Виновник завтрашнего дня

— Для начала, ты могла попросить меня, — произнес Лёшка, потянувшись за сигаретой. Хотелось всыпать по первое число, чтобы с неделю не могла сидеть, но, слушая её признания, только и мог, что играть желваками, чувствуя, как становится к ней ближе на каком-то доселе неизведанном интуитивном уровне. Постепенно распирающий грудную клетку гнев начав стихать, уступив место непонятно откуда взявшемуся пониманию.

— Да? — удивилась Влада. — И к Машке бы отвез?

— Ну, ты, конечно, раскатала губу.

— Вот, — усмехнулась, — что и требовалось доказать. А тёть Надя, чтоб ты понимал, скучает по тебе. Не говорит, но я вижу, — загипнотизировано проследила за его неспешными движениями: как достал зажигалку, прикрыл ладонями колышущийся от ворвавшегося в салон ветра огонек, затянулся, облегченно прикрыв глаза. — Лёш, помирись с мамой, — осмелилась, продолжая изучать сосредоточенный мужской профиль. — Пока не поздно. Пока… жива. Цени это. Я уверенна, она всё понимает. И душа у неё болит за тебя. Ты учишь меня тут жизни, а сам не способен даже на звонок, — упрекнула, ничуть не испугавшись и заметила, как напряглась его челюсть. Пофиг. Лучше так, чем сидеть в угнетающей тишине. — Что смотришь? Думаешь, я не знаю, что за три года ты ей ни разу не позвонил? Ладно, можно не приезжать, но чтобы не звонить… это жестоко Лёш. И вот эти слова о беспокойстве, о защите на расстояние — сплошной п*зд*шь. А знаешь почему?

Гончаров рвано выдохнул ей в лицо густое облако дыма, слегка подохренев. Было-было, но такого ещё не было. Чтобы его учили жизни? Да щас…

— Почему? — сощурился, передумав ставить девочку на место. Стало интересно, чем ещё сможет удивить, хотя, признаться, задела.

— Потому что для тебя проще умыть руки, не отвечать и не рисковать. Так ведь легче, да? Придумал себе отмазку и живешь без ответственности.

Даже не понял, как зажал мерзавку в охапке, впечатав в пассажирскую дверь, настолько сильным было желание придушить.

— Да ты… совсем страх потеряла? — навалился всем весом на дрожащие коленки. Не остановил даже мелькнувший на лице страх. Влада замерла под ним, не смея пошевелиться, и неосознанно прикусила нижнюю губу, вызывающе вскинув подбородок. Это движение какого-то хрена выстрелило в мозгу совершенно неестественной для ситуации откровенностью, заставив тут же отпрянуть.

С*ка, что с ним не так? Что с ней не так? Откуда этот клокочущий в груди жар и мысли… мысли грязные, опошленные…

Ещё никто и никогда не задевал его настолько глубоко. Что она может понимать? Да она жизни толком не видела, а ещё сидит тут и учит его.

— Если бы я жил без ответственности — вряд ли бы сейчас был рядом, — произнес глухо, изучая забившуюся в угол девушку. То, с какой частотой опадала её грудь, почему-то заставило хищно улыбнуться. — Я бы не поднял на ноги полгорода, не притащился за тобой, не пытался сохранить всё в тайне. И приставленную к тебе охрану не тронул бы, оставив всё по-прежнему, — объяснял вкрадчиво, проникая в наивное подсознание железными доводами. — А ты бы вернулась домой, даже не догадываясь, что всё это время находилась под прицелом.

Влада побледнела, обхватив себя руками.

— Ты лжешь. Никто за нами не следил, — но голос против всех ожиданий дрогнул. Не понравилось, с каким спокойствием Гончаров достал телефон, начав выискивать что-то.

— Вот, — протянул гаджет, тыча пальцем на изображение, — удалось забрать у следившего за тобой хмыря. Не узнаешь?

Девушка во все глаза уставилась на свои снимки в момент пребывания на кладбище и боязно поежилась. Но ведь она никого не видела? Стоп! Он сказал «под прицелом»?

— Как ты узнал? — уставилась на запечатленную у подъезда Машку.

— Это моя работа, Лад, — прозвучало на удивление спокойно.

Теперь понятно, почему он так взбесился. Ещё бы. Ведь она едва всё не испортила.

— И где он сейчас? — похолодела, понимая, что раз телефон у Гончарова, то его владелец…

— Не бойся, — усмехнулся криво, забрав телефон, — никто его не убивал, пока… Сейчас с ним беседуют люди Скибинского. Ну а дальше, — развел руки, — не моя парафия, к сожалению.

— Я ведь не знала, — прошептала тихо, сгорая от чувства вины. Ещё никогда не чувствовала себя настолько хреново. — Лёш, если бы я знала, я бы… никогда… Мне тёть Надя, как мама, а Машка, как сестра. Я бы никогда не подставила их, веришь?

Он долго смотрел на неё. Совсем по-новому. Тепло как-то, обволакивающе.

— Верю, — потянулся за очередной сигаретой, пряча неловкость за поспешными движениями. — Тебе — верю.

Хотел в который раз отстраниться, отделиться от неё с помощью разъедающего легкие дыма, но…

Глубоко вздохнул и неожиданно привлек её к себе, уткнувшись колючим подбородком в шелковистую макушку.

Не отдавая отчёта спонтанному порыву, поглаживал длинные локоны и пытался ответить на один единственный вопрос: с какой поры его стала волновать её реакция? В какой момент появились мурашки, бросившиеся врассыпную по всему телу, стоило теплому дыханию коснуться его ключиц? Откуда взялось это естественное желание защитить, оградить, успокоить?

И ведь полегчало. Как только прижал к себе, обнимая свободной рукой, так и отпустило. Сошли на нет и недавнее напряжение, и многочасовая тревога. Всё схлынуло. Да разве могло не схлынуть? Это ведь его Владка, девочка, написавшая для него десятки писем. Он их прочел. Все. До единого. И по сей день хранил в картонной коробке на старой квартире. Она была самым чистым и незапятнанным воспоминаем из прошлого и одновременно, такой далекой, такой нереально-красивой, что даже находиться в её окружении считалось кощунством.

Влада зарылась носом в отворот пиджака, и робко улыбаясь, втянула в себя едва уловимый запах мужских духов.

Маньячка. Какая же она маньячка. Практически не дышала, не веря в произошедшее. Оно того стоило. Верила, есть между ними что-то необыкновенное. Та же элементарная симпатия. Но уже взрослая, осмысленная. Чувствовала её на интуитивном уровне, и никакие доводы разума не могли призвать к благоразумию.

Сердце, как сумасшедшее, колотилось в груди, сотрясая болезненными импульсами грудную клетку. Казалось, он всё видит и замечает, и по-любому чувствует исходившую от неё вибрацию.

Покраснела. Так бы и сидела, прислушиваясь к зарождающемуся от прикосновения сильных рук наслаждению. Вечно бы вдыхала его запах, согреваясь от пылающего жаром сильного тела, но Лёшка отстранился. Расправил плечи, стряхивая за окно пепел, и глубоко затянулся.

Влада прочистила горло, принявшись поправлять одежду и дабы сгладить неловкий момент, поучительно заявила:

— Вообще-то, курить в таких объемах — вредно.

— Да-а-а? — протянул удивленно, припоминая её косячок. — А ты, я смотрю, за здоровый образ жизни, да?