Вино фей

Коляска тем временем подкатила к порогу особняка Хейвудов, едва не столкнувшись с другой каретой. Черити узнала её.

— Вызвали врача, мистера Фаулза, — с тревогой сообщила она, — мистер Кардифф был у леди Рэнделл, так что послали за ним.

— Зачем его позвали? Ведь воображаемые недуги неизлечимы.

Ёрничество и цинизм кузена несколько утомили Черити, хоть она не могла не признать, что он во многом прав.

И всё же было одно обстоятельство, которое весьма расстраивало Черити. Мнение света было жестоким, но ошибочным. Светские суждения — это не маяк, а блуждающие огни над болотом. Вирджиния была влюблена в графа Клэверинга! Глупо, безоглядно, но влюблена. Понимал ли это Селентайн Флинн? Нет, он видел в действиях Джин только расчёт. Но был бы расчёт — она не расторгла бы помолвки.

Однако, возможно, подумала Черити, для кузена и чувство Вирджинии к его другу ничего бы не изменило. Да, Флинн, сильный, умный, насмешливый, наверняка не счёл бы и любовь оправданием для Вирджинии. Или счёл бы?

В доме царила настоящая кутерьма. На леди Дороти страшно было смотреть: глаза её ввалились, губы казались совсем белыми. Сэр Тимоти на глазах сгорбился и постарел. Энтони был явно взволнован, и даже обычно бесстрастный Винсент суетился, принёс сестре нюхательную соль. Несчастье и пренебрежение света сплотило семью, а лицо врача, вышедшего из спальни Вирджинии, ещё и сильно напугало всех домочадцев.

Флинн был неправ: врач уверенно сказал, что это нервная горячка, и посоветовал обратиться к Кардиффу. Пока же прописал успокоительную микстуру. Флинн, заглянув к больной, вышел оттуда насупленным и куда менее жизнерадостным, чем обычно.

Черити, зайдя за ним, тоже испугалась. Болезнь Вирджинии притворством не была: нельзя сыграть меловую бледность кожи, пугающий пунцовый румянец щёк и запёкшиеся сухими корками губы. Флинн и Черити обменялись взглядами, и в глазах Флинна промелькнуло некоторое замешательство. Недуг кузины, как он понял теперь, не был воображаемым.

— Видит Бог, — признал Флинн, когда они уединились в гостиной, — микстура от глупости может и убить мою кузину.

— И общество почему-то не казнит мисс Кассиди, — с досадой сказала Черити, всплеснув руками. — Она же просто нарочито спровоцировала всё это!

— Конечно. Она воспользовалась тем, что её семейство сочли обиженной стороной, и ловко свела счёты с обидчицей. Причём, очень остроумно прикинулась невинной овечкой.

— Но это же подло! Как будто мало того, что этому предшествовало.

— Да, мисс Сесили этого показалось мало, ведь остракизм общества не продолжался бы долго. И она сделала все, чтобы мисс Хейвуд никогда уже не могла быть её соперницей. Причём, я не думаю, что она это планировала. Это была гениальная импровизация. Мисс Сесили не откажешь в уме и артистизме.

— А также в изрядной доли мстительности, дурном воспитании и подлости, — зло добавила Черити и тут же прикусила язык. Ей не следовало этого говорить.

Однако кузен не счёл её слова резкими и спокойно согласился.

— Есть и это, разумеется. Но я не думаю, что мисс Хейвуд получит в ближайшие годы хоть одно приглашение, а значит, мисс Сесили, как она полагает, недурно расчистила себе дорогу к графскому гербу.

Черити пожала плечами, но согласилась.

— Да, и они будут отличной парой. Но Вирджиния не заслужила подобного. Она влюбилась в Клэверинга, — убеждённо сказала она. — Искренне влюбилась. Филипа она действительно никогда не любила, это всё от разочарования в мистере Крайтоне, она начала кокетничать с Филипом ему назло, а Филип влюбился. Он восторгался её красотой, ей это льстило, к тому же она поняла, что Крайтон никогда на ней не женится. Выходя же за Филипа, она становилась в будущем хозяйкой Кассиди-холла, о чём ей неоднократно говорил отец, вот она и согласилась на помолвку. И вышла бы за Филипа, если бы не появился Клэверинг. И, может, была бы вполне счастлива.

— То есть, по-вашему, во всем виноват его сиятельство? — с улыбкой спросил Флинн.

— Нет, конечно, — со вздохом признала Черити. — Вирджинии глупо было увлекаться недостойным мистером Крайтоном, глупо соглашаться на брак без любви, глупо было и терять голову из-за Клэверинга. И всё же, как бы нелепо и глупо не складывались обстоятельства, всегда есть некая дурная случайность, не будь которой, — всё могло бы и обойтись.

Флинн усмехнулся.

— А вам не кажется, мисс Тэннант-Росс, что не будь Клэверинга, на его месте просто был бы другой. К примеру, я… Если девица не влюблена в своего жениха, сердце её остаётся свободным, и оно постоянно ищет спасения от пустоты. И заполнит его любой мало-мальски привлекательный мужчина, а если он ещё и с титулом, или в алом мундире…

Черити вздохнула, понимая правоту кузена.

— Да, конечно, — неохотно согласилась она, — но Вирджиния очень молода, избалована, её никогда не учили отвечать за свои слова и поступки, да и вообще — думать.

— Но вы моложе её, мисс Черити.

Черити смутилась.

— Мои перспективы с детства были ничтожны, и я рано поняла это. Мне никто не внушал пустых амбиций и не обещал райской жизни. А ей обещали, давали всё и ничего с неё не требовали, — ни ума, ни доброты, ни сострадания.

Флинн усмехнулся.

— Когда мне было двенадцать лет, мы с Фрэнком забрались в сад епископа за яблоками. Он видел наши шалости, но не ловил нас за руку, а просто сказал нашим отцам, что не нужно дозволять детям воровать — это неблагородно. Клэверинга отец выпорол, да так, что он три дня ходить не мог, а меня не били. Отец просто посмотрел на меня и заплакал. Лучше бы убил, ей-богу. С тех пор я ничего чужого не брал и по сей день ненавижу яблоки — даже их запах. — Селентайн покачал головой. — Это был хороший урок, но получить его никогда не поздно. Более того, я полагаю, что моей дорогой сестрице этот урок пойдёт на пользу. Если же нет — ну, тогда значит, что её глупость неизлечима, и врачевать болезнь поздно.

— Как бы всё это врачевание не убило больную, — высказала опасение Черити. — Тем более, когда она увидит, что мисс Кассиди обошла её.

Флинн ухмыльнулся.

— Тут я вас успокою. Мисс Кассиди, как я понимаю, не имеет никаких шансов на завоевание сердца его сиятельства. Однако есть одно обстоятельство… Я услышал о нём недавно и не успел обдумать, но оно мне сильно не понравилось.

— Что это?

— Пропажа дневника Клэверинга.

— Да, он говорил, — кивнула Черити. — Кто-то, конечно, может проявить интерес к его личным делам, более того, думаю, девиц всей округи интересует, что о каждой из них думает его сиятельство, но он сам сказал, что не записывал туда ничего личного. Хоть разве кто из нас может прочертить чёткую грань между личным и публичным?

— А вы ведёте дневник, мисс Тэннант-Росс?

Черити покачала головой и усмехнулась.

— События моей жизни не настолько интересны, чтобы описывать их. А многое я вообще предпочла бы забыть. Я удивилась, когда узнала, что граф вёл дневник.

Флинн покачал головой.

— Я часто видел его у Фрэнка, но, насколько я замечал, там действительно не было ничего, кроме деловых записей.

— Но, может быть, кто-то хотел узнать именно о состоянии его дел?

— Зачем? Клэверинг не безалаберный джентльмен, вроде меня, — невесело рассмеялся кузен. — Он не швыряет свои вещи, где попало. А главное-то, главное… Пропажа дневника по времени абсолютно совпадает ещё с одним неприятным обстоятельством — изрезанным портретом в вашем доме. От Кингсбери Холла до Фортесонхилла — десяток минут езды по бульварам, и пять — пешком напрямую.