Винтовая лестница

Элен вскочила и побежала к двери.

— Я открою ему!

— Спасибо, мисс, — поблагодарил ее Оутс. — Я без брюк.

— Ах, какой стыд! — засмеялась Элен.

Оутс имел в виду, что не надел свои лучшие брюки и полотняный пиджак — костюм, в котором обычно обслуживал за столом хозяев.

Элен взбежала по ступенькам и открыла парадную дверь, впустив прежде всего поток дождевой воды, а затем уже доктора.

Это был молодой человек плотного сложения, с резкими, но приятными чертами лица. Элен радостно приветствовала его, и он, в свою очередь, посмотрел на нее с явным одобрением.

— Сегодня что, торжественный вечер? — спросил он, глядя на ее новое вечернее платье, и, нахмурившись, добавил: — Вы такая худенькая. Что, много работы по дому?

— Да нет, в последнее время мне почти не приходится ничего делать, — возразила Элен.

— Понятно, — пробормотал доктор Перри, раздумывая над тем, почему, если бы он узнал, что худоба Элен объясняется лечебным голоданием, его бы это совершенно не взволновало, хотя результат был бы тот же.

— Вы любите молоко? Конечно, не любите!

— Как это не люблю! Я бы ничего не оставила для продажи, если бы работала в молочной лавке!

— Вам надо пить много молока. Я поговорю с миссис Оутс.

Доктор сорвал с себя кожаную куртку и повесил ее на спинку стула.

— Скверная погода, — заметил он. — Из-за нее я опоздал. Как сегодня леди Варрен?

— Как всегда. Она хочет, чтобы я сегодня спала в ее комнате.

— Ну, если я хорошо понял ваш характер, вам это доставит удовольствие, — улыбнулся доктор.

— Но я боюсь, — захныкала Элен. — Я надеюсь только на вас. Скажите им, что я не… неопытная.

— И на вас влияет этот дом? Вам кажется, что он слишком далеко от других?

— Нет, нет, это не просто нервы. У меня есть причина бояться.

Несмотря на свои прежние неудачные попытки убедить собеседников, Элен рассказала доктору о револьвере. Он выслушал ее очень внимательно.

— Странная история. Но я могу поверить во что угодно, если здесь замешана эта милая старушка. Не старушка, а прямо рождественский сюрприз. Я постараюсь узнать, где она его прячет.

— И вы скажете, что мне не стоит спать в ее комнате? — настаивала Элен.

Доктор Перри задумчиво потер подбородок, как бы выражая свое сомнение.

— Ничего не могу обещать. Сначала я должен поговорить с сиделкой. Может быть, ей действительно надо хорошенько выспаться, если она прямо с дежурства… Лучше мне подняться к ней.

Доктор распахнул дверь. Когда они проходили через холл, он тихо сказал:

— Встряхнитесь, старушка! Вряд ли этот револьвер заряжен. Во всяком случае, сомневаюсь, что в таком возрасте она сможет как следует прицелиться.

— Но она бросила тарелку с овсянкой прямо в голову прежней сиделке! — напомнила Элен.

— Чистая случайность. Не забывайте — она очень старая. Не трудитесь подниматься.

— Нет, я лучше представлю вас сиделке как полагается, — настаивала Элен, старавшаяся не нарушать профессиональной этики.

Но злобный блеск в глазах сестры Баркер, открывшей дверь на ее стук, показал, что она допустила еще один промах.

— Я привела доктора Перри, — сказала Элен. Сестра Баркер величественно склонила голову.

— Как давно вы здесь, доктор? — спросила она.

— О, только пять минут или около того, — ответил доктор.

— В дальнейшем, доктор, будьте любезны проходить прямо к больной. Леди Варрен беспокоилась из-за вашего опоздания.

— Да, конечно, сестра, если она беспокоилась… — пробормотал доктор Перри.

Элен повернулась и вышла, потеряв последнюю надежду.

В холле мимо нее промчалась Симона во всем великолепии своего потрясающего платья. В глазах стояли слезы, губы дрожали, руки были нервно стиснуты. В ней бушевало неудовлетворенное желание. Она ненавидела Ньютона, потому что он был вечным препятствием, ненавидела Стефана за то, что он оставался безучастным к ее чарам, и ненавидела себя, потому что выпустила его из рук.

И вся ненависть обратилась на ту, которую она считала виновной. Она была одержима мыслью, что Стефан отверг ее из-за официантки с соломенными волосами.

Помощница была для нее словно невидимка, и она прошла мимо, не замечая ее.

Когда Элен пришла на кухню, миссис Оутс встретила ее с необычайной мрачностью.

— Наверное, надо подавать на стол, — сказала Элен, надеясь расшевелить миссис Оутс. — Доктор скоро уйдет.

— Дело не в этом, — мрачно ответила миссис Оутс.

— А в чем?

— Оутс.

— А что он сделал?

— Ничего. Но он всегда на глазах, днем и ночью, так что нельзя остаться одной. Никогда не выходите замуж, мисс!

— Да, как говорится при заключении брачной церемонии, «на горе и на радость», — тактично заметила Элен. — И я могу понять, почему мистер Оутс так держится за вас. Он понимает, что вы ему «на радость». Но я не могу представить себе мужчину, который мог бы жениться на сестре Баркер… Она, наверное, пьет.

— А? — рассеянно отозвалась миссис Оутс. Она морщила лоб, словно занималась сложными вычислениями. Наконец, миссис Оутс покончила с ними и весело засмеялась.

— Ну ладно, не очень-то часто я бываю не в духе, верно? А если говорить о мужьях, то и самый лучший из них — дрянь, и у меня как раз такой… А сейчас, моя дорогая, проследите-ка за доктором. Как только он уйдет, я хочу отнести немного пудинга сиделке.

Элен восприняла знак внимания к сиделке как измену со стороны миссис Оутс.

— Возьмите и кекс, чтобы ей было чем закусить, — ревниво посоветовала она и, услышав голос доктора Перри, бросилась в холл. По покрасневшему лицу и нахмуренным бровям доктора было видно, что он с трудом сдерживается.

— Мисс Кейпел, — обратился он к Элен официальным тоном. — Если зайдет речь о том, что вам следует провести эту ночь в комнате Варрен, имейте в виду, я не рекомендую.

Элен поняла, что сестра Баркер перестаралась, применяя свой авторитарный метод.

— Конечно, доктор, — сказала она с преувеличенной покорностью. — Но если сестра Баркер пойдет к мисс Варрен, то будет так, как скажет она.

— А я пойду к профессору. Если к моим рекомендациям не прислушиваются, я могу уступить больную другому врачу. Я хожу сюда только потому, что леди Варрен напоминает мне мою дорогую мамочку, у которой такой же язычок, что может вскочить волдырь на спине у черепахи. Поэтому я отношусь со снисхождением ко всем старым ду… душечкам.