Азию, в Болгарию и на Сицилию, через захваченные и разграбленные города, из морских битв на поля сражений. Она привела его в конце концов на норвежский трон, а затем к новым битвам в Упплёнде, на шведской границе и в Дании. Теперь, на полувековом рубеже, последний герой викингской эпохи еще раз бросил судьбе вызов, и, поистине, он мог позволить себе проделать это красиво, величественно и не без корысти. На радость хронистам он принял смерть в гибельном сражении на западе, за морем, под стать легендарным героям древности. Он не сумел завоевать Англию, но открыл путь другим захватчикам, дальним родичам норманнов — нормандцам. То был последний в истории Западной Европы викингский поход, по своим масштабам и последствиям для трех народов сравнимый с величайшими деяниями уходящей эпохи.

Король Англии Эдуард умер от старости и болезни 5 января 1066 г., и на следующий день ему наследовал Харольд сын Годвине, его subregulus. Харальд норвежский, разумеется, никогда не забывал, что у него тоже есть кое-какие права на эту богатую страну. Став единоличным правителем Норвегии, он первым делом отправил в Англию мирное посольство. (Свейн, что характерно, еще раз просил прислать ему 50 кораблей и опять получил отказ.) Но что бы мы ни говорили о Харальде-викинге, грабившем чужие земли, Харальд-конунг был разумным властителем. В первые годы ситуация в Норвегии совершенно не располагала к тому, чтобы затевать военный поход за море, а впоследствии нескончаемая распря со Свейном не позволяла ему переключиться на что-то другое. Однако экспедиция 1058 г., которую возглавлял сын Харальда, Магнус, говорит за то, что Харальд не отказывался от своих замыслов. Зимой 1065/66 г. руки у него наконец были развязаны и он мог обдумать дальнейшие действия. Из Англии, Фландрии и Нормандии приходили важные вести. Норвежский конунг не задавался вопросом о законности притязаний — ни его собственных, ни других претендентов. Проблема заключалась в том, хватит ли у него сил эти притязания отстоять. Очевидно, Харальд полагал, что сумеет это сделать, а у Свейна, хоть он и племянник Кнута, ничего не выйдет. Историки, наверное, много бы дали за то, чтобы подслушать, что говорилось в Трандхейме той зимой и следующей весной о Харольде сыне Годвине, Вильгельме Незаконнорожденном и их притязаниях. В одном сомневаться не приходится; Харальд Суровый считал, что побьет и того и другого. Посланцы, явившиеся к нему от брата английского Харольда — Тости, бывшего эрла Нортумбрии, изгнанного в конце 1065 г. и с Оркнейских островов, придерживались того же мнения. Однако, несмотря на все их просьбы и советы, Харальд понимал, что должен заранее все рассчитать, действовать скрытно и бить неожиданно и наверняка. Едва ли такой умный и предусмотрительный политик, как Вильгельм, вовсе не догадывался о замыслах Харальда, но о готовящемся вторжении он, судя по всему, не знал. Для Харольда сына Годвине высадка норвежцев явилась полной неожиданностью. Ни в английских, ни в нормандских источниках ни словом не упоминается о готовящейся норвежской экспедиции до того, как она стала свершившимся фактом, — норманны в полной мере проявили свое умение незаметно собирать силы и, когда подойдет время, наносить молниеносный удар. Конунгу помогло также то, что и английскому Харольду, и герцогу Вильгельму приходилось думать еще о многом, а поскольку Харальд Суровый в предшествующие годы не раз собирал огромный флот для своих войн в Скандинавии (в битву у Ница он привел 180 кораблей), в Нормандии и Англии вполне могли считать, что 200 кораблей, стоящих на островах Сулунн, отправятся воевать где-то в родных северных землях. Осенью Харальд Суровый выступил в поход — первый удар предполагалось нанести в Нортумбрии. Когда он приблизился к английским берегам, к нему присоединились Тости и оркнейский ярл; по сообщениям источников, объединенный флот состоял из 300 кораблей, на которых размещались 9000 воинов. Завоеватели рассчитывали на помощь шотландцев и поддержку бывших подданных Тости.

Вероятно, Харальд знал, что тот самый ветер, который несет его корабли вдоль побережья Йоркшира, мешает нормандским судам, стоящим по ту сторону пролива, выйти из гавани и обрекает на бездействие английского Харольда, выжидающего, пока Вильгельм сделает свой ход. Впрочем, подобные умозрительные рассуждения лишены смысла — правда же состоит в том, что, ступив на английскую землю, Харальд Суровый мог либо победить, либо погибнуть, что бы ни происходило на юге. Северный флот, разграбив по дороге Кливленд, Скарборо и Холдернесс, вошел в Хамбер. Несколько английских кораблей, курсировавших там, сразу же обратились в бегство, и захватчики следом за ними поднялись по Узу до Риколла, располагавшегося примерно в пяти километрах ниже по течению от того места, где Уз сливается с Уарфом. Там войско Харальда высадилось на берег. Нортумбрия не сдалась без боя, и эта битва, которая на фоне сражения у Стемфордского моста казалась столь незначительной и потому выпала из поля зрения историков и хронистов, на деле сыграла важнейшую роль в судьбах этого рокового года. Небольшой английский флот стоял немного выше по течению Уарфа, в Тадкастере. От Риколла до Йорка было 16 километров, и Харальд Суровый без промедления направился туда. Навстречу ему выступили Эадвине, эрл Мерсии, и нортумбрийский эрл Моркере, занявшие позицию у деревни Гейт Фулфорд на Узе в трех километрах к югу от Йорка. В среду, 20 сентября они дали бой Харальду и Тости — жестокое сражение длилось целый день, но в конце концов англосаксы дрогнули. Потери этого дня определили исход Гастингса и битвы у Стемфордского моста.

Тем временем, хотя норвежский Харальд этого не знал, его тезка Харольд английский скакал на север со своими хускарлами, предоставив Вильгельму все возможности высадиться на южном побережье. Суровая необходимость вынудила короля англосаксов пойти на риск, и он принял вызов — в соответствии со своим темпераментом. Переменившийся ветер сыграл против него, хотя едва ли это доказывает правоту всех его судей.

Харальд Суровый теперь смог беспрепятственно подойти к Йорку. В городе он также не встретил сопротивления; норвежский конунг получил все, что хотел, без применения силы и со своей стороны обошелся с горожанами милосердно: взял у них заложников, в качестве гарантии их покорности, и провизию для своих людей, после чего вернулся в Риколл к кораблям. Одновременно он предложил йоркцам заключить союз и вместе отправиться на юг, "чтобы завоевать королевство". Однако Харальд, следуя обычаю, хотел получить еще заложников из окрестных земель, и, предположительно, именно для этого он отправился с большей частью войска к Стемфордскому мосту на Дербенте. К. этому мосту, располагавшемуся примерно в 20 километрах от Риколла и в 13 километрах к северо-востоку от Йорка, сходилось несколько дорог, и он казался очень удобным местом, чтобы встретиться с посланцами от разных округов Йоркшира. Правда, Харальд оказывался очень далеко от своих кораблей, и то, что он не придал этому значения, говорит о его самоуверенности, а также о том, что он плохо представлял себе, с кем имеет дело. Харольд сын Годвине добрался до Тадкастера, где его ждали английские корабли, и провел там ночь с 24 на 25 сентября. Трудно поверить, но Харальд Суровый и тогда еще ничего не знал. Утром 25 сентября Харольд со своим войском выступил дальше на север, без помех прошел через Йорк и, преодолев форсированным маршем чуть меньше 30 километров, обрушился на ничего не подозревавших норвежцев у Стемфордского моста.

Собственно, о сражении нам мало что известно. Норвежцы стояли на восточном берегу реки, но, видимо, из-за своего «курортного» настроения не позаботились о том, чтобы выставить надежную стражу на мосту. "И был очень жестокий бой для обеих сторон", — говорится в Англосаксонской хронике. Северные саги рассказывают захватывающую историю, в которой присутствуют все необходимые атрибуты: знамения, случайности, встреча противников, обмен речами, берсерк и сбрасывание доспехов — но и только (194). По численности, составу и вооружению два войска были примерно одинаковы. В умении, доблести и опыте противники не уступали друг другу, и победа для тех и других значила все. И англосаксы, и норманны бились пешими; на стороне англосаксов было преимущество внезапности, и они, в отличие от норвежцев, готовились к битве, но лишь к вечеру исход боя решился в их пользу. Харальд Суровый пал — стрела пронзила ему горло. Его дружина практически вся погибла вместе с ним; норвежцам пришлось ждать, когда подрастет новое поколение воинов, прежде чем они смогли предпринять очередной поход за море. Когда ужасающе поредевшее норманнское войско наконец обратилось в бегство, англосаксы яростно преследовали отступавших на всем долгом двадцатикилометровом пути до Риколла. Отныне и надолго северным английским землям ничто не грозило. В Риколле Харольд английский остановил кровопролитие и даровал пощаду всем оставшимся в живых. Англосаксонская хроника (рукопись "D") рассказывает о битве и о том, что за ней последовало, так: "Тогда Харольд, наш король, пошел нежданно на норманнов и встретил их за Йорком, у Стемфордского моста, с большим войском англов, и там был весь день очень жестокий бой для обеих сторон. Тогда убили Харальда Сурового (в рукописи "Прекрасноволосого") и эрла Тости, а те норманны, что еще стояли, обратились в бегство. Англы жестоко убивали их сзади, пока они добирались к своим кораблям, и иные утонули, иные сгорели или погибли разными другими смертями, так что мало кто уцелел, а поле битвы осталось за англами. Король взял под свою защиту Олава, сына норвежского короля, и его епископа, и эрла Оркнейских островов, и всех тех, кто был на кораблях. Они пришли к нашему королю и принесли клятву, что они хотят поддерживать с англами дружбу и мир, и король отпустил их домой с 24 кораблями".

Олав, упомянутый в Хронике, — Олав Тихий, властвовал в Норвегии сначала вместе с братом, а потом один до 1093 г., и в его правление не случалось ни войн, ни междоусобиц. Скандинавии повезло, что Харольд его пощадил. По пути домой Олав останавливался на Оркнейских островах, и для полноты картины интересно было бы узнать, когда именно он получил весть, что победоносный Харольд сын Годвине через несколько дней после их встречи в Риколле спешно выступил в новый поход — на сей раз на юг, навстречу смерти. Он погиб на Гастингсе, и нормандцы исполнили то, что не удалось их северным сородичам, — завоевали Англию.